Корни гор. Битва чудовищ - Елизавета Дворецкая

Обложили! Обложили, как собаки зверя, и ждут, пока подойдет хозяин! Вигмаром владело острое чувство конца, но он не мог смириться с тем, что эта битва для него последняя, что здесь, вот на этом клочке окровавленной земли, и кончится дорога Вигмара Лисицы. Он собирался жить долго и вовсе не мечтал вдохновить войско своей геройской гибелью. Не дождетесь!

Эрнольв! В остром приступе отчаяния Вигмар вспомнил побратима. Он был один в кольце фьяллей, против острия Поющего Жала железным лесом стояли злобные черновато-серые клинки, а где-то впереди горел черно-белым слепящим блеском великаний меч Торбранда конунга, и строй между ним и Вигмаром делался все тоньше и тоньше.

Чей-то клинок в сильном длинном выпаде почти коснулся его головы, задел одну из рыжих кос. Вигмар выбил меч нижним концом копья и выругался в последнем приливе злости: пусть это моя последняя битва, но многие из вас пойдут со мной.

Внезапно весь круг, в котором он стоял, озарился яркой огненной вспышкой. Бурная волна пламени, выше самых высоких деревьев, вырвалась из-под каменистой земли и взвилась к небесам. Ближайшие в ужасе отшатнулись и без ума кинулись прочь, по всей долине пронесся вскрик изумления и жути.

А язык пламени принял очертания зверя: исполинская лисица с острой мордой, широко расставленными длинными ушами выгнула спину, потом припала к земле, точно готовясь прыгнуть. Все ее тело колебалось и испускало волны нестерпимого жара. Высоко поднятый хвост дрожал и двоился в потрясенных глазах людей, завораживал и приковывал к месту. Потом хвостов стало три, потом шесть, потом девять. И вот уже целый пучок, пятнадцать огненных хвостов парят над лисицей из рода огненных великанов, имя которой – Грюла-Страшилище. Их причудливый танец держит, сжимает душу, наводит оцепенение, которое может перейти только в смерть…

Не в силах отвести глаз, каждый из зачарованных бойцов оказался в ее власти. Жар душит и сковывает, трещат волосы, глаза накаляются; вокруг расстилается сплошная огненная пропасть. Жар наваливается и поглощает, пламя ревет и темнит сознание, и от всего человека остается маленький, задыхающийся вопль… Сам воплощенный огненный ужас встал над полем битвы и стал единственным победителем; Грюла сжигала глаза и души, тянула за собой в Муспелльсхейм, Мир Огня, где властвует отец ее Сурт, один из будущих губителей мира. Она бывает крошечной, меньше котенка, но кровь, боль и ярость этой битвы наполнили ее страшной мощью.

Между Грюлой и Торбрандом образовалось пустое пространство. Обжигающий ужас ее глаз струился по жилам, казалось, жар дотла испепелит и тело рассыплется горстью золы. Но все же Дракон Битвы послужил Торбранду щитом от огненных чар, и он остался в полном сознании. Все его чувства обострились, он разом видел и замершую толпу вокруг себя – с выпученными глазами, искаженными лицами; видел и каждое движение лисицы-великана, каждый язычок пламени из составлявших ее шерсть. Пасть мерещилась возле самого лица, но отступить Торбранд не мог: Дракон Битвы не пускал его назад, не позволял даже мысли об отступлении. Меч великана привык иметь соперниками великанов и сейчас уверенно вел своего нового хозяина в битву с порождением Муспелльсхейма.

Торбранд взмахнул мечом: между ним и Грюлой оставалось еще шагов двадцать, но он знал, что сила меча гораздо длиннее его видимого клинка. Грюла отпрыгнула. Торбранд напал снова, и страх его отступил, изгнанный этим движением. Дракон Битвы сам знал, что делать; повинуясь ему, Торбранд продолжал этот странный поединок с огненной великаншей, и отблески пламени струились по клинку, как потоки пламенеющей крови.

Грюла скакала с места на место, выскальзывая из-под ударов, движения ее исполинского огненного тела были легки, как пляска пламенных языков на ветру. От каждого ее движения по долине катились волны жара. Грюла стала издавать какое-то шипение; в глазах у Торбранда начало темнеть, в черноте замелькали слепящие огненные пятна. Он не видел больше Грюлы, и тело его лишь слепо повиновалось яростным порывам Дракона Битвы. Грезилось бурное пламя над верхушками леса, когда с треском и щелканием горят хвоя и кора, а ветер качает пылающие деревья и вдвое громче завывает в пламенеющих ветвях. Пятнадцать хвостов Грюлы вились над долиной, превратив поле битвы в охваченный огнем великанский лес; пламенеющие стволы с ревом клонились, и сам огонь пел песнь своего грядущего в последней битве торжества.

Пар всюду пышет, и, Жизни Питатель,

Лижет все небо жгучий огонь…[27]

Первые мгновения Хёрдис стояла неподвижно. Она раньше всех поняла, что дочь Сурта явилась на помощь своему любимцу Вигмару; Хёрдис чуяла ее грозное приближение еще до того, как Грюла показалась из земли. Это слишком, огненную великаншу ей не одолеть… или все же попробовать? Ненависть ко всем великаньим племенам, каменным, ледяным и огненным, так свирепо кипела в крови Хёрдис, а войско фьяллей вдохнуло в нее столько сил, что сейчас она не отступила бы ни перед кем. Да явись сюда хоть сам Сурт со свои огненным мечом!

Хёрдис лихорадочно собирала заклятья против огненных великанов. Холод земли и влага ручьев… лед Йотунхейма, застывшая лава… Но едва лишь она хотела произнести первые слова, как Грюла внезапно втянулась в землю и пропала. На поле сразу показалось просторно и холодно. Вместе с Грюлой из самой гущи битвы исчез Вигмар Лисица. На месте его неравной битвы остался широкий круг черной выжженной земли, перемешанной с пеплом.

И все разом опомнились: ужас и жар исчезли, уже казалось, что Грюла была лишь мороком. Вскрикнул что-то Асвальд ярл, размахивая мечом, и фьялли волной покатились вперед, на расстроенные ряды квиттов. Теперь у тех остался только один вождь, Халльгрим Белый.

…Когда Жадный взобрался на вершину одной из гор, что отделяли Медный Лес от узкой прибрежной полосы, Дагейда сразу увидела все: кипящую мешанину человеческих тел, блестящую железом и испускающую разнообразные крики, и фигуру своей матери на южной горе. Знакомое ощущение силы толкнуло Дагейду, и на миг она растерялась, привыкнув к тому, что мать сильнее ее. А сейчас могущество Хёрдис подавляло и жгло, как огонь, согретое человеческой кровью. Но волна огня уперлась в камень: в груди маленькой ведьмы вспыхнуло упрямство ее великаньего рода.

Она соскочила со спины Жадного на землю и выдернула из-за пояса свою смешную кремневую стрелу. Потом Дагейда повернулась к долине битвы, протянула стрелу вперед и закричала:

Кровь великанов

я заклинаю:

что было землею,

в землю вернись!

Ее визгливый крик потерялся и не долетел до места битвы, но те, к кому она обращалась, ее услышали. Уже подняв клинок для удара, Сёльви вдруг с ужасом ощутил, что меч задергался в его руке, точно живая змея. С трудом увернувшись от квиттинской секиры, Сёльви отчаянно сжимал меч, будто надеялся, что тот успокоится. Но меч, выкованный из «злого железа», услышал приказ настоящей владычицы. Кузница тролля в Дымной горе лишила его памяти, но не могла изменить его кровь. Железную руду зовут кровью великанов, и мечи из квиттингского железа не могли ослушаться дочери великана, своей кровной сестры.