Кто кого предал - Галина Сапожникова

Учебное пособие для организации «подрывной деятельности изнутри», изначально мирной, но которая затем находила способ стать кровавой, было написано задолго до этого, и его автором был американец Джин Шарп. Затем оно его применили в Белграде, в Каире, в Тбилиси, в Киеве, в Триполи, Дамаске, лишь с некоторыми вариациями на тему. Но и в Триполи были те, кто стрелял по толпе, и в Киеве, а также в Дамаске. И каждый раз вина падала на очередного диктатора, который должен был быть свергнут. Во все времена История является историей победителей. В наше время победители — те, кто распространяет свою власть на средства массовой информации. И включает «передатчик» всякий раз, когда нужно.

Хочу сделать последнее примечание. Оно касается обвинений в адрес Михаила Сергеевича Горбачева, повторяющихся в этой книге не раз. Серьезные и клеветнические обвинения в умышленном предательстве интересов России и русских… Я не думаю, что дело было именно так, как говорят, например, Владимир Овчинский, или Дмитрий Язов, или некоторые другие. И, будучи свидетелем тех событий, не верю в то, что ответственность за распад Советского Союза лежит только на внешних силах (которые, без сомнения, действовали с целью ликвидации советского опыта и в той или иной мере поддерживались внутренними агентами). Именно из выводов, которые делают преследователи Горбачева, проступает уровень упадка, организационного и морального, который пронизывал в тот момент все политические структуры страны. «Цепь командования», которая зависела от первого и последнего Президента Советского Союза, была — как выясняется из этих строк — совершенно не в состоянии функционировать. Путаница, часто совпадающая со множеством отдельных коллективных предательств внутри самой коммунистической партии, неоспоримо и в неопровержимой манере доминировала на всех уровнях. Достаточно вспомнить рассказ Овчинского о восстании московских «пролитовцев», которых с трудом пришлось усмирять первому секретарю Московского городского комитета партии Юрию Прокофьеву. И по-настоящему трагична говорящая сцена с главой КГБ Литвы Станиславом Цаплиным, который остался один в своем кабинете, в то время как три четверти его подчиненных перешли на сторону «Саюдиса». Страна была в огне: от Прибалтики до Тбилиси и Нагорного Карабаха… Власть российских СМИ, в подавляющем большинстве, уже перешла в руки внешнего врага. В этой реконструкции событий поражает относительность роли, возложенной на Бориса Николаевича Ельцина, который был, на мой взгляд, настоящим разрушителем того, что осталось от СССР. Превращать фигуру Горбачева из побежденного, которым он, несомненно, был, в предателя, который несет полную ответственность за катастрофу, — это попытка скрыть беспощадную, многостороннюю правду об истинных причинах, которые привели к концу Советского Союза.

Эта маленькая девочка в центре — я. На мне литовский национальный костюмчик. И была я тогда, наверное, в классе пятом, когда в нашей школе номер 27 города Ижевска праздновали день рождения СССР и мне досталась Литва. Это значит, что я должна была: пойти в библиотеку и прочитать все, что там про эту самую Литву написано, срисовать из энциклопедии и соорудить подобие национальной одежды, испечь какую-нибудь литовскую печенюшку, выучить стихотворение или песенку — и все это торжественно исполнить на школьном празднике в честь годовщины образования СССР. Так выглядела «тюрьма народов», как называли Советский Союз, в занесенном снегами Ижевске.

Жилетки и юбочки мы, кажется, позаимствовали в кружке танцев. Блузки, как потом выяснилось, надели шиворот-навыворот. Картонные короны клеили сами — точно помню, как вырезали кружочки и палочки из цветной бумаги. Стихи литовской — поэтессы Саломеи Нерис до сих пор знаю наизусть: «Маленький мой край — как золотая капелька густого янтаря…» Как же я тогда мечтала увидеть ее, Литву!

Ирония судьбы: в юные годы автор этой книги читала стихи о любви к Литве на школьном празднике. Фото из архива Г. Сапожниковой.

…Почему-то теперь, когда мне объявляют среди чистого поля о том, что для Литовской Республики я являюсь нежелательной персоной, потому как представляю «угрозу для ее безопасности», и зачитывают решение о запрете въезда на 5 лет, я думаю именно о той девочке, которая и представить не могла, что Прибалтика станет ее и крестом, и любовью.

Хвост, который виляет собакой

Это было лирическое отступление. А теперь к делу.

Нас догнали на трассе, километрах в 60 от Вильнюса, когда мы с одним из героев этой книги — Альгирдасом Палецкисом — ехали к другому герою, бывшему секретарю ЦК Компартии Литвы на платформе КПСС, 85-летнему Юозасу Куолялису. Машину обогнал автомобиль пограничной охраны, из которого вышли двое. Выдворение из страны многим представляется суровой романтикой. Высылающие рассказывают потом, как, рискуя жизнью, ловили российских шпионов, отстреливаясь и прячась от уколов отравленными зонтиками. А те, кого депортируют, делятся подробностями того, как злобные полицейские приковывали их к решеткам и в клетках доставляли в аэропорт. А мне и рассказать-то нечего: спокойно прилетела в Вильнюс и поехала на интервью. Если бы я была шпионкой, наверняка заметила бы слежку, не включала мобильный телефон и путала следы. Но я не шпион, а журналист, и переползать границу, как змея, не собираюсь. И никакой вины за собой не чувствую. Все мои публикации последних лет о Литве касались исключительно событий января 1991 года, которые Вильнюс упорно не хочет расследовать. Никаких негативных чувств к литовцам не питаю — наоборот, считаю их людьми теплыми и душевными. А еще — невероятно смелыми: я не много знаю таких борцов, как отсидевшие в тюрьмах коммунисты Юозас Ермалавичюс и Миколас Бурокявичюс. Или настоящие советские офицеры Альгимантас Науджюнас, Ромас Юхневичюс, Эдмундас Касперавичюс и Антанас Пятраускас, не побоявшиеся принять бой с «саюдистами», носителями той же самой, как и у них, крови, только отравленной национализмом.

В этом и есть, собственно, главный урок той вильнюсской истории лично для меня как журналиста.

Он заключается вовсе не в том, что 25 лет назад мы не смогли разгадать простейший ребус с «сакральными жертвами», необходимыми для «цветной» революции в точном соответствии с теорией Джина Шарпа. Это не обидно: нас обошли в карточных играх многоопытные игроки, уже тогда знакомые со знаменитыми «198 пунктами ненасильственного свержения власти», а мы были прекраснодушны и неопытны и свято верили в то, что впереди нас ждет удивительная капиталистическая «неполживая» жизнь.

А в том, что мы всех литовцев автоматически записали в людей, страстно мечтающих от нас оторваться. Нас к этому изящно подвели в конце 80-х, навязав комплекс вины за XX век, который на тот момент затмил преступления и фашистов, и «лесных братьев». Телевизор показывал исключительно тех, кто митинговал, танцевал и плакал, откровенно издеваясь над теми, кто пытался этому противостоять. И знаете, в чем состоит самое главное мое откровение от работы над этой книгой, которая включала в себя десятки интервью со свидетелями и непосредственными участниками событий 25-летней давности? В том, что в 1991 году людей, которые получили в СССР образование и работу, стали из батраков профессорами и понимали, ЧТО может произойти с их чудесной маленькой родиной, если она отплывет в агрессивный национализм, — в Литве была минимум половина.