Вкус пепла - Камилла Лэкберг

— Во-вторых, вчера сюда приходила подружка Сары, Фрида, со своей мамой. Девочка рассказала, что некий человек, которого она называла «противный дядька», сильно напугал Сару за день до ее гибели. Он вел себя враждебно по отношению к ней, причем назвал ее «танинская родька». Скажите, может ли кто-нибудь из присутствующих объяснить, что это значит?

Патрик вопросительно посмотрел на собравшихся. Никто не вызывался ответить, все молчали, стараясь разгадать смысл этих странных слов.

Анника обвела глазами мужчин и только покачала головой, удивляясь их тупости:

— Вероятно, он сказал «сатанинское отродье».

Все встрепенулись с таким видом, словно каждый готов был хлопнуть себя по лбу.

— Ну конечно же! — воскликнул Патрик.

Стоило кому-то догадаться, как все увидели, что ответ лежал на поверхности.

— Похоже на проявления религиозного фанатизма. И по описанию Фриды, это был пожилой человек с седой головой. Мартин, не мог бы ты связаться с мамой Сары и спросить, не подходит ли кто-то из их знакомых под такое описание?

Мартин кивнул.

— Затем вчера нам пришло интересное сообщение. Одна девушка оставила коляску со спящим сыном позади «Скобяных товаров», а сама пошла в магазин. Когда она вышла, ребенок кричал, как будто его режут, а коляска изнутри была покрыта какой-то черной субстанцией, часть которой попала ребенку в рот. Казалось, кто-то запихивал ему это в рот, заставляя проглотить. Сегодня утром я съездил поговорить с мамой мальчика и захватил оттуда курточку, которая была на нем надета. Спереди куртка вся измазана чем-то, очень похожим на золу.

Вокруг стола воцарилось молчание. Никто уже не жевал пирожные, не попивал кофе. Патрик продолжал:

— Я отправил ее на анализ, и что-то подсказывает мне — это та же зола, которую мы обнаружили в желудке Сары. У нас есть очень точное указание времени, когда произошло это… нападение, так что стоит поинтересоваться, у кого какое алиби. Йоста, этим займемся мы с тобой.

Йоста кивнул и пальцем подобрал с тарелки последние ореховые крошки.

Большой лист был теперь весь полон заметками и схемами, и Патрик на секунду задержался над ним с пером в руке. Затем добавил еще одну точку и написал рядом «Кай». И вот он подошел к тому пункту доклада, который, по-видимому, считал самым важным:

— После беседы с коллегами из Гётеборга мы узнали, что Кай Виберг проходит у них по делу о педофилах.

Все еще больше напряглись, чтобы нечаянно не посмотреть на Эрнста, сам же он заерзал на стуле.

— Вчера мы взяли его на допрос, а также при содействии коллег из Уддеваллы провели обыск в доме. Допрос не дал ничего конкретного, но мы рассматриваем его как первый шаг и еще продолжим наши беседы с Каем. Из материалов, полученных из Гётеборга, следует, что мы можем идентифицировать некоторые жертвы из ближайшего окружения подозреваемого. Ведь Кай на протяжении многих лет принимал активное участие в работе с молодежью Фьельбаки, поэтому легко заключить, что за это время он совершал здесь развратные действия.

— Указывает ли что-нибудь на то, что он имеет отношение к убийству Сары? — спросил Йоста.

— Сейчас я до этого дойду, — уклончиво ответил Патрик, после чего Мартин бросил на него удивленный взгляд. Ведь во время допроса им ничего подобного не удалось выяснить.

— Возможно, обыск в доме принесет нам первое крупное достижение в ходе следствия.

Все слушали с напряженным вниманием, и Патрик, не устояв перед таким искушением, ради вящего эффекта немного затянул паузу, а затем сказал:

— Во время вчерашнего обыска в доме Кая была найдена куртка Сары.

Все дружно выдохнули.

— Где ее нашли? — спросил Мартин, немного обиженный, что Патрик не сообщил ему эту новость.

— Дело в том, что она нашлась не в большом доме, а в маленьком, в котором живет его сын Морган.

— Ну, что я говорил! — воскликнул Йоста. — Я сразу готов был поклясться, что тут не обошлось без этого придурка. Такие, как он…

Патрик прервал его на полуслове:

— Я согласен, что это отягчающее обстоятельство, но я бы не хотел, чтобы мы на нем остановились как на главном подозреваемом. Для этого еще рано. Во-первых, мы не знаем, кто из них — отец или сын — положил туда эту куртку. Спрятать ее там вполне мог и Кай. Во-вторых, остается еще слишком много неясностей, таких, как, например, попытка Никласа обеспечить себе алиби. Так что все это нельзя оставить без внимания. Поэтому мы по-прежнему будем работать по всем, — на этом слове он сделал особое ударение, — по всем пунктам, которые я выписал. Есть вопросы?

Тут подал голос Мельберг:

— Такое впечатление, Хедстрём, что все идет отлично. Хорошая работа! Конечно же, надо проверить все то, что ты там перечислил, это тоже, — он небрежно махнул в сторону листа, — но я все-таки склоняюсь к мнению Йосты. У этого Моргана, похоже, действительно не все в порядке с головой, и на твоем месте я бы, — тут он театральным жестом приложил руку к груди, — я бы все силы бросил на то, чтобы его прижать. Хотя ответственный за следствие, конечно же, ты, так что тебе решать, — закончил Мельберг, но сказано это было таким тоном, что сразу становилось ясно — он считает, для Патрика лучше всего последовать его совету.

Патрик ничего не ответил, и Мельберг истолковал это в том смысле, что его указание принято, поэтому кивнул с довольным видом. Теперь раскрытие дела было только вопросом времени.

С замкнутым выражением лица Патрик удалился в свой кабинет и занялся предстоящими на этот день задачами. Пусть Мельберг думает что хочет, но он не станет плясать под его дудку. Сообщение о том, что в доме Моргана обнаружена куртка, разумеется, и его подтолкнуло к определенным выводам, но что-то, будь то инстинкт, или опыт, или просто недоверчивость, подсказывало ему, что на самом деле все обстоит не так, как кажется на первый взгляд.

Фьельбака, 1928 год

Повернувшись спиной к шведскому берегу, она прикрыла глаза и почувствовала на веках дуновение морского ветра. Вот оно — дыхание свободы!

Пароход отплыл в Америку точно в назначенный час, и пристань кишела людьми, которые с надеждой и печалью провожали в дальний путь своих близких. Никто не знал, доведется ли им еще когда-нибудь свидеться. Америка была так далеко, что уехавшие в эти чужие края, как правило, никогда не возвращались, а порой от них не приходило даже ни одной весточки.

Однако Агнес никто не пришел провожать. Она сама так пожелала. Она оставляла прошлое позади и отправлялась навстречу новой жизни, а отцовский чек в кармане и отличная каюта первого класса впервые за долгое время давали ей чувство, что она наконец-то вышла на правильную дорогу.

На миг ее мысли вернулись к Андерсу и мальчикам. Во время похорон церковь была набита битком, и горестные всхлипывания дружным хором отдавались от сводов. Сама Агнес не плакала. Из-под траурной вуали она разглядывала три гроба, установленные посреди церкви, — один большой и два маленьких, белые, все в цветах, которые грудами лежали на крышках и вокруг. Самый большой венок прислал ее отец, но приходить на похороны она ему запретила.