Мастер дороги - Владимир Аренев

Они надули шарик-обманку, рядом поцепили дедов шар.

– Нет, ну в принципе похожи, – скептически подытожил Лебедь. – Но, конечно…

В самый разгар работы в дверь позвонили. Сашка метнулся прятать кисточки, перевернул банку, на ковер потекла грязная вода. Лебедь лихорадочно комкал шарик-обманку, огляделся, сунул в ящик стола.

– Размажется же!.. – прошипел Сашка, выбегая. – Дурень!

Он припал к глазку – и выдохнул с облегчением. Не родители, не возжелавший отомстить Рукопят, даже не тетка из жэка, которая проверяет счетчики.

Настя.

– Мы же собирались в парк. Забыл?

– О, привет! – выглянул из-за Сашкиного плеча Лебедь. – А мы тут солдыков красим… кхм-кхм… – Он отступил, чтобы еще раз не получить локтем в живот. – Ты заходи, чего на пороге топтаться. Турухтун чаем напоит.

– Спасибо, как-то не хочется, – сказала Настя. – В другой раз, наверное.

Она развернулась и уже начала спускаться по лестнице, когда Сашка наконец решился:

– Подожди, Насть. Подожди! Это не солдыки, тут другое… Тут…

И он ей все выложил, все как есть.

Дверь к тому времени заперли, обманку извлекли из ящика. Лебедь пытался расправить ее – небезуспешно.

– Почему же ты мне раньше не сказал?

Сашка уклончиво пожал плечами.

– Он не хотел делать тебя соучастницей, – пояснил Лебедь, раскладывая кисточки. – Кстати, если уж так все сложилось, не принесешь тряпку из ванной? Видишь, расплескали тут… Эй, Турухтун, и хватит уже меня пинать, я тебе что, боксерская груша?!

Они навели порядок и заварили чаю. Сели передохнуть, прежде чем снова браться за дело.

– Слушайте, я могу вам чем-нибудь помочь?

– Умеешь красить? – тут же осведомился Лебедь. – Если нет – разве что мудрым советом. У нас, кстати, есть одна нерешенная проблемка…

– Только одна? Вы вообще зачем красить-то начали?

– Ну а как… – не понял Сашка.

– Следы от фломастера – это ясно. А остальное? Краска рано или поздно сойдет. И что ты скажешь родителям?

Лебедь фыркнул, всерьез задетый:

– Слушай, Зимина, давай больше конструктива. Критиковать каждый может, тут много ума не надо.

– Сам дурак. Вы его «нарисуете» потрепанным – здорово, молодцы. Но от этого он потрепанным не станет. Лучше сделайте его таким.

– Есть конкретные предложения? А то нам еще разводы смывать, которые, между прочим, по твоей вине…

– Хватит! – не выдержал Сашка. – Все, пауза, стоп. Посмотрите на часы, блин. Родители скоро придут.

– «Скоро» – это когда? – уточнила Настя. – Нам нужно с полчаса. Я уже посмотрела, стиральная машина у нас такая же, я разберусь.

Лебедь с Сашкой переглянулись.

– А чего, – сказал Лебедь, – может сработать. В принципе.

Результат оказался даже лучше, чем они ожидали. Они повесили обманку рядом с дедовым шаром, и Сашка изумленно выдохнул:

– Один в один.

– Вообще-то нужно добавить тут и тут следы от фломастера, – сварливо заметил Лебедь.

Они еще раз оглядели шарик со всех сторон.

– Можно и не добавлять, – сказала Настя. – Их и так почти не видно, никто не заметит. Или решат, что сами стерлись.

– Ну, в принципе…

– Осталось перевесить ленточку – и все готово, – подытожил Сашка.

– А теперь расскажите мне, как вы собираетесь его… э-э… отпускать. Душеловы же везде. Они его притянут к себе – и все.

– Вот, – солидно кивнул Лебедь. – В корень зришь, Зимина.

– И?

Они переглянулись.

– Ну, мы пока над этим работаем…

Правда заключалась в том, что ничего путного им в голову за все это время так и не пришло. Лезть на крышу дома? Бессмысленно, каждая крыша сама по себе тот же душелов. Выбраться за город – ни шанса, это стоит денег, а Сашка последние отдал за обманку. Найти в парке дерево повыше и залезть? Так ведь и над парками провода протянуты.

Все устроено так, чтобы ни одна душа не пострадала, случайно не улетела, не затерялась.

Они с Лебедем делали обманку, не очень-то представляя, что будет дальше. Надеялись на удачу.

– Ясно, – сказала Настя. – Ну, в общем, может, это глупо, но… про душницу вы не думали?

– Про душницу мои родители думали. И если мы не найдем выход, они его туда отнесут.

– Ты не понял. Я имела в виду: нам самим подняться на какой-нибудь сотый этаж и выпустить шарик оттуда. Там точно – никаких душеловов, их на такой высоте не протягивают. Даже душеловные плоты так высоко не летают.

– А чего, – хмыкнул Лебедь, – здорово придумала! Ты, Зимина… – Он вдруг помрачнел и замолчал, покусывая губу. – Нет, – протянул он наконец, – не здорово. Совсем не здорово вообще-то. Без взрослых нас туда просто так не пустят. А тем более с шариком…

– Это же душница, – отмахнулся Сашка. – Если бы мы хотели его вынести – другое дело.

– Ну да, ты его принесешь, а тебя охрана спросит: вы куда его, молодой человек? на хранение? – пройдемте. Подумай, Турухтун. Тем более – кто тебе даст выходить с шариком на балкон на сотом этаже? Даже не смешно.

– Совсем не смешно, – сказала Настя. – Шарик можно спрятать, что-нибудь придумаем.

– А взрослых, чтобы с нами сходили, найдем и уболтаем, да?

– А взрослые не понадобятся. Нас и так пустят.

* * *

Ради такого дела Лебедь пожертвовал своим старым мячом. Мяч разрезали, вложили внутрь дедов шар, обмотали скотчем. Настя сунула его к себе в рюкзачок, а сверху – свитер, книжку и бутылочку с водой, для маскировки.

Весь вечер Сашка ждал катастрофы. Не мог ни читать, ни смотреть телик, за столом молчал, кое-как осилил одну котлету, вторую расковырял и только. Каждый раз, когда мама проходила через гостиную, – прислушивался, затаив дыхание.

Как назло, она затеяла сегодня уборку. Протерла пыль, в том числе – с шариков, бабушкиного и обманки. Сашка ушел к себе в комнату, чтобы не выдать себя жестом или взглядом. Сердце бухало в груди, как кузнечный молот.

Он на минутку представил, что будет, если мама обнаружит подмену. Сейчас, или через месяц, или даже через год.

Спал плохо – то задремывал, то просыпался. В один из таких моментов полусна-полуяви Сашке привиделось, как он, забравшись на крышу, подпрыгивает, пытается повыше забросить дедов шар – раз, другой, третий – и вдруг сам начинает медленно подниматься в небеса, мимо проносятся облака, в конце концов он полностью погружается в них, вокруг белым-бело, он плывет сквозь это пушистое, невесомое нечто – и вдруг понимает, что на многие тысячи, миллионы километров он – один, и никого вокруг, небеса пусты, и он уже идет сквозь густую сверкающую траву, вокруг – излучающий сияние лес или сад, но сад тоже пуст, как школа летом или запертый на ночь супермаркет, и эхо шагов гаснет, но остается ощущение незаполненности, безжизненности. Запустенья.