Дойти и рассказать - Сергей Владимирович Анисимов

Склон впереди чуть очистился – то ли от сдувающего деревья ветра, даже сейчас стегавшего задубелую и стянутую обезвоживанием кожу, то ли от того, что сосны здесь сменились ободранными лиственницами, и на мгновение в просвете меж деревьями мелькнул гребень холма. Когда бегущие широкой цепью моряки и спецназовцы, оторвавшиеся от основной массы рвущих на подъёме жилы студентов уже метров на двадцать, чуть изменили направление движения на более пологое, это ещё успело принести секундную радость от срезанных из-за отставания метров. Последующее, как это обычно и случалось в последние дни, оказалось для Николая страшным и неожиданным. Мчась среди своих, он увидел, как скользящие среди стволов фигуры начали исчезать из виду, падая на землю – и, сообразив, что происходит, сбил с ног двух бегущих рядом ребят, повалившись вместе с ними за какой-то валун, выставив перед собой ствол автомата и накрыв предохранитель подрагивающими пальцами. Повернув голову, он успел ещё увидеть, как отставшие от него на подъёме ребята падают и расползаются в стороны, повинуясь отчаянным жестам нескольких видных со спины моряков, и через несколько секунд нарушаемая до этого только собственным топотом и хрипом тишина схлопнулась, сменившись на одновременный крик десятков людей и стрельбу, жутким, барабанным щёлканьем раздирающую ветки вокруг.

Подавляя в себе желание вскочить и что-то делать, Николай ждал, и достаточно быстро оглушающая стрельба в двух-трёх десятках метров впереди начала затихать. Автомат в руках, конечно, сам по себе наводил на мысль, что просто так лежать не нужно, но на собственное умение стрелять недоучившийся медик полагался теперь настолько слабо, что ему хватило ума выждать ещё немного. Остальные ребята последовали его примеру.

Знакомый звук рванувшей где-то слева гранаты от подствольника и тут же – нескольких длинных, на полмагазина, автоматных очередей заставили Николая сначала изо всех сил вжаться в землю, а потом приподнять голову. Метрах в двадцати от него на нескольких залегших на склоне холма «москвичей» и морских пехотинцев, стреляя, набегала беспорядочная цепь смутно знакомых людей в тёмно-зелёном камуфляже, сгорбленных от бега и тяжести висящих на плечах разгрузок. Уже вскочив на ноги, Николай увидел, как вырвавшийся вперёд бородач, размахнувшись на бегу, жутким ударом сшиб поднявшегося на колено парня, пытающегося присоединить магазин к своему автомату, и тут же кто-то другой, метров с пяти выстрелив в упавшего, сам встал на одно колено, широко обводя стволом пространство перед собой и опустошая магазин в длинной, на несколько полных секунд, очереди. Воздух выл и гудел от криков и стрельбы, кто-то попал в ещё одного бегущего, и тот опрокинулся назад, крича и пытаясь зажать рукой невидимую рану.

Мгновение Николай стоял в том же оцепенении, что и в прошлый раз, но теперь все то, что копилось в нём долгие недели, рванулось наружу одной багровой, застилающей глаза волной, чуть не сбив его с ног. Из глотки недавнего раба выплеснуло дикий, перемешанный с воем вопль, и он кинулся вперёд, выставив перед собой увенчанный отточенным штыком автоматный ствол, давя на спуск и не переставая кричать что-то бессвязное, не имеющее никакого смысла. Каждый удар крепко зашнурованных ботинок об летящую полосу земли выталкивал Николая ещё на метр вперёд, и с каждым таким ударом его всё глубже захлёстывало в то, что ринулось из подсознания ненормальным, сияющим и искрящимся фоном к лежащему впереди. Десятки поколений русских воинов, проведших свою линию до его молодого тела вырвались из каких-то глубин, и их чувства, вместе с шипящим потоком кровяных телец хлынули из мельчайших пор лабиринта костного мозга, напитывая кровью мышцы. Сжимающая винтовку рука порт-артурского пехотинца, молча ждущего японской атаки на дне залитой водой и кровью траншеи; кисть кавалергардского унтера, заносящая холодный метровый клинок над перекошенным лицом прикрывшегося от удара австрийского фенриха; разодранное пулей плечо лейтенанта-сапёра, рваными движениями ножниц ломающего нити проволоки под струями прижавшего вляпавшуюся разведгруппу к нейтралке пулемётного огня – всё это теперь было им. С рёвом и воплем Николай вонзился в водоворот мельтешащих, топчущихся и ломающих друг друга людей, отведя автомат назад для максимального разгона штыка. Кто-то выстрелил в него почти в упор, и веер пуль обжёг периферийное зрение, но он даже не остановился, перепрыгнув через падающее тело, и продолжая двигаться в хаосе режущих, бьющих и стреляющих. В глазах мелькнуло недоумевающее, почти детское изумление на лице оказавшегося рядом парня, оседающего под ноги бородача, вся одежда которого, казалось, состояла из одних карманов. Морпех, пытающийся выдернуть окровавленными пальцами из тела странное, мешающее, чужое, глядел снизу вверх, уже падая, но ещё не понимая произошедшее, и Николай перепрыгнул через него, тоже выстрелив куда-то в пространство перед собой и с лязгом скрестив сухо ударившее по связками оружие с автоматом уже развернувшегося к нему Анзора.

– Анзор!!! – прокричал он в чёрное лицо, и этим криком, оскаленными зубами в глаза как-то сбил, оттолкнул его. Ничем иначе нельзя было объяснить то, что мощный, перетянутый витыми жилами боец вдруг споткнулся в движении и автомат его отлетел в развернувшихся руках.

Без промедления, Анзор крутанулся на месте, нанося удар сбоку-снизу, и в этот раз Николай едва ушёл от выпада, вытянувшись вверх и пропустив дугообразное движение матового острия мимо своего тела. С лязгом и стуком их автоматы снова столкнулись, и поднятое колено чеченца чувствительно ударило ему в бедро, затем Николай снова нанёс удар. Всё это длилось секунду, очередной его выпад был отбит вниз с такой же силой, с какой наносился, и его развернуло и повело вбок. Анзору не хватило сантиметров, чтобы дотянуться штыком до натянувшихся в жгут шейных мышц и сосудов, когда Николай, крутанувшись полупируэтом, марионеткой на вертикальных нитях, правая рука – правая нога, ударил его в незащищённый, открывшийся бок.

Чеченец почти бесшумно, с хрипом «гакнул», пытаясь сдёрнуться с уходящего всё глубже в тело лезвия, но бывший раб, что-то воя на своём языке, всё давил и давил клинком, одновременно разворачивая его в сторону и приподнимая вверх, на цыпочки. Уже запрокидывая белеющее лицо, Анзор непослушными руками попытался удержать свой автомат и развернуть стволом к противнику, когда его отпустило и тут же почти уронило на истоптанную землю. Одним длинным, хищным движением выдернув штык из опустившегося на четвереньки врага, Николай переступил ногами и вонзил лезвие в его шею. Хлынувший, наконец-то, поток чёрной, блестящей крови, фонтаном ударил из раны, которую раскрыло весом падающего уже совсем безвольно тела, залив руки наклонившегося в выпаде считавшегося недавно рабом русского парня, и почти тут же иссяк.