В твоих руках не страшно - Ольга Островская

Но как уложить в голове его поступок? На ум приходит только один вариант… спросить. Правда, он запретил мне эту тему поднимать.

Ослушаться? А я решусь? Мне это нужно? Меня это касается?

Ох. Касается, как не крути.

Может, пускай Тори у Адлара спросит? Это же и его бабушка тоже.

Трусливая мысль, знаю.

Разрываясь между желанием разобраться в волнующем меня вопросе и нежеланием идти против категорического запрета моего мужчины, я почти не замечаю, как заканчивается ужин. Что-то малосодержательное отвечаю на прощальную речь Ингальфа, пребывая в состоянии крайней задумчивости. И с облегчением слышу, как Аедан желает всем гостям хорошего вечера, после чего увлекает меня прочь из зала.

Всю дорогу до королевских покоев между нами звенит напряжённое молчание. Я не решаюсь заговорить первой, а шагающий рядом мужчина то и дело хмуро на меня посматривает.

Но вот за нами закрывается дверь гостиной, отсекая от всего остального мира и мы остаёмся наедине друг с другом.

Аедан отпускает мою руку и идёт к камину, чтобы взять с полки кувшин и налить в кубки вина.

— Будешь? — поворачивается ко мне.

Кивнув, шагаю к нему, принимая из рук напиток.

Осторожно пригубив, наблюдаю из-под опущенных ресниц за мужчиной. Он задумчиво смотрит в пламя.

— Я буквально чувствую, как ты маешься и хочешь что-то спросить, — произносит ровным тоном.

— Да. Но… я не хочу тебя расстраивать, — тихо признаюсь в ответ. — Эта тема тебе неприятна.

— Ты права. Очень неприятна. Но, думаю, ты имеешь право знать. Так что спрашивай.

Хоть он и разрешил, но мне всё равно сложно вот так просто взять и спросить. Заведомо сделать то, что расстроит, а может, и разозлит моего мужчину.

Мысли совершенно путаются. И уже кажется, что не так для меня и важно знать, что произошло между Аеданом и его бабушкой, что случилось там в храме, почему он не хочет мне об этом говорить.

Ну какая разница? Разве это имеет такое уж большое значение? Можно просто закрыть глаза, отступить, избежать неприятной темы, и не будет этого пугающего и неприятного напряжения между нами, этой хмурой складки у него между бровей и мрачно сжатых губ. Не будет моего чувства вины, что иду против его воли.

Можно просто отодвинуть на задний план свою необъяснимо-острую потребность разобраться во всём, можно оставить все, как есть.

Но какое-то внутреннее чутьё всё-таки толкает меня задать этот вопрос. Не позволяет трусливо отступить.

— Дэя Кахин… — от одного упоминания этого имени тьма вокруг демона сгущается. И я нервно сглатываю. — Она, правда… твоя бабушка?

Аедан делает большой глоток вина из кубка, поворачивается ко мне. Окидывает внимательным взглядом и с досадой вздыхает.

— Иди сюда, Мина, — протягивает мне руку.

— Зачем? — спрашиваю тихо. И неосознанно шагаю к нему. Доверчиво.

— Сказку на ночь рассказывать буду, — хмыкает иронично, только вот как-то… безрадостно. Притягивает меня в свои объятия, как только я оказываюсь рядом. — Далась тебе эта старая ведьма. Да, наша с Адларом мать была дочерью Кахин.

Аедан тянет меня к одному из кресел у камина, чтобы сесть самому и устроить растерявшуюся меня у себя на коленях.

— Она тоже была странницей? — переварив услышанное и глотнув ещё вина, решаюсь я на новый вопрос.

— Нет, мама, видимо, больше в своего неизвестного отца пошла. Светлой ведьмой была. Сильной. Наш отец надышаться ею не мог.

Он грустно усмехается, зарываясь лицом в мои волосы. А мне так хочется обнять его в ответ. Просто обнять. Унять эту боль, что гложет его. Помочь отпустить.

Я чувствую её, как свою.

Ставлю полупустой кубок на столик рядом и поворачиваюсь лицом к моему демону, садясь так, чтобы было удобно прильнуть к широкой груди. Удовлетворённо обхватываю его руками, прижимаясь тесно-тесно.

— Что с ними случилось? С твоими родителями? — шепчу, со щемящим чувством слушая биение его сердца.

Некоторое время Аедан молчит. Я даже начинаю думать, что не ответит. Но на мою спину опускается его ладонь, проводя по позвоночнику, и задумчивый голос моего демона разбивает звонкую тишину.

— Они умерли. Это… долгая и тяжёлая история, малыш. Она началась задолго до того, как мои родители встретились и полюбили друг друга. Мой род издревле враждовал с княжеским родом туманных демонов. Непримиримо и люто. Эта вражда тянулась веками и уже мало кто из потомков мог вспомнить её причину. Зато взаимная ненависть исправно передавалась из поколения в поколение. В общем, за века много крови пролилось с обеих сторон. Рагры сильны. Но туманные всегда были непревзойдёнными убийцами. И наносили удар за ударом, пока из рода Рагров не остался только один его представитель. Последний. Мой отец. И он жестоко отомстил за смерть своей семьи. Завоевал княжество туманных, присоединив его к Раграсту, и безжалостно уничтожил весь княжеский род. Так он думал.

О боги. Как же это страшно, когда ненавидят и враждуют целые рода, кланы, расы, истребляя друг друга веками. Когда за деяния предков кровью платят их потомки.

Аедан осторожно вынимает из моих волос диадему, а потом одну за другой шпильки. Распускает всю причёску, зарываясь пальцами в пряди. Массирует мою голову, снова заставляя меня чувствовать себя жадной до ласки кошкой. И продолжает свою мрачную повесть.

— После войны, прошли годы. И однажды, отправившись в одну из наших провинций, отец случайно встретил самую прекрасную светлую ведьмочку, какую только видел. И его тьма сразу же признала в ней избранную. Да и девушка не осталась равнодушна. Но она путешествовала со своей матерью, прорицательницей Кахин. И та категорически запретила дочери видеться с её избранником. Даже попыталась увезти её из Раграста. Вот только отец не позволил. Нашёл. Забрал девушку себе. Предложил стать женой. Мама согласилась. Но Кахин на этом не успокоилась. Она ещё долго пыталась уговорить дочь отказаться от этого брака. Грозилась страшными карами от судьбы, мол этот брак противоречит предначертанию. Упрекала дочь в том, что она выбрала мужчину, с которым даже наследницу себе родить не сможет.

— Почему? — удивляюсь я.

— В роду Рагров всегда рождались только чистокровные демоны. Те, кто сможет принять силу и служение Маоху, — поясняет мне Аедан.

Значит, если у нас будет ребёнок, он будет тёмным и похожим на отца? Представив маленького темноволосого и черноглазого мальчишку, такого милого и серьёзного, маленькую копию Аедана, я даже замираю от ошеломляющего и щемящего в груди осознания. Я хочу, чтобы это видение стало реальностью. Мне бы хотелось родить ему сына. Или сыновей. Или сыновей и дочерей. Ведь лучшего отца для своих детей невозможно и представить.