Невеста - Карина Демина

До кровати всего три.

— Тихо, найденыш. — Ее подхватили, не позволяя упасть. — Я же сказал, не вставай.

— Мне… надо было.

— Тебе надо было сказать. — Теперь от него пахло жареным мясом, да так, что у Торы в животе заурчало. — Ничего, это пройдет. Еще день или два — и пройдет. Так бывает.

Райгрэ, устроив Тору в кровати, подал высокий кубок:

— Пей.

Бульон. Говяжий. Вываренный до густоты, с кусочками зелени и перепелиным яйцом, нарезанным мелко. И вином красным, кажется, сдобренный. Вкусный до того, что девушка искренне огорчилась, когда бульон закончился. Впрочем, огорчение длилось недолго. Были еще ростбиф с пюре из дикой моркови и сельдерея, пироги с зайчатиной и тушенные в меду перепелки. Воздушные корзиночки с ягодами.

Шоколад.

Тора ела и ела, неспособная как насытиться, так и остановиться. А райгрэ лишь улыбался, подсовывая новое блюдо.

— Не пугайся, — сказал он. — Тебе надо восстановить силы. Вторая ипостась забирает их немало. В Каменном логе тебя питали жилы, а здесь все немного иначе.

Значит, это не болезнь.

— Если ты еще не очень устала, я бы хотел с тобой поговорить. — Райгрэ пересел на кровать, взял ее за руку и носом провел по ладони.

Она не устала. Спать, конечно, все еще хочется, но не так уж сильно.

— Хорошо. То, что произошло вчера, недопустимо. Я потерял контроль над собой, и ты пострадала. — Райгрэ прижал палец к губам Торы. — Да, я знаю, что все могло быть гораздо хуже. На это и рассчитывали. Ему хотелось, чтобы я тебя искалечил. Или убил.

Но ведь все получилось иначе? Правда, дому очень сильно досталось… и кровати, кажется… и еще подушкам, пух которых летал по комнате.

— Я не умею просить прощения и пойму, если ты не захочешь меня больше видеть. Тогда я, как обещал, куплю тебе поместье. Или дом. Или что тебе самой захочется.

Хильда бы обрадовалась.

Поместье и дом — это свобода. И жизнь только для себя, без необходимости подстраиваться под чьи-то желания… разве это не чудесно?

— Ты не будешь ни в чем нуждаться. И присматривать стану, чтобы никто тебя не обидел…

Он замолчал и руку убрал, а вот ладонь Торы не выпустил.

Тот новый дом будет чужим, огромным и пустым. В нем поселятся совсем другие запахи, и среди них, многочисленных, не останется того, который нужен Торе.

— Мне обязательно уходить?

— Только если ты хочешь.

Она совсем не умеет ладить с собственными желаниями.

— А если нет?

— Тогда все будет немного иначе.

— Как?

— Потом расскажу. — Все-таки он был очень красивым… даже без чешуи. — Отдыхай, найденыш. Закрывай глаза и спи…

Тору подвинули, и она почему-то не удивилась, когда райгрэ лег рядом. Хорошо, что лег, ей спокойней, когда он здесь.

А Хильда назовет Тору идиоткой. Возможно, будет совершенно права. Ну и пускай… Когда-нибудь потом Торе придется уйти, но к этому времени она соберет достаточно воспоминаний, чтобы суметь выжить в новом доме.

— Вы… — Она вдруг вспомнила что-то важное. — Вы не сами изменились… от вас травой пахло… я знаю… Макэйо ее иногда жег, и… дым забирает разум. Он становился очень злым. И еще подолгу не отпускал, иногда до утра или дольше. Больно было.

Ему можно пожаловаться.

— Вчера тебе тоже было больно?

— Нет… вчера было иначе… странно, но хорошо. — В полусне легко разговаривать. Завтра Торе будет стыдно, но когда еще наступит завтра? — Только ты подушки все порвал… зачем?

— Не знаю.

— Я пух ловила… мы с братом подушками дрались… и пух летал… мама сердилась… выговаривала. — Девушка подавила зевок. — А мы не слушали… часто ее огорчали. И теперь ничего не исправить.

— Так случается. Делаешь что-то, а потом получается, что сделал не так. И действительно, ничего не исправить, сколько ни пытайся.

Тора поняла, что говорил он о себе. Наверное, райгрэ тоже совершил что-то, о чем очень сильно жалеет. Она погладила его по руке и, уже почти соскользнув в сон, пробормотала:

— Все будет хорошо…

— Конечно. Я очень постараюсь, чтобы все было хорошо.

К полудню мы пересекли первую границу — выжженный дочерна вал, на котором, словно пряжка на ремне, выделялись стальные ворота. Они были открыты настежь, и стража, разомлевшая на солнце, придремала. Да и чего им бояться?

Ползут неторопливо обозы, идут люди, порой проносятся верховые, всяк занятые собственной службой, и время течет неторопливо, волочится за длинной тенью солнечных часов.

За валом начинался пригород. Грязные домишки взбирались на выжженный склон, грозя вскорости вовсе оседлать его. Городу было тесно, и вскоре окраины выплеснутся за кольцо вала, поползут по зелени полей. Командир, осмелев за время пути, — Оден не обращал на почетный караул внимания — криком расчищал дорогу. Улочки были узки, а дома стояли тесно, порой цепляясь друг за друга веревками, на которых сохло чье-то белье.

Лошади с благодарностью перешли на шаг.

— Уже почти. — Наклонившись, Оден поцеловал меня в макушку. — Устала?

— Ехать?

— Ну да… — Он хмыкнул. — Ехать лучше, чем идти.

Не знаю, согласился бы с ним наш вороной, но его и не спрашивали.

— Оден… откуда они вообще взялись? Ну почему так быстро?

Стража все еще поглядывала на меня с любопытством и опаской, явно не желая демонстрировать откровенный интерес. И если прежде их появление казалось мне чем-то само собой разумеющимся, то чем больше я думала, тем больше возникало вопросов.

— Староста сообщил.

Староста?

— Это естественно. Мы довольно странные гости, а за ним — деревня. И пришлых покрывать не станут. Поэтому, думаю, как только нас заметили, так сразу гонца и послали.

Верно.

Правильно.

— Эйо, то, что местные помогают, — хороший признак. Значит, у наместника получилось навести порядок.

Похоже на то.

Чем дальше, тем чище становился воздух, шире — улица, а дома — роскошней. Многоэтажные птичьи башенки сменялись сначала солидными кирпичными строениями, а затем и вовсе белоснежными виллами, окруженными зеленью и вязью металлических оград.

— Тебе нравятся такие дома? — поинтересовался Оден.

— Нет.

— Почему?

— Просто.

Храм тоже выглядел красиво, даже не так — он был великолепен, изыскан, полон света… и в каждом из этих домов я вижу его отражение.