Миллион открытых дверей - Джон Барнс

Пол застонал. Дело в том, что он имел обыкновение, разговаривая, мотать головой, а теперь, всякий раз когда он пытался делать это, он получал напоминание о том, что закован в прочную фиксирующую пену.

— Это если ее псипикс приживется, — сказал он. — Еще никогда в жизни не попадался человек вроде Валери-Бетси.

Пол пребывал сейчас в полусидячем положении, в которое мы медленно, постепенно его перевели. Мы проделали в пене отверстия в нужных местах, дабы Пол мог совершать естественные отправления, но головой он не мог пошевелить при всем желании, и это удручало его настолько же, насколько мог огорчить аквитанца разговор с завязанными руками.

— А-а-а… Жиро.

— Я здесь. Пол.

— Прости, пожалуйста, но мне надо… по-большому. Знаешь, когда я это делаю, у меня такое ощущение, будто у меня бедра накачаны, как у чемпиона по легкой атлетике.

— Ладно, нет проблем. Секундочку… — Я подставил ведро под отверстие в кресле. — Сейчас-сейчас…

Конечно, положение Пола было унизительным. Все его функции регулировались нейростатом. Он даже не мог опорожнить кишечник, если бы кто-то не нажал соответствующую кнопку. Делалось это для его же блага — чтобы он не испытывал лишней боли. Как правило, мы занимались этим профилактически несколько раз в день, независимо от того, испытывал ли Пол соответствующие желания, так что меня порадовало то, что сейчас он сам захотел очистить кишечник.

Процесс этот не поддавался тонкой регулировке. Как только я нажал кнопку. Пол со страшной силой опорожнил кишечник, и я порадовался тому, что он испытал при этом всего лишь бледное подобие тех ощущений, которые испытал бы, если бы нейростат был отключен. Ну а уж запах… Опустим эти подробности. Я только заметил для себя, что стоило бы давать ему побольше слабительного.

— Давай-ка заодно и по-маленькому, если не возражаешь, — предложил я.

— Нисколько не возражаю, — отозвался Пол.

Я пристроил катетер и отвернулся к пульту управления нейростатом.

— А как думаешь, можно было бы с помощью этой машины давать уроки Валери? — спросил Пол.

Вопрос был настолько неожиданным, что я согнулся пополам от хохота. Отсмеявшись, я ответил:

— Пожалуй, проще было бы давать уроки Бетси, чтобы затем она делилась опытом с Валери.

Пол согласно фыркнул.

— К несчастью, они словно сговорились. Валери дарит свое тело мне, а Бетси — всем остальным.

Согласно слухам, последнее утверждение было в корне неверным, но я не стал этого говорить Полу.

— При этом обе утверждают, что ничего подобного нет и в помине. Ладно, Жиро, давай включай.

Я нажал на кнопку. По катетеру утекло огромное количество мочи. Видимо, в последнее время Пол ухитрился выпить много жидкости. Я наполнил водой резервуар, а он проговорил:

— В данное время я кажусь себе устройством для перегонки воды, — проворчал Пол, и я занялся уборкой.

Небольшая часть содержимого ведра перекочевала в медицинский анализатор, а остальное я спустил в унитаз из туалетной кабинки, которую пришлось ранее снимать с потолка. Теперь она исправно работала. Послышался негромкий плеск — заработала система переработки жидкости, а потом — тихий удар. Это упали в приемник заключенные в герметичную оболочку фекалии.

Теперь предстояла самая неприятная, на мой взгляд, работа. Нужно было обмыть и вытереть Пола. Мне было легко представить, как это смущает его. Я занимался этим, когда Пол вдруг снова обратился ко мне:

— Жиро?

— Я здесь, companhon, — ответил я из-под кресла.

— Я ужасно рад тому, что ты появился в Каледонии. Несмотря на все, что случилось.

Я решил, что он сразу же уснул, и, закончив мытье, принялся вытирать его, и тут он заговорил снова:

— Нам могло грозить нечто похуже. Сальтини рано или поздно непременно захватил бы власть, но тогда у нас не было бы выхода, и даже мыслей не было бы о каком-то там сопротивлении. Большинство из нас ощутили бы собственную бесполезность и добровольно ушли бы из жизни. — Он испустил протяжный вздох. — О Боже, какое блаженство! Трудно представить, что при действии нейростата желание облегчиться беспокоит сильнее, чем боль, но это так и есть. Да ты и сам видишь. Но все будет хорошо. Анна вернется к нам через свой псипикс, а меня мгновенно поставят на ноги.

Насчет первого я не был так уж уверен, а насчет последнего… Если в ближайшее время никто не пришел бы нам на помощь, то сломанные позвонки Пола могли и не срастить, как нужно. Но я не стал спорить с ним.

— Жиро?

— Яп.

— Почему Валери не заглянет навестить меня?

На самом деле она этого не делала, потому что крепко спала в одном из вездеходов, напичканная снотворными. Один раз в день мы давали ей тонизирующий препарат и будили ее, и тогда Бетси получала нормально работающий мозг, но через пару часов Валери неизменно начинала истерить, и нам приходилось снова усыплять ее.

— Валери оказывала тебе первую помощь после аварии, — сказал я. — Знаешь, некоторым трудно смотреть на своих возлюбленных, когда те страдают от боли.

Сказав это, я понял, что солгал. Как бы сильно ни страдала Маргарет, я бы ее ни за что не бросил. Между прочим, когда в свое время Азалис, которая была моей entendedora до Гарсенды, получила случайное ранение нейропарализатором, я первые несколько дней вообще не отходил от ее постели.

Но тяжелобольные редко могут представить себе, какие переживания они приносят тем, кто их любит.

К сожалению. Пол хорошо себя чувствовал, когда ему лгали, а мне он доверял больше, чем кому бы то ни было из тех, кто возле него дежурил.

— Мне никто не скажет, Жиро, но я-то знаю. Сразу после аварии со мной возилась Бетси, а не Валери, верно?

Я понимал, что возненавижу себя за любой ответ на этот вопрос, поэтому я сказал правду:

— Да.

— Это не имеет значения, — отозвался Пол. — Это на самом деле не имеет никакого значения. Видимо, Валери была слишком напугана, и ей трудно смотреть на то, что страшно. Наверное, ее даже память о пережитом страхе пугает.

Он надолго умолк. Мне почему-то вдруг захотелось рассказать ему, как все обстоит на самом деле, но я удержался.

Никакого толку от моей откровенности не было бы. Просто Пол начал бы переживать за Валери, а это ему было положительно ни к чему.

— Это не имеет значения, — повторил он еле слышно, и я решил, что теперь он точно заснул. А когда я уселся так, чтобы мне было удобно наблюдать за ним, я увидел, что его лицо залито слезами.

Через некоторое время меня — вернее, Петру — сменили, и я поднялся наверх, забрался в вездеход, в котором меня ждали Сюзанна и Роберт, и тронулся в обратный путь. Из Утилитопии по-прежнему не было ответа. Казалось, мы одни-одинешеньки на всей планете. Сюзанна и Роберт тут же улеглись спать на задних сиденьях. Я осторожно вел машину на спуск — довольно быстро, но так, чтобы полозья не соскользнули по склону.