Хроники Раздолбая. Похороните меня за плинтусом-2 - Павел Санаев

Объявили регистрацию. У стойки появилась контролерша с планшетом, подтянулись со всех сторон пассажиры с билетами, застыли в напряженном ожидании «подсадные». Раздолбай снова приплелся к будочке диспетчера по транзиту.

— Как там, девушка, с Ригой, ничего не ясно?

— Я же сказала, подойди, когда будет заканчиваться регистрация. Я все помню, — ответила диспетчерша, не отрываясь от клавиатуры компьютера и даже не удостоив его взглядом.

Регистрация на второй рейс проходила быстрее, чем на первый. Раздолбай вернулся к стойке посчитать места, заглянул в планшет контролерши и мрачно усмехнулся — этот полет выполнял маленький Ту-134, а не большой лайнер, и кресел в самолете было всего семьдесят.

«Не будет в нем семи пустых мест, на что я надеюсь? Дотерплю до конца, чтобы не думать потом, что не сделано все возможное, и покончу с этим внутренним раздвоением», — настраивался Раздолбай.

Ему казалось, он опустошен настолько, что, даже получив талон, останется равнодушным. Ведь талон — это не победа, а всего лишь продолжение борьбы. Придется снова беспокоиться, скандалить с очередью, ждать «подсадки» на вечерние рейсы…

«Лучше бы я не получил никакого талона, чтобы прямо сейчас это кончилось», — подумал он, возвращаясь к окошку.

— Давай паспорт, — сказала диспетчерша, увидев его замученную физиономию.

Словно маленький салют заискрился у Раздолбая в груди — он ошибался, думая, что останется равнодушным! Диспетчерша молниеносно вписала его имя в какой-то серо-голубой бланк и, вернув ему этот бланк вместе с паспортом, коротко приказала:

— На регистрацию.

Раздолбай присмотрелся к полученной бумажке и не поверил глазам — в руках у него был не талон на подсадку, а настоящий билет на рейс. Он даже не подозревал, что такое возможно. Борьба была кончена. Он летел к Диане.

— Девушка, спасибо огромное… — пробормотал Раздолбай, теряясь от того, что не может найти достойные слова благодарности.

— Бегом, пока регистрация не кончилась!

Раздолбай бросился к стойке.

— Кто с талонами, есть одно место! — услышал он издали возглас контролерши.

Мужичок в зимних ботинках шагнул было вперед, но Раздолбай с криком «Подождите, у меня билет!» вручил контролерше чудом добытый бланк. Контролерша зачеркнула последний свободный квадратик на планшете и объявила:

— Рейс полный, кто «на подсадку» — ждите следующего.

— Билет взял, да? — спросил мужичок, и в его голосе прозвучала не зависть, а восхищение.

— Нет, это не билет… так… — стушевался Раздолбай, пряча глаза.

Он с удовольствием испепелил бы очередь взглядом триумфатора, но триумф получился с примесью горечи и даже стыда — получилось, что у человека, которому он пытался помочь, он сам же в последний момент отобрал единственный шанс успеть на похороны.

«Бог так распорядился — значит, тебе нужнее, — успокоил его внутренний голос и вдруг добавил: — До вылета полчаса. Подаришь диспетчерше цветы теперь, когда от нее ничего не нужно?

— Опять ехать в Шереметьево-2? — испугался Раздолбай. — Так рисковать?

— Ты успеешь!»

Не доверять внутреннему голосу после совершенного чуда показалось неблагодарностью, и он побежал на автостоянку.

Только теперь к нему пришло понимание, зачем нужна была первая поездка — узнать время открытия цветочного ларька и получить от жизни урок.

«Бог воспитывает меня, — думал Раздолбай по дороге в международный аэропорт. — Дарить букет с целью добиться выгоды — некрасиво, и первые цветы попались некрасивые, как эта цель. Дарить в благодарность, когда ничего больше не нужно, — красиво, и цветы я теперь куплю красивые».

Все его сомнения отпали. Шаткая теория высших сил как будто сжалась в точку, и вера в Бога казалась теперь простым житейским опытом, вроде знания, что огонь горячий, вода течет, а бритва острая.

«Бог — не подпорка в слабости, существование которой зависит от моего желания пользоваться этой подпоркой или не пользоваться, — пытался Раздолбай оформить это знание в развернутую картину, — Бог сам по себе. Он такая же реальность, как радиоволны, а я могу только пропускать его голос через себя, обращаясь к нему и признавая над собой его волю. Люди на самом деле — марионетки. Но они не признают этого, отрицают Бога и пытаются действовать по своей воле. Этих марионеток никто не ведет. Они путаются в веревочках, тратя зря силы, упав, сокрушаются, и снова своевольничают, бестолково суетясь и наталкиваясь на себе подобных. Намного проще жить, зная простой секрет — нужно договориться с Богом! Признаешь его высшую волю — и натянутся невидимые нити; попросишь привести к желанной цели — и нити затанцуют, поведут, куда надо, избегая препятствий и создавая с помощью других людей удобные обстоятельства. За это Бог потребует жить по велению внутреннего голоса и может привести к ситуации, когда придется делать трудный выбор. Вот где дается марионетке свобода! Поступит она вопреки внутреннему голосу ради своей тряпичной выгоды — и Бог ее оставит. Поступит правильно — поведет дальше. А как правильно поступать марионетка всегда внутри себя слышит, только часто уговаривает себя, что можно поступить по-другому».

Вопреки всему, что говорил Валера, Раздолбай не считал теперь упование на Бога потерей свободы или рабской психологией. Наоборот, признание над собой высшей воли казалось ему подлинным обретением свободы. Люди, лишенные связующих с Богом нитей, по его мнению, всегда оставались пленниками обстоятельств, хаотично помыкавших их жизнями. Истинной же свободой была власть над обстоятельствами, которую, в представлении Раздолбая, получали только доверившиеся Богу «марионетки».

«Вот я рискую, — думал он, счастливый от того, что его ниточками управляет всемогущий покровитель. — Меня везут в машине, я на ситуацию не влияю. Малейшая задержка — проколотое колесо или гаишник — прощай Рига! Любой человек сказал бы, что я спятил, поехав за цветами за полчаса до вылета. А я верю, что успею, потому что внутренний голос мне сказал это сделать, и значит, Бог ведет меня. Кто свободнее — я или человек, который, полагаясь только на себя, решил бы, что такая поездка — безумие?»

Заплатив водителю, чтобы тот ждал его, Раздолбай бегом метнулся к цветочному ларьку. Продавщица еще не открыла прилавок, но уже расставляла цветы по узким металлическим ведеркам. Букет из семи ярко-розовых роз стоял на самом видном месте и просился в руки. С розами в руках Раздолбай кинулся обратно — такси не было.

— Сука! — выругался он, беспомощно озираясь в поисках другой машины, но тут издалека послышался окрик:

— Парень! Эй, парень! Я здесь стою!

Раздолбай увидел, что его машина припаркована в сотне метров от входа в аэропорт, и бросился туда.

— Там стоять нельзя, я отъехал, чтоб не цеплялся никто, — пояснил водитель. — А ты чего, думал, я уехал?

Раздолбай не отвечал, задыхаясь. Бронхиальная астма беспокоила его редко, но от испуга и стометровки, которую он маханул, как птица крылом, у него случился приступ.