Прометей № 1 - Альманах Российский колокол

Фельтринелли, кстати, члену Коммунистической партии Италии. Оно издало книгу и «после этого начался ад, ад прежде всего для автора»[388].

Наблюдательные антисоветские журналисты и наёмники-политики капитализма, нашли в книге массу мест и высказываний, очень подходящих для дискредитации социализма и советского строя. И далее пропагандистская машина капиталистической прессы «заработала по своим традициям, всячески восхваляя автора за разоблачение социализма[389]. Но при этом они умалчивали о том фрагменте романа, где Пастернак описывает, как воспринял доктор Живаго известие об Октябрьской Революции. Вот что пишет об этом Даниэль Якоч: «Именно поэтому я процитирую эти слова из романа (при этом, мы должны помнить, что доктор Живаго есть alter ego, двойник самого автора): “Экстренный выпуск, покрытый печатью только с одной стороны, содержал правительственное сообщение из Петербурга об образовании Совета Народных Комиссаров, установлении в России Советской власти и введении в ней диктатуры пролетариата… в соответствии в соответствии минуты потрясли его (Живаго) и не давали опомниться” (подчеркнуто мной, издание Фельтринелли, стр. 196)»[390].

Но даже это не изменило того общественного мнения, что роман имеет все-таки антисоветский характер. И для этого, по мнению Д.Якоча, были причины, в том числе, заключенные в самом романе: «Если читатель без предвзятого отношения перелистывает страницы романа, то замечает, что у Пастернака много отрицательных страниц о представителях рабочего класса и крестьянства, но не только о них. Он изображал и зверскую жестокость белогвардейцев, и моральную гнилость, алчность буржуазии. Многоголосие у него проявляется в том, что в романе почти везде разные, но мрачные и роковые тона. В произведении царит хаос голосов, и в хаосе разные голоса не уравновешивают друг друга, из противоречий не возникает гармония. Для того, чтобы из хаоса и через хаос возникла гармония, и в литературе нужна организующая теория, философия или хотя бы общий принцип. Таким общим принципом Пастернак хотел сделать христианство. Но это у него так и не получилось, ибо и он тоже попал в плен Никео-Константинопольского символа веры, мифологии и веры Никео-Константинопольского христианства. В силу этого Пастернаку так и не удалось освободить из-под покрова поздней мифологии первоначальное учение Иисуса и его последователей. А ведь последователи этого учения хотели ликвидировать любое рабство на земле и создать общество на основе коллективной собственности, труда и равенства»[391].

«Доктор Живаго»: противоборство Запада и СССР

В любом случае литературная сторона романа не могла служить единственным основанием возникновения столь резкого общественного резонанса, который имел место в СССР. Главную роль все же сыграл политический резонанс, вызванный тем, что роман впервые был опубликован на Западе, причем именно как антисоветское произведение. Этот факт вызвал критическое неприятие и в советском обществе, что отчасти было понято и некоторыми западными исследователями этой темы.

Вот один из примеров. «Мы могли бы частично представить себе и понять реакцию советской общественности на присуждение Пастернаку Нобелевской премии за роман “Доктор Живаго” (в 1958. – В.В.), – рассуждал У.Виккери, – если бы вообразили наше негодование и обвинения в нелояльности, которые могли бы вспыхнуть в США по адресу какого-нибудь хорошо известного американского писателя, сочинившего книгу на чрезвычайно деликатную тему, в силу чего её отказались печатать в США, а автор отослал рукопись в СССР, а затем получил Ленинскую премию по литературе…»[392]

Подчеркнем еще раз, не столько содержание романа, сколько тот факт, что роман впервые был опубликован за рубежом и представлен именно как антисоветское произведение стало главной причиной скандальной истории советского и международного масштаба.

Основными же фигурантами этой истории стали издатель Фельтринелли (кстати, член коммунистической партии Италии), голландское издательстве «Мутон», Коммунистическая партия Италии, Центральное объединение политических эмигрантов (ЦОПЭ) (существовавшее на деньги ЦРУ), Варшавский журнал Opinie, газета «Новое русское слово» (Нью-Йорк), издательство Мичиганского университета, издательстве «Галлимар», газета «Новое русское слово» (Нью-Йорк), Отдел культуры ЦК КПСС (заведующий отделом – Дмитрий Поликарпов), Союз писателей СССР, Гослитиздат и др.

Кстати, литературовед Даниэль Якоч, говоря в одном из своих интервью о зарубежном издании «Доктор Живаго», провел интересную параллель между произведениями разных жанров: романом Пастернака и докладом Хрущева на XX-ом съезде КПСС. Вот что он пишет об этом: «Доклад Хрущева также не был опубликован, как и роман не был издан в СССР. Доклад Хрущева тоже попал за границу, и таким образом широкой публике стало известно его содержание»[393].

Первое издание романа Б.Пастернака в СССР в четырех выпусках журнала «Новый мир» за 1988 № 1–4.

Действительно, между докладом Хрущева и романом Пастернака можно проследить интересные параллели в истории их публикаций как в СССР, так и за рубежом. Так, например, доклад Хрущева впервые был опубликован не в СССР и даже не в социалистически странах Восточной Европы, а в США. 5 июня 1956 года он был напечатан в газетах New York Times и Washington Post.

Роман Пастернака впервые был опубликован в Милане в 1957 году.

А первая официальная публикация доклада Н. С. Хрущева «О культе личности и его последствиях» уже в СССР была опубликована в мартовском номере журнала «Известиях ЦК КПСС» в 1989 год.

Что касается романа «Доктор Живаго», то весь его авторский текст был опубликован в СССР в журнале «Новый мир» в январе-апреле 1988 года.

Идейная борьба: запоздалое реагирование или диалектическое опережение?

Какова же была роль уже советской литературной общественности в этой истории? Не поднимая этот вопрос в целом – об этом много написано, рассмотрим лишь некоторые предпосылки того, почему политические и литературные круги СССР в итоге так и не смогли конструктивно противостоять западным намерениям? В результате нерешенности этой проблемы мы получили целую обойму потерь и проблем, которые в конечном итоге сработали преимущественно на идеологические интересы западного политического истеблишмента.

Во-первых, роман впервые был опубликован именно на Западе и уже в 1958 г. переведен на все основные европейские языки, а у нас – через 32 года (в 1988 г.) после его написания.

Во-вторых, это обстоятельство стало одним из сильных и долгосрочных факторов, работающих на образ СССР как «тоталитарной системы». Кстати, автор статьи всегда выступал с резкой критикой понятия «тоталитарная система» применительно к СССР. В тоталитарной системе никогда не мог бы появиться тот тип культуры, который автор статьи называет всемирной, коей как раз и была великая советская культура[394]. Тоталитарная система в принципе не способна создать не то, что великую культуру, но даже слабые контуры гуманистических манифестов. И нацистская Германия, и «культура» современного Запада в целом – тому доказательства. Это не значит, что сегодня на Западе нет