Оружие Вёльвы - Елизавета Алексеевна Дворецкая

черным, как у Хель, лицом, с развевающимися по ветру длинными волосами, светлыми, как лучи Альвхейма…

Ветер доносил до нее отзвуки пения боевых рогов, призывающих Одина и валькирий к месту сражения…

* * *

В усадьбу Дубравная Горка новости привез Гардар – муж Бергдис. Он получил стрелу в плечо, и хотя наконечник удалось вынуть еще на месте битвы, был очень слаб, и его спустили с корабля, проходившего мимо усадьбы, под присмотром сына и племянника. К усадьбе его пришлось вести под руки, а там женщины, волнуясь и гомоня, быстро уложили его и стали осматривать рану.

– Этот рыжий ублюдок разбил нас! – слабым голосом из-за потери крови, но с глубоким возмущением рассказывал Гардар. – Он нарушил уговор! Пренебрег перемирием! Они с Олавом дали друг другу слово не начинать сражения, пока конунг не выздоровеет…

И снова вспоминал тот миг, когда до кораблей, стоявших возле Алсну, со стороны восточных проливов донеслись звуки боевого рога, а эхо множило их, отражаясь от скал ближайших островов. А потом показались они – «Змеи» и «Драконы». Огромные, длинные, с ровно вздымаемыми рядами весел, с резными мордами на высоких штевнях, один, два, три, пять, десять… Она неслись как на крыльях, надвигаясь неумолимо, неотвратимо, как судьба… Пусть Эйрика ждали с весны – чем дольше ждешь беды, тем более неожиданным бывает ее явление.

– Но конунг выздоровел! – воскликнула Ингвёр, вместе с матерью хлопотавшая возле отца.

– А ему-то откуда было об этом знать?

Ингвёр и Бергдис переглянулись. Их это сообщение больше встревожило, чем удивило. Неизвестно, каким образом Эйрик узнал, что здоровье деда наладилось и откладывать сражение больше незачем, но это внушало подозрение. Это сражение он выиграл, а значит, его вирд-кона, убившая госпожу Трудхильд, по-прежнему сильна.

– А где мать? – Гардар огляделся.

Будучи зятем Трудхильд, он, как и все в усадьбе, называл ее матерью.

– Мы все должна укрепиться духом, мой дорогой! – Бергдис положила руку ему на здоровое плечо. – Моя мать скончалась несколько дней назад. Она так и не оправилась…

– Скончалась? – Гардар чуть не подскочил, но скривился от боли и вновь лег. – А с ней-то что случилось?

Уехав из усадьбы до того, как начался поединок двух дис, он не знал ни о чем, кроме слухов о болезни конунга. Да и то в Бьёрновом войске, честно говоря, считали только предлогом еще немного потянуть время.

– В тот же день, как вы уехали, мы созывали духов. Она призвала «боевые оковы» на Эйрика и его войско. Но… упала с помоста и так расшиблась о камни очага, что больше не пришла в себя и умерла на седьмой день.

Гардар помолчал, глаза его на бледном лице расширились: ему многое стало ясно.

– Так вот почему… – пробормотал он. – Вот почему мы разбиты… Вся удача была с ним…

Не только внезапность нападения обеспечила Эйрику успех. Когда корабли вождей стали сходиться, каждый из них метнул в другого «Одиново копье» с синим древком; два раскатистых призыва «О-о-о-о-о-ди-и-и-и-н!» пролетели над водой, два копья устремились вслед за ним навстречу друг другу. Но если копье Олава воткнулось по нос Эйрикова «Змея», то копье, брошенное могучей рукой непризнанного наследника, пролетело над всем кораблем Олава и пробило насквозь кормчего, пришив его к доскам сидения. Неуправляемый корабль развернуло волной, а «Змей» Эйрика подлетел к нему и врезался в борт, отчего люди попадали с мест, а иные и вылетели в воду. Дружина Эйрика ринулась на корабль, завязалась схватка, и складывалась она не в пользу Олава.

– Эйрик сам дрался впереди, держал ростовой топор двумя руками, будто считает себя бессмертным! – рассказывали сын и племянник Гардара.

– У него только щит был за спиной и телохранители. Они все были в медвежьих шкурах на голое тело и так выли и ревели, что многие наши только от страха не могли удержать оружие в руках! Они крушили всех на корабле.

– Где они проходили, не оставалось ни одного человека живого – одни успевали спрыгнуть, других они сбрасывали, третьих убивали и шли по трупам!

– Олав только потому и остался жив, что его завалило двумя или тремя трупами, и его вытащили оттуда, когда больше живых на корабле не было!

– Кто – вытащил? – охнула Бергдис.

– Да эти… люди Эйрика. У него две раны – в бок и в ногу.

– У кого?

– Да у Олава же!

– И где он сейчас? – воскликнула Ингвёр.

– Там… в Кунгсгорде, надо думать, где сам Эйрик. Он в плену.

– Олав?

– Ну, ётуна мать, не Эйрик же! – рявкнул Гардар со своей лежанки.

Прочие корабли из войска Бьёрна были меньше того, на каком шел его сын. Они пытались вступить в бой, но, видя участь вождя, утратили твердость духа и вскоре обратились в бегство. Они скрылись в проливах, а Эйрик повел свои корабли им вдогонку и вскоре подошел к острову Алсну. Уцелевшие люди Бьёрна ушли дальше по Озеру, и Эйрик не стал их преследовать. День кончался, его люди тоже устали, им требовалось разбраться с добычей и пленными, перевязать раны и устроиться на отдых.

Остатки Бьёрнова войска беспрепятственно ушли на север, стремясь добраться до Уппсалы и поведать конунгу о судьбе его сына. Многие из них по пути побывали в усадьбе Дубравная Горка, подтвердив и дополнив рассказ Гардара. Среди них было немало раненых, которым понадобились заботы умелых женщин. Наследницы госпожи Трудхильд никому не отказывали в помощи, хотя были сами не свои от беспокойства.

* * *

Уговаривая принять наследство вёльвы, Хравнхильд обещала Снефрид королевскую жизнь. И в этом тоже не обманула. Оглядываясь вокруг, Снефрид не могла опомниться. Это конунгова усадьба Кунгсгорд на острове Алсну, одно из двух главных гнезд конунгов Свеаланда! Когда дружина Эйрика высадилась здесь, за Снефрид и Мьёлль съездил Сиггейр Ухмылка. На причале ее ждал Вальди, Эйриков оружничий.

– Госпожа Хравнхильд, идем скорее со мной, конунг хочет, чтобы ты поскорее оделась в лучшее платье и пришла в грид!

– В лучшее платье? Зачем?

– Конунг должен принести жертвы, а потом ты должна подать ему чашу.

Остров Алсну был довольно велик – как сказал Сиггейр, два роздыха в длину и один в ширину. Находясь в удобном для жизни месте, в прямой видимости вика Бьёрко на соседнем острове, Алсну был густо населен – на нем жило семь-восемь сотен человек. Самое большое поселение называлось Ховгорд, а вокруг стояло немало хуторов. Вдоль низких берегов были разбросаны рыбачьи хижины из серого камня и деревянные сушилки для сетей и рыбы. Часть жителей при вестях о приближении Эйрика убежала на