Золотой дом - Салман Рушди

Итак. Дон Корлеоне пригласил в “Говорит и показывает Бомбей” несколько падающих звезд и помог им восстановить равновесие – например, Парвин Баби, а также Хелен. Он дружил с Раджем Капуром и Дилипом Кумаром. Его контрабандисты контрабандствовали, и воры воровали, и проститутки проституировали, его судьи, политики и полицейские делали, как им было велено, зато на серебристом экране в “Маратха Мандир” его фильм Kuch Nahin Kahin Nahin Kabhi Nahin Koi Nahin (“Ничто Нигде Никогда Никто”) держал рекорд по продолжительности пребывания в прокате – до тех пор, разумеется пока другой трэшовый фильм, “Невеста, раздетая догола холостяками”, не побил все мыслимые рекорды. Но KN4, как называли его главный хит, Султан Амир – Дон Корлеоне – гордился им, главное его достижение, говорил он и придумал ему собственное название, “Все Всюду Всегда Все”, или “В4‑для всех”, потому что на самом деле фильм был именно этим – всем для всех. И хотя его возлюбленная Голди так и не выбилась на вершину, оставалась в “общих титрах”, как говорят голливудские, она все же была вполне счастлива, он купил ей большой дом в Джуху по соседству с великим Девом Анандом, и она могла приглашать воплощенное божество к себе на самосы с чаем.

А Нерон – он был просто деловой человек, главным образом вкладывал силы в строительство – подымался все выше, как и его здания, и, как и все прочие в этом городе мечтателей, был одержим кино. Он познакомился с Доном в пляжном домике такой‑то в Джуху – или, можем быть, в доме у другой, это не так уж важно. У одной из двух-трех знаменитых хозяек, правивших блистательной ночной жизнью города, скажем так. Они сразу же приглянулись друг другу, и в конце вечера Султан Амир сказал:

– Завтра я поеду к Смите рассказывать мой следующий фильм – присоединяйтесь.

Этим приглашением он навеки покорил Нерона, и жизнь бизнесмена двинулась по новой колее.

Суперзвезды – ультразвезды – сценариев не читают. К ним приезжают и рассказывают очередной фильм, его сюжет, стараясь при этом подать роль суперзвезды как безусловный центральный элемент всего проекта. Смита была одной из самых любимых актрис в своем поколении, не просто красотка, секс-символ – она чудесно, сильно играла. По местным стандартам жизнь она вела скандальную, открыто любилась со знаменитым актером, состоявшим в браке. В конце концов пуритане и зложелатели выдавили ее из кино, и она, глубоко раненная, сделалась отшельницей, но это произошло потом, а тогда она была как раз на самом пике, на вершине горы Кайлас[85], богиня богинь, всех превыше. Для Нерона встреча с ней стала одним из величайших событий всей его жизни, пусть даже в тот момент пересказ фильма прошел неудачно, поскольку по роли Смите предстояло стареть, ближе к концу фильма, и из семнадцатилетней превратиться в пятидесятипятилетнюю.

– Послушайте, – сказала бессмертная Дону, – я вам очень благодарна за то, что вы пришли с этим ко мне. Потому что большинство ролей не требуют выйти за пределы себя, вы понимаете, а я как актриса хочу выйти за пределы себя, хочу тянуться, так что эта картина – я сразу же в нее влюбилась. Да, я влюблена в нее. Только одну-две вещи, ладно, я хочу сразу прояснить, сразу выложить карты на стол, потому что нужно во всем на сто процентов согласие прежде, чем мы начнем снимать. Ведь так, когда мы окажемся на площадке, мы должны все на сто процентов тянуть в одну сторону, так что позволите мне сказать?

– Разумеется, – ответил Султан Амир, – мы за этим и приехали, прошу вас.

Нахмурившись, она оглянулась на Нерона.

– А он кто? – пожелала узнать она.

Султан прищелкнул языком и отмахнулся.

– Не обращайте на него внимания, – сказал он. – Он просто так.

Морщина слегка разгладилась. Небесное явление вновь обернулось к Дону и сказало:

– Вы же видите, в вашем рассказе героиня становится матерью девятнадцатилетней девушки. А я никогда – никогда в жизни! – не играла роль матери подростка. В этом моя проблема. Вы понимаете, выбор, который я делаю, картины, которые я выбираю, это оказывает большое влияние на ежегодный кассовый сбор всей нашей любимой киноиндустрии, так что я должна быть осмотрительна, правда? Я слышу голос, голос публики, которая меня любит – голос звезды, ведь я звезда! – и этот голос говорит…

Тут Султан Амир ее прервал.

– Сюжет можно изменить, – сказал он. – Пусть ваш голос умолкнет.

Но было уже поздно.

– Нет, – произнес этот голос, – таков твой долг перед миром.

Нерон тихо сидел в углу, Нерон, который был там “просто так”, был покорен. Когда они покинули божественное присутствие, он сказал:

– Жаль, что ей не понравилось.

Султан Амир щелкнул пальцами.

– Ей понравится, – сказал он. – Поправить сюжет не сложно. И может быть, “мерседес”, и если на откидном сиденье окажется чемодан с наличными, черным налом – дело сделано. – Он хлопнул в ладоши.

Нерон только попытался было выразить понимание, как Дон добавил:

– Это может стать твоим вложением в проект.

– “Мерседес”?

– И чемодан. Чемодан особенно важен.

Так это начиналось. В следующие годы Нерон создавал прибыльный побочный бизнес, отмывая и храня деньги дона. Как это вышло? Незаметно для самого себя вошел в дело, побуждаемый фанатичной любовью к миру кино. В глазах звездная пыль, голова кружится от киногламура, вокруг все зарабатывают безумные деньги. А вернее, в нем всегда имелась эта беззаконная жилка, строительство, в конце концов, не самый законопослушный бизнес, кривой, как штопор, сказал бы У. Х. Оден. Как раз начался строительный бум, по всему городу росли высоченные здания, “спичечницы”, Нерон находился в самом средоточии этих метаморфоз. Cколько законов было нарушено или отброшено в амбициозном стремлении вверх, сколько пришлось набить карманов, чтобы сгладить углы! Здания росли и росли все выше, сверх того числа этажей, что разрешали муниципалитеты. Затем электрокомпании или те, кто отвечал за воду и газ, грозились отрубить снабжение этажей, которые не должны были существовать, но всегда имелся способ пригладить и эти взъерошенные перышки. Чемодан для кинозвезды, конечно же, был не первым в карьере Нерона. Вообще‑то многие из новых зданий были с самого начала нелегальными, их строили без должным образом принятого плана, не сверяясь с нормами. Нерон виновен в подобных делах, но в этом все были замазаны, невиновных нет, и он, как все прочие крупные строители, имел друзей наверху – “наверху в другом смысле слова”, – и как все прочие, он ухитрялся оставаться безнаказанным, что бы ни затеял. “Строитель – сам себе закон, – говаривал он. – И этот закон гласит: не уставай строить”. Этика? Прозрачность? Слова на иностранном языке, слова для тех, кто не понимает ни этот город, ни людей, которые в нем живут.