Экипаж «Меконга» - Исай Лукодьянов

И Юра подробно описал происшествие на борту теплохода.

Прочитав это место, Николай вскочил из-за стола.

— Что случилось? — Привалов поднял на него глаза.

— Читайте, Борис Иванович! Вот отсюда.

Привалов быстро пробежал страничку.

— О-о! — воскликнул он. — Матвеевский нож и вправду существует! Ну-ка, что дальше?

Дальше Юра сообщал, что Вова, оказывается, выехал в Москву вместе с Опрятиным. Затем описывал, как после разговора с Клавдией Семеновной он поднялся наверх, к матери Николая, чтобы передать ей зарплату, полученную по доверенности. Тут Юра внезапно перешел на стиль матвеевской рукописи:

«А матушка ваша убивается, что, слыхать, на Москве морозы лютые, за полсорока градусов по цельзиеву расчислению, вы же не токмо валяных сапог, ниже того, теплого споднего взяти с собою не возжелали, матушкины о том немалыя просьбицы отвергнув…»

Привалов засмеялся:

— Узнаю вашего друга. И охота ему язык ломать!

«…Тем часом, — писал Юра, — некто, постучавшись, взошел. И был то муж дебелый, ликом зверовиден и, против указу, не брит и не чесан…»

Действительно, в тот вечер Юра имел разговор с Вовиной женой, а потом зашел к Вере Алексеевне и передал ей зарплату Николая.

Вера Алексеевна угостила Юру чаем с вареньем, а сама села напротив и стала жаловаться на сына, не захотевшего взять с собой теплого белья. Юра ел варенье и утешал Веру Алексеевну, ссылаясь на то, что у Николая молодой и здоровый организм.

Тут раздался стук в дверь, и вошел плотный мужчина средних лет, небритый, взъерошенный. Он кинул мрачноватый взгляд на Юру и Веру Алексеевну, поздоровался, спросил:

— Могу я видеть инженера Потапкина?

— Это я. — Юра сделал за спиной знак Вере Алексеевне. Он узнал незнакомца и решил выведать, зачем тот пришел.

— Моя фамилия Бенедиктов.

— Очень рад. Снимайте пальто, пожалуйста. Садитесь.

Пальто Бенедиктов не снял. Он сел на стул и положил на колени шляпу и перчатки.

— Пришел к вам с ответным визитом, — сказал он. — В общем, без предисловий. Мне говорила жена, что вы интересовались какими-то железными коробками. Не могли бы вы объяснить, что это значит?

— Вы знаете это лучше, чем я, товарищ Бенедиктов, — ответил Юра. — Ящичек с рукописью был выброшен из вашей квартиры. Нас заинтересовала рукопись, и мы решили разыскать другие два ящичка, о которых там упоминалось. Очевидно, в одном из них был матвеевский нож. Очень жаль, что он утонул. Или его уже нашли?

Руки Бенедиктова беспокойно дернулись.

— Хорошо, — сказал он, прокашливаясь. — Если ваша осведомленность простирается столь далеко, то скажите: что спрятано в третьей коробке?

— Не знаю.

Они помолчали немного. Затем Бенедиктов проговорил:

— Насколько мне известно, вы занимаетесь проблемой проницаемости. Мы тоже кое-что делаем в этом направлении. Я слышал, вы собрали оригинальную установку и получили интересный эффект. Если не секрет… — Он замолчал и выжидательно посмотрел на Юру.

— Секрета, конечно, нет, — медленно, выбирая слова, сказал Юра. — Мы занимаемся проектированием нефтепровода. Попутно нас заинтересовал вопрос о диффузии жидкостей. Что касается наших опытов — к сожалению, не могу посвятить вас… Не уполномочен. У нас есть дирекция. Обратитесь с официальным запросом.

— С официальным запросом? — Бенедиктов невесело усмехнулся и встал. — Благодарю за совет, товарищ Потапкин. Рад был с вами познакомиться. — Он нахлобучил шляпу на лохматую голову.

— Я тоже, — любезно ответил Юра, поднял с пола упавшие перчатки и протянул их Бенедиктову. — Это, кажется, ваши. Вы узнали мой адрес через адресный стол? — спросил он вскользь.

— В этом доме живет один наш сотрудник.

— Ах, ну да, конечно… Между прочим, было бы очень интересно взглянуть на матвеевский нож. Если не секрет.

— Вы сами сказали, что он утонул, — буркнул Бенедиктов.

Юра вышел в галерею проводить гостя. Здесь Бенедиктов немного замешкался, глядя на голубую штору.

— Вы правы, — ответил Юра на его невысказанный вопрос: — Опыт был поставлен именно здесь.

Он широким жестом откинул штору. Бенедиктов невольно шагнул поближе, но увидел только большой стол, на нем — магнитофон причудливой конструкции, а под столом — два-три черных ящика с аккумуляторами.

— Установку мы разобрали, — пояснил Юра. — А знаете что, товарищ Бенедиктов? Если вы работаете в том же направлении, то почему бы нам не объединиться? Зашли бы к нам в институт…

Биофизик взглянул на Юру из-под тяжелых, припухших век. Ничего не сказал. Попрощался и вышел. Юра, отогнув оконную занавеску, смотрел, как он медленно, шаркая ногами, спускается по лестнице.

— Любопытные новости, — сказал Привалов и налил себе еще чаю.

— С самого начала, с того самого дня, я чувствовал, что неспроста упала она с теплохода. — Николай, зажав в руке Юрино письмо, принялся расхаживать по комнате. — Она нырнула за ножом, это ясно. Если бы она нашла его, то, конечно, отдала бы мужу, ну, а тот работает вместе с Опрятиным… Но Опрятин искал нож на месте ее падения. Значит, Маргарита Павловна не нашла его… Выходит, нож все еще лежит на дне или… — Он замолчал.

— Или? — спросил Привалов.

— Или Опрятину удалось его разыскать.

— В таком случае, — спокойно сказал Борис Иванович, — надо поговорить с Опрятиным и попросить у него нож для исследования. Это очень облегчит нам работу.

— Вряд ли.

— То есть как это — вряд ли? Мы всесторонне исследуем нож и…

— Я не про то, Борис Иванович. Вряд ли Опрятин отдаст вам его.

— Почему? — удивился Привалов. — Я же объясню ему, для чего нужен нож. — Он сделал несколько медленных глотков. — Вот что. Костюков пишет, что Опрятин в Москве. Садитесь-ка за телефон и обзвоните гостиницы. Начните с «Золотого колоса» и «Ярославской».

Это была титаническая работа — обзвонить огромный гостиничный городок. То «занято», то «у нас такие не значатся», а то, не слушая вопроса, говорят «мест нет» и кладут трубку.

Вдруг из седьмого корпуса «Золотого колоса» деловитый женский голос ответил:

— Опрятин? Минуточку… Инициалы?.. Да, есть. Опрятин и Бугров. Сто тринадцатый номер.

Посыпались гудки отбойного зуммера.

— Здорово! — Николай хохотнул. — Живет в седьмом корпусе, напротив нас, а мы и не знали.

Привалов закрыл «Эйнштейна», посмотрел на часы.

— Половина девятого. Рановато, пожалуй, звонить…

Он подошел к окну. На улице вихрилась белая метель. Было еще темно, в окнах гостиничного корпуса напротив горел свет.