Две невесты дракона  - Ольга Ярошинская

Хлопанье крыльев раздалось в вышине, тень заслонила звезды, и дракон влетел в зал. Зацепившись лапами за яблони, он едва не упал, приземлился криво, завалившись на бок. Тряхнув оскаленной мордой, дракон попытался достать зубами нож, застрявший в основании крыла, а потом посмотрел прямо на Дерека. И тот поднял оброненную жрецом саблю.

Дракон разинул пасть, полную игольчатых клыков, зарычал так, что с потолка осыпался песок, пламя заклокотало в пасти ярким шаром. Дерек застыл, глядя в глаза своему кошмару, выронил саблю и шагнул навстречу.

Яблоневый сад, выросший в зале драконьего дворца, горел. Обломок скалы сорвался, рухнул, вонзившись в развороченный пол острым зубом.

Дерек шел вперед, отмеряя каждый шаг, чувствуя приближающийся жар, как от растопленной печки. Дракон снова зарычал, опалив длинные ресницы серебряного лорда.

— Марайя, — прошептал Дерек, остановившись, а потом быстро сократил между ними расстояние и, обняв дракона, поцеловал уродливую морду.

Чешуя быстро свернулась, оборачиваясь белой гладкой кожей, черные крылья сложились, втягиваясь, но Дерек уже падал, разжимая руки. Кожа его растрескалась, пошла пузырями, губы лопнули.

— Дерек! — закричала Марайя, падая перед ним на колени. — Дерек, любовь моя, зачем? Великая мать, твое лицо! Твое красивое лицо!

Она протянула к нему дрожащие пальцы, не решаясь прикоснуться.

— Дерек, прости меня, я не хотела! Я, правда, не хотела всего этого!

— Поцелуй меня, — прошептал он.

— Ты обожжешься еще больше. Потерпи, — заплакала она. — Я позову кого-нибудь.

— Поцелуй хотя бы еще раз, — повторил он хрипло. — Марайя…

Она склонилась к нему, осторожно прикоснулась губами. Горячие слезы упали на его раны. Дерек поднял руку, обхватил рукоятку ножа, застрявшего в ее плече, и надавил изо всех сил, направляя лезвие в сердце.

Марайя упала на него, выгнулась дугой, закричав от боли. И Дерек закричал, сгорая вместе с ней.

Огонь, полыхнувший в Драконьей горе, наверняка было видно с красной звезды, если хоть кто-нибудь смотрел с нее на землю.

Котолак кубарем скатился с горы, высекая когтями искры из гладких камней, бросился к Дикому лесу, до икоты напугав женщин, возвращающихся из дворца в деревню. Рваное ухо теперь было еще и обожжено почти до основания, шерсть на спине свалялась, как старая овчина, слиплась от спекшейся крови, но он не чувствовал боли. Он лишь злился, что вонь паленой шерсти заглушает другие запахи. Тонкий цветочный аромат ускользал от него, казался обманчивым, и он едва не проскочил мимо золотистых лохмотьев, обрывками повисших на ветвях деревьев.

Ирга лежала на куче осенних листьев, раскинув руки. Котолак наклонил голову, чутко принюхиваясь, шершавый язык прошелся по свежим царапинам, исполосовавшим лицо. Нэш выпрямился, расправляя плечи, бережно взял Иргу на руки и понес в глубину Дикого леса.

Он добрался до лесного храма, когда огненная колесница уже переехала через середину неба, аккуратно опустил Иргу в центр круга, не заложенного камнями, лег рядом, тесно прижавшись к ней. Мелкое крошево снега сыпалось с черного неба, таяло на его обнаженной коже. Его трясло, но не от холода. Он стискивал зубы до боли, отказываясь поверить собственным глазам.

— Ирга, проснись, — шептал он ей на ухо, гладил обгоревшие волосы. — Девочка моя, открой глаза.

Он прижимался к ее груди, но лишь его собственное двойное сердце, заходящееся в бешеном ритме, отдавалось гулом в ушах. Он целовал ее руки, но они были холодными, как лед. Губы, бледные до синевы, потрескались, и Нэш, спохватившись, подбежал к статуе Великой матери, взял из ее рук кубок Дерека, наполненный до половины дождевой водой и талым снегом. Поднеся к губам Ирги, влил немного, наклонился ниже, прислушиваясь.

И ресницы Ирги дрогнули.

— Нэш, — выдохнула она, открывая глаза.

Он сгреб ее в объятия, одновременно смеясь и рыдая, пряча лицо в ее волосах, прижимая к себе.

— Полегче, — пробормотала она, и Нэш аккуратно опустил ее на траву, все еще зеленую в храмовом круге, несмотря на ранние морозы.

— Я знал, что здесь тебе станет лучше. Тут твое место, — прошептал он, погладив щеку, царапина на которой быстро затягивалась.

— Мое место рядом с тобой, — ответила она, глядя ему в глаза, и он вытянулся рядом, обняв ее.

Они вернулись в деревню огнепоклонников на рассвете: рыжая девушка в рваных обносках и огромный черный кот. Снежный барс выскочил им навстречу, бросился в ноги Ирге, едва ее не перевернув, потерся о колени и ревниво зашипел на котолака.

— А ты подрос, — заметила Ирга, почесав барса за ушком, и, выпрямившись, посмотрела на горцев, выходящих из деревни ей навстречу.

Мансур остановился, не доходя до нее нескольких шагов, опустился на одно колено и склонил голову. Ирга молчала, выжидая, положив руку на холку котолака и чувствуя бархатное тепло барса, прижавшегося к ее бедру с другой стороны. Мансур поднялся, нахмурился, заметив опаленные лохмотья, в которые превратилось платье Ирги, изодранные руки и обгоревшие волосы.

— Моя королева, — сказал Мансур, и голос его сорвался. — Я сожалею, что не приехал раньше.

— Я не королева, — ответила Ирга. — Вы перепутали меня с Лилейной. Такая красивая блондинка с синими глазами.

— Она — принцесса Белой гавани, а вы — лесная королева, — настойчиво сказал он. — Позвольте служить вам.

Ирга растерянно посмотрела на Мансура, за которым выстроились остальные горцы. Синее знамя с белым котом трепетало на ветру — клочок неба с обрывком облака.

Котолак выпрямился, расправляя человеческие плечи, сдернул с забора сохнущую тряпку и обернул ее вокруг бедер.

— Что тут произошло? — спросил он.

Огнепоклонники не стали преграждать им путь, и Ирга с Нэшем прошли в драконий дворец, растрескавшийся, словно пересохшая земля, не знающая дождя. Войско горцев сопровождало их, держась на почтительном расстоянии, а Мансур шел на шаг позади.

— Мы приехали ночью, разминувшись с вашим отрядом, — сообщил он. — Местные сказали, что, когда гора задрожала, усатый воин сразу же увез принцессу. Остальные ждали лорда. Когда выяснилось, что он убил дракона, местные напали на них, желая принести толстую женщину в жертву огню, но воинам удалось отбить ее и уехать. — Мансур бросил хмурый взгляд на мужика, появившегося в сторожевой башне, и тот тут же скрылся с глаз.

— Что с лордом? — спросил Нэш.

— Говорят, он тоже погиб, — ответил Мансур.

Они поднялись узкими переходами, в которые теперь проникал свет из трещин. Кое-где потолок обвалился, обнажая небо, далекое и прозрачно-голубое. Перед входом в зал образовалась зияющая дыра, которую Ирга перепрыгнула, опираясь на ладонь Нэша.

Яблони еще тлели, и в зале было жарко, как в натопленной бане. Нэш пригнулся, проходя под обгоревшей веткой, на которой висело яблоко, запеченное до черноты. Из-под сморщенной лопнувшей кожицы пузырился сок. Взгляд Нэша скользнул по телу жреца, лежавшего в вязкой луже крови, задержался на сабле, валяющейся в нескольких шагах от него, и намертво прикипел к двум дочерна обгоревшим скелетам, сплетенным в таких тесных объятиях, что сложно было понять — где кто. Нэш бросился к ним, но его обогнал ветер.