Крылья - Мария Герус

– Дык… – смущенно ухмыльнулся дядька Валх и полез чесать в затылке.

– А я вас без шубы и не признал, – слабо улыбнулся Варка.

– Вставай! – приказал господин Лунь. – Хватит разлеживаться. У нас гости.

Варка ухватился за протянутую руку, встал рядом с крайном. Поодаль, смиренно сняв шапки, переминались с ноги на ногу два унылых мужика.

Запыленная одежда, запавшие глаза, свалявшиеся волосы. Мужики были дальние, в Дымницах Варка таких не помнил.

– Храбрые у тебя ребятки, особенно этот, – заметил дядька Валх, хлопнув по спине пошатнувшегося Варку, – только врать здоров. Уперся как нанятый: «Я не крайн, я не крайн». Как будто по роже не видно. Сынок твой?

– Да.

– Похож как вылитый. Хороший парень. Я, как его увидал, сразу про тебя вспомнил.

Варка сначала не понял, но тут до его ушей донеслось торжествующее фырканье Илки. Челюсть отвалилась сама собой, перед глазами снова все поплыло. Он хотел было возразить, но крайн уже шагнул к приезжим.

Мужики поступили предсказуемо. Застонали «пресветлый господин крайн» и повалились в ноги.

– Вы это бросьте, – прогудел дядька Валх. – Просили к крайнам отвести – вот вам крайны. Дело говорите. Время не терпит.

– Встаньте, – с изрядной долей надменности произнес господин Лунь. – Откуда прибыли?

– Из Столбцов мы, пресветлый господин крайн, – робко выговорил тот, что казался старше.

– И что? Как там, в Столбцах, дела?

– Дела у нас как сажа бела, – решительно встрял младший, – такие дела, что как бы вовсе того… поймали мы давеча одного… с той стороны…

– А-а, – протянул крайн, – с собой его надо было захватить. Я бы сам его расспросил, вам бы и говорить не пришлось.

– Так это… Не серчайте, пресветлый господин крайн. Мы его того… камень на шею и в воду… чтоб другим неповадно было.

Господин Лунь поморщился. «Сейчас опять про крыс начнет», – подумал Варка.

– Ну, пойдемте, под крышей побеседуем. В ногах правды нет, – проговорил крайн, – а вы, – обернулся он к вооруженной компании, намеренно не глядя на Варку, – немедленно в замок. И на этот раз попрошу без фокусов. Запритесь и не высовывайтесь.

Крайн вернулся под вечер, когда всем уже надоело насмехаться над Варкой, ни с того ни с сего набросившимся на добрейшего дядьку Валха. Илка мстил за пережитый страх и собственную глупость. Он и сам не знал, зачем схватил топор и ринулся к воротам. Фамка пеняла за неосторожность, хотя сама вылетела к воротам чуть ли не первой. Ланке и Жданке просто нравилось его дразнить. Ехидство куриц Варка стоически терпел, но когда Илка попытался поздравить его с новоявленным родственником, то пожалел об этом почти сразу.

К возвращению крайна у Варки была разбита скула, у Илки губа и левая бровь, парни друг с другом не разговаривали, Ланка причитала, а Фамка готовила холодные примочки.

Господин Лунь в их распри вникать не стал. От него ощутимо попахивало сивухой, но пьян он не был, напротив, деловит, суров и сосредоточен. Наскоро умылся холодной водой, предложенный Фамкой жидкий супчик выхлебал стоя и быстро удалился в сторону замковых кладовых. Через полчаса вернулся с полной переметной сумой, небрежно переброшенной через плечо.

– Ты и ты. Со мной.

Варка и Илка мрачно переглянулись и принялись обуваться.

– А вы, – длинный палец угрожающе заходил перед носом у куриц, – за дверь ни ногой. Особенно ты, рыжая.

Жданка смотрела на крайна, полуоткрыв розовый рот, и вдруг, догадавшись о чем-то, побледнела так, что все веснушки исчезли.

Маленькая дверь с грохотом захлопнулась.

– Что это значит? – возмутилась Ланка.

– Война, – прошептала Фамка, – это война.

* * *

У дерева топтались, мотали хвостами, отгоняя вечернюю мошкару, две невысокие лохматые лошадки из Столбцов и могучий вороной жеребец дядьки Валха.

– Умеете? – спросил крайн, отвязывая жеребца.

– Э-э-э, – сказал Варка, сроду верхом не ездивший, – ну-у…

В Липовце, вечно находившемся в осаде, лошадей почти не держали. Кто не успевал сдохнуть от бескормицы, того рано или поздно съедали голодные горожане.

– Нет, – сказал Илка, которому отец выхлопотал право время от времени прогуливаться верхом в Садах наместника. Одно дело – медленно трястись шагом по расчищенным дорожкам под присмотром опытного конюшенного, и совсем другое – нестись сломя голову на своенравной скотине, которая косится лукавым глазом и так и норовит укусить.

– Так, – скривился крайн, – смотрите и запоминайте: это лошадь. Тут у нее голова, тут ноги, а тут хвост. Вот это седло, это стремена, это уздечка. Садитесь в седло, ноги вставляете в стремена. Сев, проверьте, что перед вами, голова или хвост. Если хвост – вы сидите неправильно. Уздечку не трогать. Держитесь за луку седла или за гриву. Все.

Последние слова он договаривал, глядя на них с высоты громадного жеребца.

Легкий Варка влез на лошадь, как на забор: не слишком изящно, но проворно.

– А может, того, – сказал Илка, – может, как-нибудь через колодец? Быстрее будет.

– Там нет колодцев. Давай, пошевеливайся.

– А может, сделать его? Так, небольшой, на скорую руку… Тише едешь – дальше будешь.

Но крайн ценил перлы народной мудрости, только если они его устраивали.

– На скорую руку я провожусь не меньше недели. Поехали.

Жеребец с места рванул во весь мах, лошади из Столбцов понеслись за ним, но не к Починку-Верхнему, а на восток, без дороги, по кустам и кочкам, через мелкие ручьи и овражки, по сырым луговинам и каменистым языкам осыпей, разбрасывая из-под копыт то липкую грязь, то каменную крошку. Все дальше на восток, вдоль скальной стены, которая то удалялась, то приближалась, открывая взору новые утесы, обрывы, гранитные столбы и башни. И только дальние вершины оставались те же: холодные, недоступные, навечно укрытые снегом. Скоро они вспыхнули высоким поднебесным костром, потом стали кроваво-алыми. С другой стороны, над темной полосой леса все яснее проступал светлый щит полной луны.

Глухим стуком по густой траве, гулким грохотом по камням. Топот некованых копыт сплетался с долетавшим от стены эхом и гулом бьющего в лицо ветра. Три всадника неслись между горами и лесом, между бледной луной и кровавым закатом. Закат потухал, луна сияла ярче и ярче. От леса зазубренной драконьей спиной легла на пустошь глубокая тень. Впадины и лощины обернулись темными ямами, холмики, поросшие седой от росы травой, – сияющими озерами.

Крайн то гнал лошадей галопом, то давал им передохнуть, переходя на легкую рысь. Вначале Варка думал только о том, как бы не свалиться под копыта, и изо всех сил цеплялся за жесткую гриву, но довольно быстро привык. Держать равновесие в широком крестьянском седле с высокой лукой оказалось не так уж трудно. Тогда он смог оглянуться по сторонам и испытал такой восторг, что даже волосы на голове зашевелились.