Дочь кардинала - Филиппа Грегори

– Королева сказала, что не будет чувствовать себя в безопасности в своем уединении, если Джордж будет продолжать пользоваться своими привилегиями. Она потребовала его ареста ради ее безопасности. Эдуарду придется удовлетворить ее просьбу, потому что она положила жизнь своего будущего ребенка на одну чашу весов, а брата короля – на вторую.

– Это произвол! – восклицаю я, и в кои-то веки Ричард не бросается на защиту брата. Его лицо потемнело от волнения.

– Одному Богу известно, что с нами будет. И только Он один знает, куда влечет нас наша королева. Мы – три сына дома Йорков, и Эдуард видел нас как три солнца на небосклоне. Как же так вышло, что нас смогла разлучить простая женщина?

Мы снова поворачиваемся и продолжаем двигаться в сторону дворца. Ричард поднимает руку, отвечая на чье-то приветствие и поклоны людей, собравшихся в галерее, чтобы посмотреть, как будет приезжать знать.

– Ты ешь за столом? – тихо спрашивает он.

В ответ я качаю головой.

– Я больше не ем поданного с кухонь королевы, – шепчу я. – С тех самых пор, как меня об этом предупредил Джордж.

– Я тоже, – со вздохом сказал он и добавил: – Больше не ем.

Замок Миддлем, Йоркшир

Лето, 1477 год

Когда мы покидаем Лондон, судьба Джорджа еще неясна. Мы уезжаем так, что я могла бы назвать этот отъезд почти бегством. Мы с Ричардом едем верхом на север, прочь от города, отравленного слухами и подозрениями, чтобы попасть домой, где воздух чист, где люди говорят то, что думают, и не кривят душой, и где высокое небо опирается на покрытые зеленью горы, и где мы можем жить в покое, вдали от придворной суеты, вдали от семейства Вудвилл и прислужников Риверсов, от смертельно опасной тайны, которую таит в себе королева Англии.

Наш сын Эдуард приветствует нас с великой радостью и с гордостью четырехлетнего мальчугана хвастается своими достижениями. Он научился ездить на пони и тренировался метать копье в мишень. Его пони, спокойное невысокое животное, идет ровной рысью именно под тем углом к столбу, который необходим, чтобы копье маленького Эдуарда попало в цель. Его наставник смеется и хвалит его, поглядывая на то, как мое лицо светится счастливой гордостью за сына. Он продвигается и в других своих занятиях, понемногу начиная читать на латыни и греческом.

– Какие сложные задания! – возражаю я его наставнику.

– Чем раньше он начнет, тем легче ему будет даваться учеба, – уверяет он меня. – Он уже молится сам и повторяет мессу на латыни. Мы просто закрепляем полученные знания.

Его учитель дает ему и свободные дни, чтобы мы с ним могли вместе кататься верхом. Я покупаю ему маленького кречета, чтобы он мог ездить с нами на охоту со своей собственной птицей. Он – дворянин в миниатюре, ровно сидит в седле своего крепкого пони, держа красавца кречета на согнутой руке, ездит верхом целый день и не признается в усталости, хоть и дважды засыпает по дороге домой. Ричард, верхом на своем крупном охотничьем коне, берет его на руки, а я веду пони под уздцы.

По вечерам он ужинает с нами в общем зале, глядя из-за нашего высокого стола на красивую комнату, где за столами сидят наши солдаты, охранники и слуги. Из городка Миддлема в замок приходят люди, чтобы посмотреть на наши ужины и унести с собой остатки наших трапез. До меня долетают обрывки слов о том, как мой маленький Эдуард уже ведет себя с достоинством лорда. После ужина, когда Ричард удаляется в свои частные покои, чтобы почитать перед камином, я иду с Эдуардом в детскую башню и наблюдаю за тем, как его раздевают и укладывают спать. И тогда, когда он умыт и пахнет свежестью и лицо его бело, как его льняная наволочка, я целую его и в глубине души понимаю, что значит любить кого-то сильнее собственной жизни.

Он молится перед сном короткими молитвами на латыни, которым научила его няня. Едва ли он понимает их смысл. Однако к молитвам, в которых он упоминает имена своих матери и отца, он относится со всем рвением. Когда он ложится в кровать и его темные ресницы на закрытых глазах бросают тени на детские щеки, я встаю на колени рядом с его кроватью и молю Всевышнего о том, чтобы мой сын вырос сильным и здоровым и чтобы нам удалось защитить его от зла. Нет и не было мальчика мне милее и дороже во всем Йоркшире, да и во всем мире.

Каждый день лета я провожу со своим маленьким сыном, слушая, как он читает в залитой солнцем детской, в конных прогулках до болот, ловя рыбу в реке и играя в мяч на внутреннем дворике, до тех пор, пока он не устает настолько, что засыпает у меня на коленях, пока я читаю ему сказку на ночь. Эти дни для меня легки и приятны, я хорошо ем и крепко сплю в кровати с балдахином, в объятиях Ричарда, словно мы были молодоженами во время медового месяца. Каждое утро я просыпаюсь под крики чибиса на болотах и нескончаемый гомон ласточек и стрижей, устроивших свои гнезда под каждым выступом стен.

Но я по-прежнему не беременею. Я обожаю своего сына, но страстно желаю родить еще ребенка. Деревянная колыбель стоит под лестницей детской башни. У Эдуарда должен быть брат или сестра, компаньон для игр, но больше детей у меня нет. Мне дозволено есть мясо в постные дни: специальное письмо от папы дает мне разрешение вкушать скоромное даже во время поста. За столом Ричард отрезает для меня лучшие куски весеннего ягненка, нежнейшее и сочнейшее мясо, лучшие куски жареного цыпленка, но в моей утробе так и не рождается новой жизни. Во время длинных страстных ночей мы приникаем друг к другу с отчаянным вожделением, но зачатия не происходит.

Я надеялась провести в наших северных землях все лето и всю осень, может быть, навестить замок Барнард или проследить за ремонтом в замке Шериф-Хаттон, но Ричард неожиданно получает срочное письмо от своего брата Эдуарда, требующего его возвращения в Лондон.

– Я должен ехать. Я нужен Эдуарду.

– Он заболел? – внезапно я ощущаю волну страха за короля. Неужели она решится отравить собственного мужа?

Ричард бледен от волнения.

– Нет, Эдуард здоров, но вот в остальном он зашел слишком далеко. Он говорит, что решил остановить Джорджа и положить конец его постоянным обвинениям в свой адрес. Он решил предъявить ему обвинения в измене.

Я подношу руку к горлу, где ощущаю биение собственного сердца.

– Он же никогда… он не мог… Неужели он его казнит?

– Нет-нет, просто обвинить его в измене, чтобы посадить за решетку. Разумеется, я буду настаивать на том, чтобы его содержали в достойных условиях, в его собственных комнатах в Тауэре, где Джорджу будет удобно, и где ему будут служить его собственные слуги, и где он благополучно пробудет без эксцессов до тех пор, пока мы не договоримся. Я знаю, что Эдуарду придется заставить его замолчать. Джордж перешел все известные границы. Он явно пытался жениться на Марии Бургундской для того, чтобы с ее помощью собрать достаточные силы для похода против Эдуарда из Фландрии. У Эдуарда сейчас есть все доказательства его намерений. Джордж принимал деньги от французов, как мы и подозревали. Он строил заговор против своей же собственной страны, вступив в союз с Францией.