Спящие красавицы - Оуэн Кинг

— Я здесь, чтобы попросить об одолжении. Вы делаете это, и мы в расчете. Это касается моей дочери. Она единственная белая полоса в моей жизни. И теперь у нее это. Аврора. Мне нужно, чтобы вы пошли со мной, осмотрели её, и… — его рот открылся и закрылся несколько раз, но слов больше не было.

В голову Гарта пришла мысль о собственной дочери — Кэти.

— Не говорите ничего больше, — сказал Гарт, разрезая мысль и позволяя ей трепетать, словно ленточки под жестким ветром.

— Да? В самом деле?

Гарт протянул руку. Возможно, он удивил Фрэнка Джиари, но не удивил себя. Было так много вещей, в которых нельзя было ничем помочь. Гарт всегда был рад, когда мог. И ему было интересно увидеть эту Аврору так близко.

— Конечно. Поможете мне встать, хорошо?

Фрэнк поднял его на ноги, и через несколько шагов с Гартом все было в порядке. Доктор на мгновение отлучился, зайдя в боковую комнату. Когда он появился, в руке у него был маленький черный саквояж и медицинская сумка. Они вышли на улицу в ночь. Гарт протянул руку к ветвям сиреневого дерева, торчащего из заднего левого пассажирского окна его Мерседеса, когда они направлялись к фургону Фрэнка, но воздержался от комментариев.

10

Лиса прохромала прочь от горящей травы, которую подожгла пылающая женщина, но она несла огонь в себе. Тот пылал в нижней части её спины. Это было плохо, потому что лиса не могла быстро бежать, и она чувствовала запах собственной крови. А если она чувствовала запах своей крови, другие тоже могли его учуять.

Несколько пум все еще оставались в этих лесах, и если кто-то из них учует запах её окровавленной спины и начнет её преследовать, ей быстро придет конец. Прошло много времени с тех пор, как она видела пуму, тогда её мать еще была полна молока и четверо его однопометников были живы (теперь все мертвы, один из них выпил плохую воду, другой съел ядовитую приманку, третий попал в капкан, который сломал ему лапу. Как же он визжал и рыдал, когда уходил в ночь), но были еще и дикие свиньи. Лиса боялась их больше, чем пум. Они как-то убежали из фермерского загона и расплодились по всему лесу. Теперь их было много. Обычно, у лисы не было никаких проблем с тем, что бы от них убежать и, возможно, даже повеселиться, немного подразнив их; уж очень они были неуклюжими. Сегодня же она вообще едва могла бежать. Скоро она даже плестись не сможет.

Лес закончился на металлическом доме, пахнущем человеческой кровью и человеческой смертью. Желтые полосы висели вокруг него. Вокруг дома, в сорняках и на гравии, были разбросаны металлические штуковины. К запаху смерти примешивался какой-то другой, которого она никогда ранее не ощущала. Не человеческий запах, точно, но похожий на человеческий.

И женский.

Отложив в сторону свой страх перед дикими свиньями, лиса потрусила прочь от металлического дома, хромая и время от времени падая на бок, чтобы перевести дыхание, и подождать, пока боль утихнет. Затем она бежала дальше. Она должна была бежать дальше. Этот запах был экзотическим, одновременно сладким и горьким, устойчивым. Возможно, он приведет её в безопасное место. Это казалось невероятным, но лиса была в отчаянии.

Экзотический запах усилился. К нему примешался еще один женский запах, но этот был свежее, и явно человеческий. Лиса остановилась, чтобы понюхать один из отпечатков обуви Лилы, а затем клочок белого материала в форме голой человеческой ноги.

Маленькая птичка приземлилась на низко висящую ветку. На этот раз не ястреб. Это была странная птица, такую лиса никогда раньше не видела. Она была зеленой. От неё исходил запах, сырой и резкий, для которого лиса не имел определения. Она расставила крылья в жесте самолюбования.

— Пожалуйста, не пой, — сказал лиса.

— Хорошо, — сказала зеленая птица. — Я все рано редко делаю это ночью. Вижу, у тебя кровотечение. Больно?

Лиса была слишком уставшей, чтобы притворяться.

— Да.

— Покатайся в паутине. Это остановит боль.

— Это отравит меня, — сказала лиса. Её спина горела, но она знал о яде, о да. Люди отравляли все. Это лучшее, что они могли делать.

— Нет. Яд покидает эти леса. Покатайся в паутине.

Возможно, птица лгала, но лиса не видела другого выхода. Она упал на бок, потом перевернулся на спину, как иногда каталась в оленьем дерьме, чтобы впитать его запах. Блаженная прохлада прогнала боль и проникла в спину и бедра. Она еще раз крутнулась, затем вскочила на лапы, глядя на ветку блестящими глазами.

— А ты кто? Откуда ты взялась? — спросила лиса.

— С мать-дерева.

— Где оно?

— Следуй за своим носом, — сказала зеленая птица, и полетела в темноту.

Лиса переходила от одного следа голой ноги к другому, делая паузы, чтобы в них покататься. Это охлаждало, освежало её и придавало ей силы. Женский запах оставался довольно сильным, при этом экзотический запах не совсем-женщины слабел. Вместе они рассказывали лисе историю. Не совсем-женщина пришла первой и ушла на восток, к металлическому дому и гаражу, который теперь сгорел. Настоящая женщина, должно быть, пришла позже, идя по следу не совсем-женщины, по направлению вперед, а затем, еще позже, возвращаясь к вонючему металлическому дому с желтыми полосами вокруг него.

Лиса последовала за смесью запахов в заросли кустарника, поднимаясь по другой стороне, и пробираясь через низкорослые сосны. Отвратительные паутинки свисали с некоторых веток, издавая экзотический не совсем-женский запах. За ними была поляна. Лиса вышла на неё. Теперь она бежала легко, и чувствовала, что не просто может убежать, если одна из этих свиней покажется, но и вступить с ними в бой. На поляне она присела, глядя на дерево, которое, казалось, состояло из множества стволов, обернутых друг вокруг друга. Оно поднималось в темное небо выше, чем лиса могла видеть. Хотя ветра не было, дерево шелестело, словно разговаривая с самим собой. Здесь запах не совсем-женщины терялся в сотне других запахов. Множества птиц и множества животных, ни одного из которых лиса не знала.

С дальней стороны огромного дерева появилась кошка. Не пума, эта была намного больше. И она была белой. В темноте её зеленые глаза были похожи на лампы. Хотя инстинкт убегать от больших хищников был у лисы в крови, она не шелохнулась. Огромный белый тигр неуклонно направлялся к ней. Трава на поляне шелестела, когда склонялась под густым мехом его живота.

Когда тигр был всего в пяти футах, лиса легла и перевернулась, показывая собственный живот в жесте подчинения. Лиса могла затаить определенную гордость, но в данном случае это было бесполезно.

— Вставай, — сказал тигр.

Лиса поднялась на лапы и робко вытянула вперед шею, чтобы прикоснуться своим носом к носу тигра.

— Ты исцелилась? — Спросил тигр.

— Да.

— Тогда слушай меня, лиса.

11

В тюремной камере Эви Блэк лежала с закрытыми глазами и слабой улыбкой на губах.