Сестрица - Дженнифер Доннелли

– Феликс, как это – не успел сделать? – спросила Изабель, чувствуя, как ее сердце ухнуло куда-то вниз от страха.

– Я собирался вырезать его последним. Когда сделаю всех солдат и всех офицеров… просто не дошли руки.

– И что нам теперь делать? – спросила Изабель.

– Может быть, маркиз? – подсказала Тави. – Он умеет командовать.

– Точно! Маркиз! – воскликнула Изабель, поворачиваясь к Танакиль. – Я его привезу. Это недолго. Это…

– Времени нет, – перебила ее Танакиль и показала на зачарованную армию. – Погляди.

Движения солдат становились дергаными и неживыми. Лица бледнели. Глаза тускнели.

– Что с ними происходит? – в отчаянии спросила Изабель.

– Они воины. И существуют только для того, чтобы сражаться. Если у них нет генерала, который поведет их в битву, их внутренний огонь гаснет. Магия умирает.

Страх Изабель превратился в настоящий ужас. Нельзя потерять армию. Это их единственный шанс спасти Эллу. Единственный шанс, данный всей их стране.

– Может быть, тогда Феликс? Или Гуго? Разве нельзя превратить в генерала кого-нибудь из них?

И она повернулась к парням, ожидая увидеть Феликса в мундире и Гуго с мечом, но те остались точно такими же, как были.

– В чем дело? Почему ничего не происходит? – спросила она.

– Это твое желание, не их, – ответила Танакиль.

Изабель снова повернулась к парням.

– Пожалуйста, – взмолилась она.

– Изабель, я столяр. И даже еще не прошел военную подготовку. Со мной этих людей ждет верная смерть, – сказал Феликс.

Гуго помотал головой и попятился.

Изабель сжала руками голову:

– Что же делать?

Танакиль снова обошла ее кругом.

– Чего хочет твое сердце, Изабель? Каково самое потаенное его желание? – спросила она.

– Спасти короля, королеву и всю страну, – залепетала Изабель как безумная. – Спасти невинных от жестокой смерти.

И опять ничего не вышло.

– Дать этим бойцам храброго генерала. Настоящего воина. Того, кто отдаст этой борьбе всего себя – свою кровь и свои слезы. Тело и душу. Жизнь.

Танакиль встала перед Изабель и коснулась когтистыми пальцами ее груди.

Изабель услышала, как бьется ее сердце, все громче и громче. Стук грохотом отдавался в ушах. Заполнял голову.

Сквозь него, точно раскат грома сквозь бурю, прорвался голос Танакиль:

– Спрашиваю тебя в последний раз, Изабель: чего хочет твое сердце?

Изабель хотела ответить, но из-за грохота в ушах слова не складывались, не шли с языка, к тому же у нее перехватило горло.

Тогда она закрыла глаза, и тысячи образов хлынули из глубин памяти. Вот она совсем девочка, веселая и свободная. Та, которой еще не объяснили, что ей чего-то недостает, а все, что она любит, – неправильно.

Вот она перелетает через изгороди верхом на Нероне. Скачет галопом по полям так, что грязь вовсю летит из-под копыт. Вот она карабкается на вершину старой липы вместе с Феликсом, воображая, будто ветви дерева – это снасти пиратского корабля. Дерется на дуэли ручкой от швабры. Прогоняет от курятника голодного волка, имея при себе только палку от метлы.

Затем детские воспоминания сменились совершенно иными. Вот она ссорится с Маман. Из-за скучных парней, с которыми, будь ее воля, она не провела бы и десяти минут, не говоря уже о целой жизни. Из-за скучных дней, наполненных бесконечными чашечками чаю и пирожными, притворными улыбками и пустыми разговорами.

Внезапно Изабель поняла: всю свою жизнь она сражалась лишь за то, чтобы остаться собой.

Теперь она, затаив дыхание от боли и страха, но все же надеясь, спросила свое сердце, как ей одержать победу.

И сердце ответило.

Она накрыла ладонь Танакиль своей ладонью.

И Танакиль, улыбаясь, сказала:

– Да.

Изабель открыла глаза и огляделась.

Танакиль отступила и теперь стояла в тени липы.

Зато Элла, Тави, Феликс и Гуго точно застыли на месте. Они смотрели на нее. Тави – с улыбкой. Элла – широко распахнутыми глазами. Гуго – с открытым ртом. А по щекам Феликса текли слезы.

Изабель поглядела на себя и едва не задохнулась.

Потрепанное платье исчезло. На ней были лосины из кожи, кольчужная туника и сияющая серебром нагрудная пластина. В руке она держала шлем прекрасной работы. Груз доспехов и тяжесть висевшего на бедре меча были бальзамом для сердца. С ними она почувствовала себя сильнее и выше, словно тело состояло уже не из крови, костей и нежной плоти, а из стали и железа.

Высокое, раскатистое ржание пронзило серую утреннюю тишину.

Изабель обернулась и увидела черного жеребца, галопом скакавшего к ней. На нем была кольчужная попона, голову защищала серебряная пластина. Вид у него был величественный и свирепый, как и подобает коню настоящего воина.

Вот он перешел на рысь, но скоро остановился перед Изабель и фыркнул. Изабель засмеялась. И потрепала его по шее.

– Я же заперла его в деннике. В конюшне одного деревенского дома, – сказала она, обращаясь к королеве фей. – Как он оттуда выбрался?

Танакиль пожала плечами:

– Вышиб копытами дверь, наверное. Ты же его знаешь.

Изабель обошла Нерона слева. Гуго держал ее шлем, а Феликс – стремя, помогая сесть в седло. Тави и Элла тоже подошли ближе.

Два лейтенанта выпрямились в седлах, ожидая приказов. Повсюду на землях поместья Мезон-Дулёр, на полях и на пастбищах, вытянулись во фрунт солдаты.

В мертвой тишине, не сводя глаз с Изабель, они ждали ее команды.

– Мне страшно, – прошептала она, сжимая Феликсу руку. – Я не знаю, с чего начать. Я же никогда не была генералом.

– Зато ты знаешь самое главное, – возразил Феликс. – Как быть смелой. Этого знания у тебя никто не смог отнять.

– Ты знаешь, как перехитрить противника, – поддержала его Элла, – ведь это ты привела нас сюда.

– И умеешь сражаться, – добавила Тави.

– Ты – самая ужасная девушка, которую я знаю, – с подкупающей искренностью сказал Гуго. – Такая сильная и упрямая, что снишься мне в кошмарах.

Изабель ответила ему робкой улыбкой:

– Спасибо, Гуго. Я знаю, что ты сказал комплимент, хотя его не сразу разглядишь.

– А теперь скачи, – сказал Феликс, выпуская ее руку. – Но обязательно возвращайся.