Чрезвычайный и полномочный - Артем Тихомиров

На зов откликнулись только двое – Шонвайн и Арбар. В обоих взыграла совесть и чувство локтя вкупе с честью воинской. Особенно в орке. Мысль, что в Головорезии его признают трусом, была невыносима.

Так они и стояли, плечом к плечу, видя, как Грендель поднимается и уже нацеливает на них взгляд, а его громадная тень заслоняет солнце. Тут бы кто угодно дошел до состояния смены памперсов, но только не истинные герои.

Пнилл готовился драться до конца, пусть и без шансов на успех. Жалел только, что не может прижать сейчас к себе свою молодую супругу. Не судьба, видно.

О чем думали гном и орк, никто так и не узнал. Просто не было времени выяснить такие важные для понимания их характеров вещи.

Грендель встал в полный рост, зарычал и протянул к ним лапы.

И едва пара метров оставалась монстру, как тело его вдруг содрогнулось, выгнулось назад.

Пнилл, Арбар и Шонвайн ударили одновременно, но промазали и, закрутившись, упали на камни.

Произошло что-то странное, если не сказать больше. Рык, льющийся из пасти Гренделя начал стихать, подобно теряющему силу шторму.

Глаза, каждый размером с большой деревянный щит, остекленели.

– Берегись! – завопил Шонвайн Утрехт, первым сообразив, что последует за этим.

Гном первый взял с места и отчаянно заработал ногами. Ему вовсе не улыбалось быть раздавленным тушей этого вонючего деятеля. Хоть он и отщепенец, сосланный сюда за финансовые прегрешения, а собственная шкура по-прежнему дорога.

Пнилл выругался, Арбар помянул всех своих и всех родственников Гренделя. Варвар и орк предприняли отчаянную попытку дать деру – и им почти удалось.

А потом их оторвала от земли и швырнула вверх и вперед ударная волна.

Только за секунду до того, как монстр споткнулся о камень-череп, Талиесин понял, что болтается, запутавшись волосами, на его затылке.

Каким волшебным образом он зацепился за них, как смог не выпустить в первые же секунды и ввиду очевидной телесной слабости, так и осталось загадкой.

Но – факт. Вооруженный шпагой посол отлепляться от Гренделя не желал.

Ужас, испытанный им в следующие минуты, останется с ним навечно: уже тогда Талиесин знал, что если выживет, то будет видеть это во сне и просыпаться от крика.

Тем не менее часть его не потеряла присутствия духа.

«Если все так повернулось, то, наверное, провидению угодно толкать меня к подвигу и дальше… – рассудил виконт, болтаясь на волосах монстра, словно нечаянно запутавшаяся в них божья коровка. – Не знаю, зачем это провидению надо, но…»

Потом Грендель запнулся, упал и чуть не проломил дыру в земной поверхности. Море заволновалось от этого падения, скалы покрылись глубокими трещинами и затряслись облака.

Однако всего этого Талиесин не видел. Ему удалось не отцепиться и теперь, но встряска на несколько мгновений вышибла из него весь дух. Слой густых волос на затылке твари не позволил ему переломать кости при столкновении с громадной черепушкой, но бедняге пришлось несладко.

Виконт представлял себе, как его внутренности, превратившись в кашу, вытекают из ушей.

И где-то на границе между сном, явью и обмороком от болевого шока он увидел озабоченную физиономию Черныша.

Хе, он что, тоже тут болтается? Вместе с ним? Но ведь дроу не ходил в пещеру!

– Бейте сюда, господин, – сказал Черныш таким голосом, словно сидел на дне колодца. – Вы хотели сделать именно это. Таковы были видения.

– Да, мой дорогой, ты должен…

Виконт удивленно повернул голову и увидел Ойлу Монсиваль. Прекраснейшая из дев, неизвестно каким образом попавшая в этот суровый край, смотрела на него с нежностью. И даже по щеке погладила, всколыхнув в душе виконта такие воспоминания, о которых не говорят в приличном обществе.

– Ты должен, дорогой, – сказала Ойла. – Чем быстрее ты расправишься с чудовищем, тем быстрее мы встретимся…

– Что? Мы… что?

– Господин! – с нажимом произнес Черныш. – Время на исходе! У вас одна попытка!

– Ойла! – вскрикнул Талиесин, видя, как мираж возлюбленной тает на просторах безжалостной и весьма благоухающей реальности.

А благоухал по-прежнему Грендель. Поднявшись на ноги, он готовился растереть в порошок Пнилла, Арбара и Шонвайна. Героическая троица замерла в ожидании последней схватки.

Все еще в трансе, болтаясь между миром живых и миром мертвых, Талиесин взглянул на слугу.

– Не медлите! – Голубые глаза дроу резали сердце виконта, словно лезвие опасной бритвы. – Будьте героем, господин!

– Ладно! – вздохнул виконт и воткнул шпагу туда, где, согласно анатомическим сведениям, почерпнутым из пророческих видений, сходились у Гренделя шея и голова.

Громадная туша монстра содрогнулась. Откинувшись назад от боли, монстр едва не сбросил Талиесина, которому казалось в тот момент, что попал он в огромную взбесившуюся центрифугу. Фамильная шпага Эпралионов сломалась, герой вскрикнул, изо всех сил цепляясь за волосы чудовища.

Краем глаза он видел бегающих внизу дружинников. Меньше всего они походили на закаленных в боях профессионалов – скорее на психов, спасающихся от пожара в дурдоме.

Грендель, уже полминуты как мертвый, наконец решил поддаться силе земного тяготения.

Чувствуя, что снова падает и на этот раз вряд ли выдержит подобное потрясение, Талиесин завопил, точно раненый канюк. А потом, как водится, наступила тьма. Виконт был уверен, что это не он за компанию с чудовищем свалился на землю, а сама земля решила прихлопнуть его своей массой.

«Ну, наконец-то. Если уж помирать, то быстро, – подумал посол Тиндарии. – Надоела вся эта канитель!»

– Ты больше не наш вождь, ты – проклятая контра!

С этими словами Хрясю Большестрашному дали пинка и отправили в полет, закончившийся в большой луже, где грязь наполовину смешалась со свиным навозом.

Проехавшись по ней физиономией, Хрясь остановился и поднял голову. Большая свинья лежала в углу двора и смотрела на него приветливо.

Бывший вождь Водохлебов зарычал, но рык этот вышел больным, жалким и невнушительным. Ответом был громкий издевательский смех позади. Мучимый похмельем и осознанием полного провала, Хрясь обернулся и сел.

– В чем дело, парни? – прохрипел неудачливый автор заговора.

Он пытался вспомнить, что случилось в самом ближайшем прошлом, и бросал на это все свои интеллектуальные силы.

– Королева… Товарищ Офигильда приказала передать тебе, что больше в твоих услугах не нуждается, – сказала тощий высокий воин с плохими зубами. Хрясь знал его, еще когда тот ходил пешком не только под стол, но и под стул, а теперь нате – стоит и ухмыляется, как палач. – Ты не оправдал нашего доверия. Предал Корпус Стражей Диккарийской Революции, и потому мы тебя изгоняем. Вдобавок ты низложен, и твое место главы клана занимаю отныне я, Охпрыщ Гнойный. Ясно?