Двуликие. Клетка для наследника - Анна Шнайдер

Магазинчик, куда его привела дочь ректора, назывался «Вечерний звон». В витринах красовались различные вечерние платья — красные, зелёные, синие, золотые. Со шлейфами и без. Не настолько вычурные, какие, бывало, нацепляли придворные дамы, но и не очень скромные. Шайна точно бы в ужас пришла.

Дин бодро взбежала по ступенькам, открыла дверь и оглянулась на него.

— Идёшь?

— Иду, — вздохнул Дамир, перешагивая порог заведения.

Это был истинный рай для особ, подобных его сестре. Она всегда любила тряпки. И тут их было аж… десять рядов.

— Что угодно прекрасным дамам? — молодой человек в приталенном чёрно-белом костюме застыл перед ними, широко и призывно улыбаясь. — Платья вечерние, дневные, для отдыха, свадебные…

«Для отдыха»? Это ночные рубашки, что ли?

— Вечернее платье, — заявила Дин, с интересом оглядывая ряды с разноцветными тряпками. — На меня.

— А вы, леди? — юноша стрельнул глазами в Дамира, отчего тот даже вздрогнул.

— Нет, благодарю. Я обойдусь. Я просто за компанию.

— Зря, зря! — продавец укоризненно покачал головой. — Такой прекрасной молодой девушке обязательно нужно иметь сногсшибательное вечернее платье! Может быть, вы позволите мне подобрать вам…

— А правда, Мир, — вдруг развеселилась Дин, — давай и на тебя что-нибудь померяем? За примерку денег не берут.

Продавца передёрнуло, и Дамира вместе с ним.

— Нет, изви… — он не успел ответить: Рональдин уже понеслась вдоль рядов с платьями.

— Вот, смотри, какое хорошенькое! Голубенькое. Мне кажется, тебе пойдёт!

В него полетел какой-то голубой ужас с белыми кружавчиками.

— А вот даже лучше — зелёное! Рыжим идёт зелёное. Ну-ка, зацени!

Ещё один ужас с таким длинным шлейфом, что на нём можно было бы повеситься.

— Ой, какая красота! Золотое! Смотри, с жемчугом!

— Леди, это бисер…

— Плевать. Мир, лови!

Он едва успел подставить руки под золотой кошмар с расшитым бисером лифом.

— Леди, я думаю, вашей подруге пока хватит… — продавец уже явно жалел, что не выставил их сразу обратно за порог. — Позвольте проводить вас в примерочную?

— Давайте! Провожайте! — милостиво кивнула Дин, вешая обратно на стойку жуткое платье из розового кружева. И хорошо — если бы она кинула в Дамира ещё и этим платьем, пожалуй, он бы её придушил.

— Вот! Прошу вас! — продавец отодвинул перед ними шторку, запустил внутрь, помог повесить все три кошмара на крючки и, поклонившись, оставил их вдвоём.

Дин стояла посреди примерочной с самым грозным видом, скрестив руки на груди. Дамир оглядел её с ног до головы, вздохнул и поинтересовался:

— Ну и что ты тут устроила?

— Ничего! — с вызовом заявила дочь ректора.

— Ничего? — он хмыкнул. — По-моему, это называется «истерика». Скажешь, нет?

— Нет! — Рональдин попыталась состроить на лице зверское выражение, но вместо этого вдруг скривилась, шмыгнула носом, забавно выпятила нижнюю губу и расплакалась.

— Эй! Ты чего?..

Дамир, конечно, был рад лишний раз её обнять, но всё же предпочёл бы, чтобы она не мочила слезами его рубашку.

— Ненавижу тебя! — шептала Дин, стуча кулаком по его худосочной женской груди. — Ненавижу!

— Да? — он улыбнулся, зажал в ладонях её лицо и легко чмокнул в нос. — А я тебя люблю.

Она затихла, вглядываясь в его глаза. Только слёзы стекали по щекам, как маленькие ручейки.

— Не плачь, дурочка. Всё хорошо будет.

Глупо, но что он ещё мог сказать?

Дин вдруг приподнялась и поцеловала Дамира — сама, в губы. Сначала быстро, словно чего-то боялась, а затем долго, глубоко и сладко…

У него даже голова закружилась.

— Я тоже тебя люблю, — прошептала она, улыбаясь. — И никому не отдам.

— Но…

— Никаких «но». Я всё решила.

Дамир не знал, что ответить. Поэтому решил промолчать. В конце концов, когда Дин узнает правду, она наверняка передумает…

— Пойдём отсюда? Здесь какие-то дурацкие платья.

— Согласна! Но тут рядом есть ещё один магазинчик…

— О-о-о не-е-ет, — Он хлопнул себя по лбу, а Дин залилась счастливым хохотом.

Да уж… Пусть лучше смеётся, чем плачет. Ради этого он даже был готов померить любое платье.

Ну, или почти любое. Тот кошмар из розовых кружавчиков — ни за что. Хорошо, что рыжим розовое не идёт.

***

Шайна Тарс

Я пребывала в такой растерянности, когда мы с Коулом вернулись в академию, что вместо того, чтобы пойти в свою комнату, направилась в зал памяти.

Нет, я не собиралась прыгать в портальное зеркало. Не только потому, что я была не готова встречаться с Нордом — всё же белый день, не дай Дарида я действительно чем-то помешаю, и его уволят. Могут ведь… посторонние в императорском дворце — это вам не шутки…

Я просто хотела увидеть маму. Я ведь давно собиралась найти её магическую фотографию или портрет. И почти забыла о том, что говорила Эмирин…

«Я не знала Кару Джейл».

Я бродила между рядов с фотографиями и портретами, мечтая увидеть маму. Хотя бы так. Мне нужно было успокоиться. Нужно было наконец понять, что она действительно существовала. Кара Джейл…

Но я не нашла её.

Я нашла Триш. А рядом с Триш, широко улыбаясь невидимому фотографу, стояла Роза Тарс.

«Триш Лаира и Розалин Тарс, группа АР-5-1», — гласила подпись под магической фотографией.

Я долго смотрела на их счастливые лица. А потом села на пол и расплакалась.

Я знала, что ночью мне приснится Триш. Она просто обязана была мне присниться. И я изо всех сил боролась со сном, совершенно не желая её видеть.

Мирра и Дин уже спали, а я всё сидела на постели и лупила глаза. Но в конце концов и меня сморило.

Во сне Триш бежала по коридорам Эйма, и я бежала за ней. В руке она сжимала какую-то тряпочку, белую, с тёмными пятнами, и вид у неё при этом был самый торжественный.

Толстые железные двери, которые она распахнула так легко, будто бы они были сделаны из ткани. За ними оказалась лаборатория, заставленная книжными шкафами, столами с банками, склянками и различными аппаратами непонятного назначения. За одним из наименее заваленных столов сидел Эдриан и рассматривал что-то в здоровенный микроскоп.

— Гляди, что у меня есть! — воскликнула Триш, подбегая к нему. Ей в этом сне было лет шестнадцать…