Никогда не отступай - Уильям Форстен

— Что с Гансом?

— Мы только что получили телеграмму из Рима. Буллфинч добрался до него, они сейчас в Тире.

Винсент вздохнул и устало откинулся на подушку, его лицо исказилось в гримасе боли.

— Кэтлин? — прошипел Эмил.

— Джентльмены, попрошу вас немедленно удалиться, — распорядилась Кэтлин.

Винсента затрясло в приступе лихорадки, и он попытался сесть. Кэтлин уперлась ладонями в его плечи и заставила раненого лежать смирно.

— Не бросайте меня одного, — прошептал он.

— Я здесь, сынок, — тихо отозвался Эндрю.

— Сэр, я боюсь.

Эндрю провел рукой по пылающему лбу Винсента, успокаивая юношу.

Взгляд Готорна вновь переместился на Кэтлин.

— Мама?

Эндрю закрыл глаза. Как часто в своей жизни он слышал этот крик. В течение дня многие раненые стоически переносили страдания, не плакали и не стонали, но с наступлением темноты все они, седые ветераны и безусые юнцы, начинали звать своих матерей. Ночью, когда страх и боль становились непереносимыми, каждый солдат мечтал о нежном прикосновении ласковой руки.

— Я здесь, мальчик мой, — прошептала Кэтлин. Взяв его ладони в свои, она начала тихо произносить слова молитвы: — Когда я ложусь спать, я молю тебя, Господи…

По лицу Эндрю покатились слезы. Ненавидящий войну юный квакер, которого он использовал в своих целях, превратив в безжалостного хладнокровного убийцу, снова превратился в испуганного мальчика, и от этого зрелища сердце Эндрю разрывалось на части.

То, что он сейчас видел, заставило его по-новому взглянуть и на Кэтлин. В его глазах она всегда была и всегда будет прекрасной ирландской девушкой с рыжими волосами, зелеными глазами и едва уловимым дублинским акцентом, проявляющимся в моменты гнева или страсти. Но сейчас она казалась ему почти Мадонной, воплощением Матери, к которой тянутся все мальчики, добравшиеся до последней черты.

Ему на плечо легла чья-то рука. Это был Эмил, и они вместе покинули купе Винсента. Пройдя мимо коек с ранеными, Эндрю вышел на платформу и полной грудью вдохнул холодный ночной воздух. До него доносились раскаты артиллерийской канонады — война продолжалась. Марк лично следил за тем, чтобы несколько батарей прикрывали отступление арьергарда Армии Республики. За час до рассвета орудийные расчеты заклепают пушки, погрузятся на последний поезд и поедут к новой линии укреплений в двухстах милях к западу отсюда.

План этого отступления тоже принадлежал Фергюсону. Струг, прицепленный позади последнего состава, в щепы разломает шпалы и покорежит рельсы, и Гаарку, которому необходимо снабжать свою армию припасами, придется продвигаться очень медленно, восстанавливая железнодорожное полотно.

Санитары заносили последних раненых в вагоны поезда, рядом с которым он стоял. На боковой ветке находился еще один состав, и Эндрю увидел, как покрытый множеством вмятин броневик, на боку которого было выведено «Святой Мэлади», медленно въехал по рампе в вагон-платформу; внимательно наблюдавший за ходом операции Тимокин громко выкрикивал указания водителю машины. У другого конца поезда едва различимые в темноте Петраччи с Федором следили за погрузкой крыльев своего дирижабля. После воздушного боя с бантагами, закончившегося падением обоих летательных аппаратов, от машины Джека осталась только эта часть конструкции.

— Закурим?

Эндрю кивнул и взял предложенную О'Дональдом сигару. Друзья присели на ступеньки железнодорожной платформы, и Пэт заботливо поправил одеяло, накинутое на плечи Эндрю.

— Все стало другим, — со вздохом произнес Эндрю. — Этой войне не видно конца, в ней все решают новые машины, которые моментально устаревают, и нам тут же приходится придумывать еще более совершенные способы убийства. — Он кивнул в сторону Тимокина и его броневика.

— Прошло время кавалерийских атак и шеренг, когда солдаты делали залп, стоя плечом к плечу, — грустно заметил Пэт. — Все это бесполезно против чертовых дымящих монстров.

— Но именно броневики спасли наши с тобой задницы, — отозвался Эндрю. — Еще полчаса, и от нас бы остались рожки да ножки.

При этом воспоминании по его спине пробежал холодок. Бантаги с улюлюканьем ворвались в лес и начали штыками оттеснять Эндрю и его людей к вершине холма. Вокруг него с треском валились обстреливаемые вражеской артиллерией деревья, а на восточном склоне Роки-Хилла укрылись сбившиеся в кучи раненые, — да, броневики, ударившие в тыл наступающему войску орды, подоспели в самый последний момент.

— Послушать вас двоих, так прежние способы убийства были лучше нынешних, — проворчал Эмил. — А по мне, никакой разницы, убийство есть убийство.

— У нас сейчас нет иного пути, — ответил Эндрю. — Нужно идти до конца. Это отступление дает нам возможность подготовиться к будущим боям, мы теряем территорию, но выигрываем время. С божьей помощью погода сыграет нам на руку. Осенние дожди, зимний снег, — возможно, боевые действия начнутся не раньше следующей весны, а за это время мы создадим новую армию.

— И Гаарк тоже, — мрачно добавил Эмил.

— Так было дома, так происходит и здесь, — заметил Пэт. — Зато нам не грозит безработица.

— Иногда мне кажется, что ты и правда законченный сукин сын, — сердито бросил Эмил.

Пэт грустно усмехнулся:

— Мой дорогой доктор, я просто стараюсь не сойти с ума от всего, что происходит вокруг.

Эмил кивнул и, испытывая смущение из-за резких слов, выудил из кармана куртки бутылку с водкой и протянул ее ирландцу.

— Можете называть это поражением, но вы, ребята, сражались как черти, это точно.

Пэт бросил взгляд на восток и вскинул вверх руку с бутылкой, словно салютуя павшим товарищам, после чего сделал долгий глоток.

— Эндрю!

Мозг Эндрю пронзила ужасная мысль, и он со страхом посмотрел в глаза вышедшей из вагона Кэтлин. Вздохнув, Кэтлин спустилась с платформы, взяла у Пэта бутылку, отхлебнула и присела на ступеньки рядом с мужем.

— Винсент?

— Он заснул.

— Слава Богу, — с облегчением прошептал Эмил.

— Температура спадает, но, Эндрю, этот мальчик очень серьезно ранен. Я не уверена, что он когда-нибудь сможет ходить.

— По крайней мере он будет жить, — ответил Эндрю.

Кэтлин молча кивнула.

— Сэр!

Подняв голову, Эндрю увидел рядом с собой вестового с телеграммой в руке. У него возникло какое-то нехорошее предчувствие. Взяв депешу, полковник полез в карман за коробком, но Пэт уже успел зажечь спичку, и в ее свете Эндрю быстро прочитал телеграмму Калина.

— Боже милосердный, — выдохнул он. Эндрю обвел взглядом друзей, в его глазах стояли слезы. — Чака Фергюсона больше нет. Он умер во сне час назад.

— Господи, нет, — ахнул Пэт и, опустив голову, исчез в темноте.