Медаль за город Вашингтон - Александр Михайловский

Тогда я принимал самое деятельное участие в силовом их возвращении. Но я выступал за цивилизованное ведение боевых действий, ведь люди, с которыми мы сражались, еще недавно были нашими согражданами – и должны были вновь ими стать. В конце 1862 года, несмотря на ряд побед, Линкольн, невзлюбивший меня с самого начала своего президентства, снял меня с поста генерала-командующего, назначив вместо меня эту тусклую посредственность, генерала Бёрнсайда.

Вместо того чтобы сообщить мне об этом лично, президент прислал своего военного секретаря, Эдварда Мак-Мастерса Стэнтона. На мой вопрос о причине отставки – все-таки я только что разбил генерала Ли при Антитаме – тот ответил, что моя вина заключается в том, что я не послал армию в погоню за отступающим противником. Мои аргументы о том, что это было бы самоубийственно, так как мои части нуждались в отдыхе и пополнении, его не впечатлили. Он лишь приказал мне вернуться в Трентон и ждать там нового назначения. Такового, естественно, не последовало, несмотря на то что в первые несколько месяцев после моей отставки наши силы несли одно поражение за другим, лишь изредка сдобренные победами. Да и после этого южане то и дело били нас то там, то здесь.

Зато наши действия на Юге все больше превращались в вакханалию насилия и грабежа. Газеты про это не писали, но у меня оставалось много знакомых в действующей армии, так что я был знаком с истинной картиной происходящих событий. И в 1864 году я решился и выставил свою кандидатуру на президентских выборах на платформе восстановления единства страны более цивилизованными методами. Увы, я проиграл те выборы – в первую очередь, как ни странно, из-за армейских голосов, хотя меня в армии и любили. Мне рассказывали, что бюллетени солдат во многих частях проверяли, прежде чем их отдавали на пересчет, и отсеивали большую часть неправильных бюллетеней. Более того, тех, про кого было известно, что они голосовали за меня, нередко наказывали.

Как бы то ни было, после того как я объявил свою кандидатуру, я получил письмо от Стэнтона с приказом немедленно подать в отставку, иначе мне грозил трибунал «за трусость». Вообще-то я не боялся этого трибунала, но он сделал бы мою кампанию невозможной, и я написал соответствующее прошение, а через день мне уже сообщили о том, что я теперь человек штатский. Сразу после окончания войны, не желая участвовать в тирании, названной Реконструкцией, я отбыл в Европу, где и провел три года до выборов, приведших к власти моего друга и соратника Улисса Гранта.

Увы, Грант не положил конец этой позорной политике, хоть и снизил ее накал, и я, поработав инженером в Нью-Йорке, не выдержал и вновь уехал в Европу. В Америку я вернулся лишь после того, как было объявлено о конце Реконструкции.

К моему удивлению, Демократическая партия штата Нью-Джерси, где я жил после возвращения из Европы, захотела выставить мою кандидатуру на губернаторских выборах в конце прошлого года. Я не отказался, и пятнадцатого января этого года стал губернатором штата. Время было непростое, особенно после объявления Второй Реконструкции, но я сделал все что мог, чтобы мой штат не был вовлечен в эту ужасное беззаконие. И это несмотря на то, что я знал сенатора Хоара и некоторых его дружков и был абсолютно уверен, что убийство президента Хейса так или иначе на их совести.

Когда арестовали всю нашу делегацию в Конгрессе, я все еще надеялся уладить этот вопрос – и даже получил негласное обещание от вице-президента Камерона, что их отпустят «в самом скором времени». Конечно, я знал цену их обещаниям, но альтернативы я не видел – как мой маленький штат может противостоять всей мощи Соединенных Штатов, даже если власть в них захватила кровавая клика? Именно поэтому я отказался поддержать сенаторов штата, когда они выступили с угрозой выйти из состава САСШ, если нашу делегацию не выпустят, – после чего следующей же телеграммой Камерон дал мне знать, что он больше не считает себя связанным этим обещанием.

А четыре дня назад ко мне в Нью-Брансуик прискакал сенатор Кроуэлл Марш на взмыленном коне.

– Мистер губернатор, срочно! Войска из Пенсильвании обстреляли Капитолий в Трентоне, а затем перешли через реку! Все сенаторы, кроме меня, задержаны! Объявлено, что Вторая Реконструкция теперь распространяется и на Нью-Джерси!

– Спасибо, сенатор! А теперь расскажите обо всем чуть подробнее.

Должен заметить, что Марш сумел за четыре минуты весьма точно описать все произошедшее. Поблагодарив его, я погрузился в раздумья. Ситуация была в общем-то безвыходная. Против нас действовал Экспедиционный корпус неизвестной численности, усиленный конницей и артиллерией. Причем, если судить по массированному обстрелу трентонского Капитолия, мы для них в одночасье стали такими же нелюдями, как южане либо индейцы. Сопротивляться было по большому счету нечем. А нападения врага, по моим прикидкам, можно было ожидать в худшем случае часа через полтора-два.

После Мятежа были расформированы все нью-джерсийские полки. Оставались лишь отряды ополчения в Трентоне, Ньюарке и Перт-Амбой, общей численностью в шестьсот человек. В некоторых муниципалитетах имелась полиция, но подчинялась она местным властям. И полномочий переподчинить ее у меня не было: пришлось бы договариваться с каждым городком в отдельности или по крайней мере с самыми большими из них – в других стражами порядка являлись, как правило, два-три ирландца, способные лишь отлавливать бродяг и пьяниц.

Оставалось ополчение. Трентонская рота была разбита. До Ньюарка было не менее двух-трех часов быстрой скачки верхом – конечно, я пошлю туда человека, но тамошний отряд будет здесь не раньше вечера. Перт-Амбой намного ближе, но там всего около ста человек. Негусто.

Но после того, что произошло, я решил не сдаваться без боя, а если меня убьют, что ж, по слухам, один из югороссов сказал, что «лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Но не на пару же с Кроуэллом и с помощью троих слуг противостоять врагу.

Одного из этой троицы я послал в Ньюарк к мэру города, Генри Йейтсу, с которым у меня сложились неплохие рабочие отношения. Я попросил его – власти над ним у меня не было – взять на себя командование Ньюаркской ротой ополчения, и передал приказ командиру роты, Джону Кардигану, о временном подчинении Йейтсу. Кроме того, я настоятельно рекомендовал им обоим объявить набор людей в отряд самообороны. Оружие для этого имелось, пусть в основном устаревшее – на складе хранилось имущество двух расформированных нью-йоркских полков, а готовы они должны были быть не позднее завтрашнего дня. Одновременно им нужно было связаться с мэриями близлежащих Джерси-сити, Бейонн и Элизабет и пригласить их также поучаствовать в этом деле.

Второй мой слуга поскакал в Перт-Амбой с приказом тамошней роте немедленно выступить в Нью-Брансуик, а также привезти сюда как можно больше оружия и боеприпасов с местного склада, хоть он и был намного меньше, чем в Ньюарке. Ибо в самом Нью-Брансуике складов с вооружением не было.

Третьего же я отправил по церквям с письмом об опасности, нависшей над городом, и просьбой бить в набат, а всех пришедших направлять на привокзальную площадь – она хоть, строго говоря, и не находилась в центре, но была весьма к нему близка и лучше всего подходила для моих целей. Именно туда я направился и сам, вместе с Маршем. И, как оказалось, вовремя – пришел поезд с беженцами из Принстона.