Красивые, дерзкие, злые - Анна и Сергей Литвиновы

– Я сама не знаю.

– Зачем же ты приехала?

Валентина усмехнулась и на секунду отвела свое оружие.

Опять разговор пошел по замкнутому кругу. Что Алиса могла сказать в ответ? Поведать, как она любила отца? Как страдала, когда не стало его, а потом вскоре мамы? Рассказать, что убийцы с большой дороги, сами того не подозревая, уничтожили всю ее жизнь?

– Я не стреляла в твоего отца, – сказала Валентина, и это была правда.

«Если отец этой девушки – шофер, – думала Валя, – значит, не он выходил из джипа. Шофер сидел за рулем. Трое убитых так и остались там, внутри машины: Григорий Олегович, Жора и шофер.

Их в самые первые минуты расстреляли Степан и Петька. А потом Степа притащил в машину убитого мною охранника, щедро плеснул в джип бензина из канистры и бросил внутрь зажигалку. Машина вспыхнула очень быстро...»

– Я вообще ни в кого не стреляла, – добавила Валентина, и это была ложь, потому что она слишком хорошо помнила, как нажала на спусковой крючок раз, другой. И как дернулось тело охранника, стрелявшего в Петра, и как он упал на черный асфальт. Наверно, Валя делает глупость, не скрывая, что она тоже была той ночью рядом с джипом. Фактически признается в соучастии в убийстве. Кто знает, кто на самом деле послал эту малышку? И что ей нужно?.. Надо как-то нейтрализовать ее... Но что Валя, или Вэл Долински, может с ней поделать? Убить ее прямо здесь, в номере пятизвездного отеля? Кругом наверняка видеокамеры. Портье видел, как она направляется сюда. Это точно будет означать конец всему. Карьере, жизни, счастью.

Словно бы расслышав мысли Валентины, Алиса быстро предупредила:

– Мой муж знает, где я. Поэтому... Если со мной что-то случится... Он знает, кого я здесь искала. И почему.

Валя расхохоталась:

– Твой муж!.. Ах, ну да, конечно же, твой муж!..

Алиса недоумевала: что за неадекватная реакция? Отсмеявшись, Валентина спросила:

– Ты давно замужем?

– А зачем тебе это?

– А все-таки?

– Ну, три года.

– А как зовут твоего мужа?

– Вадим.

– Вадим. Вадим Октавин, да?

– Ты что, его знаешь?

– Слегка, – усмехнулась убийца.

– Откуда?

Валентина оставила ревнивый вопрос Алисы без ответа. Опустила руку с пистолетом, уселась на гостиничную банкетку. Скомандовала, сопроводив свой жест взмахом оружия:

– Присядь.

Алиса подчинилась – уселась на кровать.

– Я хочу заключить с тобой сделку, – продолжала Валя. – Во-первых, я расскажу тебе все. Все как было. Я не убийца, но я знаю, кто и почему убил. Всех пассажиров джипа – и твоего отца в том числе.

– Хочешь исповедоваться? – осклабилась Алиса.

– Да. И попросить прощенья. Я виновата перед тобой. Я очень сожалею.

– Не нужны мне твои сожаления.

– А что тебе нужно? Крови? Если ты жаждешь крови – пожалуйста: я дам тебе адрес Степана. И сообщу тебе его новую фамилию.

– А Петр?

– Петр погиб. Его убили в перестрелке.

– А Степан? Жив-здоров?

– Более чем. – Валентина усмехнулась, и в ее глазах блеснул лукавый огонек. – И очень хорошо себя чувствует.

– Переводишь на него стрелки?

– Да. Я сдам тебе Степана. Делай с ним что хочешь. При одном условии: меня ты выбросишь из головы. Забудешь, кто я. И где меня встретила. Поверь мне: это хорошая сделка. Я сдаю тебе главаря. А я, если выражаться блатным языком, выполняла в том деле роль простой наводчицы. Все придумал и организовал Степа. И они с Петей стреляли. Но Петю убили. Поэтому Степан несет за все наибольшую ответственность. И ты его получишь, своего Арбенина.

– Что ж, я согласна.

– А мои гарантии? Что ты никак не будешь меня преследовать?

– Не знаю. Наверно, тебе придется положиться на мое слово.

Валентина подумала: «Фигушки. Ни на чье слово я полагаться не буду. Надо срочно продавать долю в отеле. И сматываться – куда-нибудь в Южную Африку или Австралию. Туда, где меня не достанут. Пока эта овца станет разбираться со Степой, у меня появится кое-какое время, чтобы закруглиться с делами. А может, во время разборки они поубивают друг друга».

– Что ж, – проговорила Алиса, – давай рассказывай, как дело было. И где он сейчас – Степан?

Неподалеку от могилы Петьки Степан развел небольшой костер. Пару сухих деревяшек щедро сдобрил бензином из канистры. Потом достал из серебристого «дипломата» контракты, накладные, тетрадку с черной бухгалтерией. Все полетело в огонь. Пламя благодарно вспыхнуло от новой порции бумажной пищи. Следом в костер отправились документы: старые паспорта, обычный и заграничный, права, сберкнижки, с которых переведены все деньги, пустые кредитки. Дело совсем не в этой юной дуре Алиске, которой вздумалось искать правду. Степа прекрасно отдавал себе отчет: рано или поздно это все равно должно было случиться. И он жил наготове, в постоянном напряженном ожидании дня «Х». Не делал долгов, владел высоколиквидным бизнесом, который можно быстро продать, и всегда держал наготове комплект запасных документов.

Старая жизнь Степана сгорела в костре быстро. Уже вторая по счету жизнь. Он забрался на подножку джипа. Проверил в кармане документы на другое имя.

Начиналась новая жизнь. Третья.

Когда Алиса начинала задумываться над этим, в мозгу срабатывал (как называл это психолог в школе Теплицына) «механизм вытеснения». И она не могла об этом думать. О чем угодно – только не об этом.

«Нет. Нет. Этого не может быть», – билось в ее мозгу всю дорогу. Пока она ехала на такси до Малаги, доплачивала за билет до Москвы, регистрировалась, поднималась на борт. Несколько раз она пыталась дозвониться Вадиму. Телефоны мужа молчали.

А еще она, безбожница, начинала молиться: «Господи, сделай так, чтобы это было неправдой. Чтобы эта сучка наврала мне. Чтобы все осталось по-прежнему».

В Шереметьеве Алису никто не встречал. Ни Вадим, ни даже Василий на ее «Лексусе».

Она взяла такси и, не торгуясь, попросила отвезти ее в особняк.

Она не знала, что скажет, что станет делать. Не готовилась, не загадывала. Лишь бы все поскорей закончилось. Разрешилось.

Когда Алиса подъехала к воротам и расплатилась с шофером, ее поразила тишина, царившая на участке. Обычно, когда хозяйка отсутствовала дома, из-за забора доносился стрекот косилки, или перекрикивания Варьки с Василием, или разухабистое радио «Динамит», любимое Варькой. Теперь все было тихо. Ни голосов. Ни радио, ни шума.