Церкви в политике и политика в церквях. Как современное христианство меняет европейское общество - Роман Николаевич Лункин

статус РПЦ и ее главы – патриарха Кирилла, для которого общехристианские задачи стали важнее, чем сохранение «русского мира» как политического понятия[546].

Разрыв канонического общения с Константинополем и односторонние действия по организации параллельной, с точки зрения РПЦ, национальной структуры сделали возможным международную экспансию Московского патриархата. Русское православие оказалось свободным от неформальных обязательств перед Константинопольским патриархатом, который считал себя ответственным за православие в диаспоре, вне стран традиционного проживания православных. Приходы РПЦ существовали только для попечения о русских за границей. Теперь этот формальный мало соблюдавшийся баланс был нарушен самим патриархом Варфоломеем в ходе конфликта и последующего разрыва Константинополя с РПЦ. Католическая церковь оказалась чрезвычайно значимым союзником российского православия. Трудно говорить об «изоляции РПЦ» после украинского кризиса 2014 г. и после действий Варфоломея, когда две больших церкви берут на себя ответственность за судьбы христианства в разных странах мира (а однозначной поддержки позиции Константинополя в 2018–2019 гг. ни от одной православной церкви так и не последовало). Международная миссия – дело затратное, к которому и в финансовом, и в кадровом отношении РПЦ, скорее, пока не готова. Однако впервые столь широко русское православие выходит за пределы России и бывшего СССР (даже при наличии Японской, Китайской и Американской церквей, сформировавшихся в ХХ в.). Историческими в сфере международного продвижения РПЦ можно считать Синоды 28 декабря 2018 г. (образованы патриарший экзархат в Западной Европе с Брюссельской, Гаагской, Испанско-Португальской, Корсунской епархиями и управлением приходов РПЦ в Италии в своем составе, а также создан экзархат в Юго-Восточной Азии) и 26 февраля 2019 г. (в составе патриаршего экзархата в Юго-Восточной Азии были образованы четыре епархии: Сингапурская, Корейская, Таиландская, Филиппинско-Вьетнамская).

«Русский мир» по сути перестал быть исключительной характеристикой ареала распространения РПЦ, а построение «русского мира» и само это понятие еще в 2014–2015 гг. исчезли из лексикона патриарха Кирилла и официальных представителей РПЦ, так как имели отрицательную коннотацию в Украине.

Таким образом, развитие международной миссии РПЦ стало естественным следствием трансформации «русского мира».

Украинская ситуация в какой-то мере обострила необходимость для РПЦ быть гражданским институтом с сильными общинами и активными прихожанами и духовенством. Без этого немыслима реальная независимость от государства. И украинский пример стал значим именно для РПЦ. В УПЦ гражданский активизм приобрел ключевое значение после принятия закона, который облегчил переход общины из одной юрисдикции в другую путем принятия решения большинством голосов. Помощь беженцам с Украины со стороны РПЦ, объявленный патриархом Кириллом в 2014 г. сбор средств спровоцировали рост интереса к волонтерству и к социальной работе в епархиях приходах по всей стране. С 2015 г. акцент был смещен на помощь жителям юго-востока Украины, поскольку поток беженцев спал, многим была оказана поддержка, людей размещали во временном жилье, устраивались бесплатные столовые и т. д. Добровольческий потенциал РПЦ проявился и в ходе реализации совместного с протестантами из США проекта помощи беженцам в 2015 г. Проект «Гуманитарная благотворительная помощь пострадавшим в ходе вооруженного конфликта на востоке Украины на территории Российской Федерации» вместе воплотили в жизнь Отдел внешних церковных связей РПЦ и Ассоциация Билли Грэма в рамках программы «Samaritan’s Purse» («Сума самарянина»). Стоимость американского проекта – около 500 тыс. долл., но сама РПЦ собрала по призыву патриарха Кирилла около 130 млн руб. за 2014–2015 гг.[547] Подобные проекты также стали частью стратегии открытости РПЦ по отношению к диалогу с западными институтами.

Позитивные социально-политические последствия кризиса можно обозначить и для украинского общества. Это наличие права выбора между разными церквями, потеря монополии УПЦ, формирование религиозного плюрализма, который «спасет» украинскую демократию и воспитает гражданское общество. «В Украине будут три церкви христианской традиции – московской, византийской и римской. Это в определенной степени проблема, но также и христианский проект примирения в Украине»[548]. Справедливо замечание о том, что раздробленность украинского православия идет на пользу рядовым верующим, которые выбирают церкви по своему вкусу, культуре, языку и т. п., и рядовым священникам, которые избегают жесткой централизованной системы в рамках одной церкви[549]. Противоборство представителей разных православных течений вокруг приходов и зданий церквей, работа с европейскими и международными организациями формируют того самого верующего – гражданского активиста, о котором говорили идеологи «теологии майдана» – богословия для гражданской жизни и внецерковной христианской активности[550]. Одним из факторов влияния на РПЦ является и то, что прямо или косвенно церковная общественность в России (как и светская) соотносит себя с тем, как живут братья и сестры в Украине.

* * *

Эволюция мировоззрения РПЦ к восприятию демократических ценностей и общехристианских норм социального служения во многом является естественным процессом, связанным с трансформацией самой Московской патриархии[551]. Поведение РПЦ во время российско-украинского кризиса было также связано не только с защитой собственных интересов, своей целостности, интересов УПЦ, но и со стремлением занять самостоятельную позицию на постсоветском пространстве. В глазах РПЦ с самого начала украинский конфликт был не борьбой востока и запада Украины, России и Запада (хотя и такая риторика звучала), а в большей степени трагическим межправославным противостоянием[552].

«Борьба за Украину» помогла РПЦ встроиться в международную повестку дня в том, что касается соблюдения религиозной свободы, в целом прав человека, межрелигиозного диалога. Стремление развивать епархии и миссию за пределами своей «канонической территории», возможно, и не принесет быстрых результатов и будет символическим, но заметно расширит кругозор представителей РПЦ. Важна также сама по себе постановка вопроса об участии в мировой миссии и в православном проекте глобализации под эгидой Московского патриархата, что в перспективе усиливает позиции РПЦ как крупнейшего гражданского института на постсоветском пространстве со своей независимой позицией.

Одним из факторов, который направил внешнюю политику Московского патриархата в европейском русле (и предотвратил активное движение к расколу внутри УПЦ), стал образ действий, выбранный противниками РПЦ и сторонниками автокефалии для достижения своих целей. Это нарушение Константинополем церковных норм (односторонние шаги, отказ от принципа солидарности с другими церквями-сестрами), игнорирование демократических норм светскими властями Украины и присоединение к этой политике Киевского патриархата, а затем и Поместной церкви Украины. Все это дискредитировало саму идею создания независимой от Москвы Украинской церкви, которая поддерживалась частью духовенства УПЦ. Произошла эта дискредитация временно или нет – сложно предугадать. Пока можно с уверенностью сказать, что из «революции достоинства» с европейским достоинством и ценностями выходят именно УПЦ и РПЦ.

4.5. Социально-политическая роль Католической церкви

Католицизм сыграл ведущую роль в процессе трансформации Восточной Европы от авторитаризма к демократии, от социалистического лагеря к Европейскому сообществу, а затем и к членству в Евросоюзе. Одним из самых ярких и