Красная армия. Парад побед и поражений - Юрий Мухин

Как видите, немцы считали, что им 40 стволов на километр фронта вполне достаточно, и два года их наступления на Восточном фронте им этих 40 стволов действительно было достаточно. А то, что один из ветеранов вспомнил о и мощности советской артиллерии, так это он вспомнил об огромном ее количестве.

В то же время британская разведка в лице Дейтона делает такое заключение: «Артиллерия Красной армии по своему уровню соответствовала той, что использовалась на Западном фронте в 1918 году, – это почти то же самое, что назвать ее очень плохой. В грядущих сражениях меньше 50 процентов потерь немецких войск, действовавших на Восточном фронте, приходилось на артиллерийский огонь, в то время как относительные потери от огня англо-американской артиллерии превышали 90 процентов».

Что касается процента потерь, то, как видите, и по свидетельству немецких ветеранов этот процент вначале войны таким и был, каким его считают англичане, если не меньшим.

И речь идет не о несовершенстве советских артиллерийских орудий. Во-первых, советские пушки и гаубицы, с которыми Красная армия начинала войну, и после войны стояли на вооружении и Советской армии очень долго, и по сей день в некоторых странах продолжают стоять на вооружении. Во-вторых, немцы использовали все захваченные в боях советские артсистемы, за исключением разве полковых и батальонных пушек, хотя при разнице в калибрах им пришлось производить для них боеприпасы.

Британцы говорят о другом. Вот давайте вернемся к воспоминаниям ветерана о боях за предмостное укрепление у Киришей под Волховом.

Для справки. Артиллерийский полк немецкой пехотной дивизии имел на вооружении 36 105-мм гаубиц, стрелявших снарядами весом 14,5 кг, и 12 150-мм гаубиц, стрелявших снарядами 43,5 кг. Когда немецкий ветеран описывает бои у Киришей немецкого пехотного полка, усиленного тремя артиллерийскими полками, с советскими стрелковыми дивизиями и танковыми бригадами, он, по сути, рассказывает, как пристрелявшие местность немецкие артиллеристы в течение минуты обрушивали на пытающиеся атаковать советские войска до 600 снарядов указанного веса. Он, по сути, описывает, как советские генералы уничтожали советских солдат и младших офицеров в тупых атаках пехоты фактически на дальнобойную артиллерию.

И вот тут возникает вопрос, а почему советские генералы, уже имевшие свою мощную артиллерию, превосходящую немецкую численно, сначала не уничтожили своей артиллерией немецкие батареи у этого предмостного укрепления в Киришах, а потом артиллерийским огнем не уничтожили этот немецкий полк?

Для ответа на этот вопрос надо вернуться к вопросу, а что имели в виду британцы, когда говорили о том, что в Красной армии артиллерия на уровне 1918 года – конца Первой мировой войны? Сами британцы свой вывод не объясняют, наши историки даже такого вопроса не видят или видят его в бросающихся в глаза недостатках разведки, связи и транспорта (к примеру, А. Широкорад). Против последних выводов возражений нет, но это все же не все.

И вот эти собранные А. Драбкиным воспоминания немецких ветеранов заставили меня заняться этим вопросом: что значит «артиллерия на уровне 1918 года»?

И я прихожу к следующим объяснениям.

Начну с того, что не так давно мне пришлось объяснять, что орудия пушечной и гаубичной артиллерии дивизионных и корпусных полков, а также полков артиллерии резерва главного командования, а также все виды минометов, включая реактивные, стреляют в основном с закрытых позиций. Это означает, что ни противник не видит этих орудий (они находятся достаточно далеко в своем тылу), ни солдаты, стреляющие из своих орудий, не видят, по кому они стреляют. Действуют они в бою так.

Командир батареи со связистами уходит вперед, как можно ближе к противнику и оборудует свой наблюдательный пункт (НП) так, чтобы с него как можно больше видеть происходящее на поле боя. С батареей (4 орудия) он связан телефонной линией и (или) рацией. Когда командир батареи увидит противника на поле боя, то по карте определяет, где именно на местности этот противник находится, и передает его координаты на батарею. Там старший по батарее по карте делает расчеты для первого выстрела, и одно орудие стреляет. Командир батареи видит разрыв ее снаряда на поле боя и теперь, пользуясь картой и шкалой тысячных в бинокле, должен быстро определить расстояния от разрыва до цели и быстро рассчитать, как нужно изменить наводку орудия на батарее, чтобы следующий снаряд упал на цель. Это называется пристрелкой. Когда наконец очередной пристрелочный снаряд падает в район цели, то командир дает команду и все четыре орудия начинают стрелять по этой цели, уничтожая ее.

Неопытный командир батареи или сильно волнующийся от страха будет ошибаться в расчетах и долго пристреливаться, противник поймет, что по нему пристреливаются, и уйдет с этого места. В результате батарея отстреляется по пустому месту. А опытный и мужественный командир батареи пристреляется с пары выстрелов и быстро накроет цель огнем всей батареи, нанеся противнику большой ущерб.

Мужество артиллеристам, корректирующим огонь, нужно вот для чего. Противник, видя, что по нему ведет огонь артиллерия, начинает охотиться за НП командира батареи или за артиллерийскими наблюдателями, и даже если сразу не найдет их, то начинает своими орудиями обстреливать все места, на которых может находиться НП. Делается это для того, чтобы осколками порвать телефонную линию, тогда командир батареи вынужден будет связываться с батареей по радио. А радио противник быстро запеленгует и будет бить уже точно по НП. То есть командир батареи должен иметь достаточно мужества, чтобы в условиях постоянно рвущихся вокруг снарядов противника наблюдать за полем боя, точно рассчитывать данные для стрельбы своей батареи и давить противника огнем своей батареи, не оставляя свою пехоту или танки без артиллерийской поддержки.

Теперь об опыте Первой мировой.

Первая мировая война закончилась позиционным тупиком. Армии воюющих сторон зарылись друг против друга в землю, отгородились колючей проволокой, отрыли сплошные траншеи в несколько рядов, порою на много километров в глубину, в ряде случаев построили целые подземные города, проведя в них узкоколейные железные дороги. Чтобы прорваться сквозь эти укрепления, требовалось артиллерией их разрушить и уничтожить обороняющихся.

В чем заключалась работа артиллерийских командиров – «стреляющих»? Батареям и дивизионам назначалась площадь, на которой нужно было полностью уничтожить укрепления врага, скажем 100 метров по фронту и два километра в глубину. Эта площадь была хорошо видна, командиры батарей и дивизионов («стреляющие») быстро пристреливали ее границы, делали расчеты для ведения огня, и на этом их работа заканчивалась. Поскольку после этого орудия на позициях открывали огонь с неизменными установками прицелов и стреляли, пока хватало снарядов или пока на заданной площади не будет перемешана земля с колючей проволокой, бревнами, оружием и трупами противника. После этого данную площадь занимала своя пехота, по которой, в свою очередь, открывала огонь артиллерия противной стороны, и работа ее командиров была точно такой же.