Хозяин колодцев - Марина и Сергей Дяченко

— Княжья кровь в моих жилах! Наследство — только наследнику!

И схватил венец, и водрузил на голову, и пришедшие с ним воспряли духом, а оборонявшиеся утратили мужество…

И наступил рассвет, и стаи ворон возрадовались и слетелись на княжий пир. И черными клубами поднимался дым, и ступени сделались скользкими от пролитой крови.

И сказал колдун, что всю ночь умирал со стрелой во лбу — ибо долго, очень долго умирают колдуны:

— Проклятье на весь род ваш и на все его колена. Вовеки, вовеки сыновья ваши будут убивать своих отцов. Проклинаю и предрекаю: вовеки.

Солнце стояло уже высоко, когда он, голодный, бросил заплечный мешок в траву.

Никогда в жизни он не видел такой травы — густой, лоснящейся, как шерсть сытого и здорового зверя. Ему казалось, что все здесь лоснится от удовольствия — и деревья, здоровенные, в три обхвата, и непуганое зверье — вон, полевая мышь смотрит и не боится, — и птицы, и белесые цветочки…

Он еще раз огляделся и, хмыкнув, потянул из ножен меч.

В который раз сердце его сладко замерло, когда без звука, без скрежета миру явилось широкое ясное лезвие, поймало плоским боком солнечный луч и отправило его Станко в глаза.

Он прищурился.

Тяжесть, лежащая в его ладони, была силой и властью. Желобок на мече был прямой дорогой, с которой не свернуть. Счастливо улыбнувшись, он принял боевую стойку.

Первая позиция. Вторая позиция. Удар — отражение. Удар — противник поражен в плечо. Отражение удара сзади… Коварный негодяй! Разворот… Серия ударов, противник истекает кровью, но лезут новые и новые, и меч в его руке превращается в сверкающий железный веер…

Он не уставал. Он вообще никогда не уставал, кисть его вращалась с бешеной скоростью, и ревел воздух, рассекаемый лезвием. Раз — от локтя, два — от плеча, круговая защита…

— Подходите! А-а-а! Получили? Еще хотите? На! На!

Крики рождались сами, и он не помнил, что кричал. Он был силен и, конечно же, смертельно опасен, и от того, что он силен и опасен, от бешеной радости мышц ему хотелось запеть, но кто же поет во время боя?!

— Небо да в помощь! — донеслось из-за спины.

Станко еще ничего не успел подумать, а тело его уже разворачивалось, а меч уже поднимался навстречу голосу. Он повернулся и замер в боевой стойке.

Напугавший его отшатнулся за темный ствол и оттуда пробормотал примирительно:

— Тихо, парень, мир… Мир, парень! Что ты…

Станко перевел дух. Меч в его руке чуть опустился, и тот, что прятался за стволом, тут же осмелел и выглянул.

Ему, похоже, было далеко за сорок, и был он не то чтобы худой — поджарый, и не то чтобы бородатый — так, заросший очень густой щетиной.

— Что ты, парень, я же не стражник, посмотри как следует…

Станко и без того смотрел во все глаза. На незнакомце были шерстяные штаны, тщательно заправленные в высокие башмаки на шнуровке, неопределенного цвета рубаха и видавшая виды кожаная безрукавка; у пояса длинный кинжал в ножнах.

— Убери свою игрушку, парень… Ну, промышляешь, и промышляй себе, мне дела нет…

Станко опустил меч.

— Я не браконьер, — сказал он хрипло.

— Да? — удивился незнакомец. — Ну, тогда гулял, значит, и заблудился… в землях князя Лиго, на которые если кто ступил — ноги отрубают…

В душе Станко шевельнулась холодная змейка, и поэтому он сказал очень громко:

— Не пугай. Не боюсь.

Незнакомец хохотнул. Шагнул вперед — и красноречиво воззрился на обнаженный меч Станко. Тот картинным жестом загнал оружие в ножны.

Незнакомец приблизился. Глаза его оказались голубыми — настороженными и насмешливыми одновременно. Глаза эти в секунду обежали Станко с головы до пят — и вернулись, чтобы повторить осмотр тщательнее.

— Издалека ты пришел, что ли? — поинтересовался небрежно, взглянув на стоптанные Станковы башмаки.

— Пришел, откуда дорога лежала, — отозвался Станко в тон.

Незнакомец взглянул ему в глаза — на этот раз удрученно и заботливо:

— Земли тут богатые, это верно… Да только возвращайся, парень. Хорошо еще, если просто ноги отрубят, правду говорю тебе! Заловили тут недавно одного парня, тоже в землях князя промышлял… Слушай, уходи скорей, пока цел, ладно?

Некоторое время они просто смотрели друг на друга.

— На меч свой надеешься? — спросил незнакомец тихо. — Да ведь на один твой меч тут пару сотен найдется…

— Заботлив ты, — Станко снова усмехнулся. — А сам кто такой? Лесной дух? Король дубравы?

— Я-то?

Станко увидел, как заботливое выражение в глазах незнакомца сменяется новым — похоже, это была чуть преувеличенная покорность судьбе:

— Я-то?

Он виновато развел руками, как крестьянин, вернувшийся с базара без выручки в кармане. Склонил голову к плечу, всем своим видом показывая: я-то браконьер и есть, и не скрываю этого, ведь передо мной не стражники, а сопливый мальчишка, хотя и здоровый и с мечом…

Станко фыркнул и пошел за своим заплечным мешком.

— Погоди! — закричал ему вслед незнакомец. — Илияш меня зовут… У тебя силки или сетка?

— Я не браконьер, — заявил Станко, забрасывая мешок за спину.

— Да брось… Послушай, не убегай, ты меня боишься, что ли?

— Тебя?! — Станко обернулся, заготовив на лице высокомерную гримасу, которая тут же, однако, испарилась, потому что этот самый Илияш держал в опущенной руке невесть откуда взявшуюся тушку зайца.

Живот Станко жалобно заплакал. Илияш приветственно качнул тушкой, как цветочница свадебным букетом:

— Зажарим, по традиции… Завтра — неведомо что, вдруг — стражники или вепрь там бешеный… Я же вижу — ты не предатель, хороший парень, только очень уж молодой…

Станко помолчал.

— Это верно, — сказал он наконец, снимая с плеч мешок, — я не предатель.

Илияш особенно тщательно выбирал место для костра — на песке, в ложбинке, чтобы следов не оставить и чтобы дым не был заметен издалека. Заяц, зажаренный на вертеле, оказался настоящим княжеским зайцем — жирным, вкусным, и Станко едва не отгрыз себе пальцы, разделываясь с нежным заячьим боком.

— Хорошо живет… князь, — бормотал он, работая челюстями, — сладко ест… мягко спит, наверное…

Илияш усмехнулся:

— Не без этого… Князю-то что — всех зайцев не слопать… Так напустил же стражников-псов: травку ему не сомни, рыбку ему не поймай, зайчишко такой вот — жизни может стоить… Да не волнуйся, ешь, с Илияшем не пропадешь, Илияш бывалый зверь…

— То-то я смотрю, — Станко бросил в прогоревший костер начисто обглоданную кость, — то-то я смотрю, земля тут жирная, сытая такая земля…