Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства - Николай Коняев

Наплыв в начавшиеся формироваться первые воинские части Русской освободительной армии превзошел все ожидания. Резервуар сил был почти неисчерпаемым. Только за один день 20 ноября (манифест был передан по радио 19-го) из ближайших к Берлину лагерей было подано 62 тысячи индивидуальных и коллективных прошений о приеме в армию. Это составляло минимум пять дивизий состава мирного времени. К концу ноября число желающих поступить в части Освободительного движения поднялось до трехсот тысяч, а к концу декабря число добровольцев поднялось до миллиона».

Разумеется, надо помнить, что автор этих слов — человек восторженный, и к его подсчетам надобно относиться осторожно, не забывая, что эти миллионы добровольцев — только мечта об освобождении Родины.

Тут мне хотелось бы сделать одно принципиальное отступление.

Некоторые читатели возмущаются, считая мою книгу попыткой оправдать генерала Власова. При этом они не замечают, что смешивают мою оценку идей, взятых на вооружение «власовским движением», и мою оценку самого движения и самого генерала Власова.

Разобраться в этом принципиально важно.

Что касается Власова, то я стремился показать жизненный путь человека, который мог бы остаться вполне благополучным советским генералом, но который попал — не по своей вине и не по своей воле — в трудные обстоятельства, завершившиеся пленением. У него было только два выхода — совершение подвига и неизбежная казнь или предательство. Власов выбрал второй путь, и выбор его был обусловлен, разумеется, стремлением сохранить жизнь во что бы то ни стало, а не духовным перерождением, как утверждают некоторые исследователи, пытающиеся выдать генерала Власова за идейного борца с тиранией Сталина.

Описывая деятельность уже совершившего предательство Власова, я показываю ее именно, как деятельность предателя и тут, как мне представляется, никакой другой оценки не может быть…

Другое дело идеи, взятые на вооружение Андреем Андреевичем Власовым и его окружением.

Освобождение России от большевизма.

Возрождение русского народа и русской патриотической идеологии…

Идеи эти входили в острейший конфликт с идеологией национал-фашизма и заведомо не могли быть осуществлены с помощью гитлеровской Германии даже и в урезанном виде. Когда А.А. Власов поднял эти идеи, как знамя, он пошел на откровенный обман немцев, но именно эти идеи придали его движению силу.

То что идеи эти были использованы Андреем Андреевичем Власовым никак не грязнит патриотическую чистоту самих этих идей, нисколько не снижает их актуальности для современной России.

Определяя Андрея Андреевича Власова, как предателя, тем ни менее к высказываемым им идеям русского освободительного движения мы не можем отнестись однозначно отрицательно.

Выступая 18 ноября 1944 года в Европейском доме в Берлине, священник Александр Киселев говорил в уже процитированной нами речи: «Исключительно тяжел нынешний исторический момент — родина наша в нищете и развалинах, десятки миллионов сынов ее скитаются на чужбине, кругом кровь и неисчислимые мучения. У нас нет сейчас возможностей прекратить это бедствие, этот страшный бой. Но есть возможность пресечь то, что, как дрова костер, питает общее несчастье. Много хороших слов и добрых намерений высказано в декларации, но нашлись в ней и слова золотые, небесные слова. Вот они: „Никакой мести и преследований. Нашей движущей силой должна быть любовь к измученному и обманутому соотечественнику, любовь в противовес тем, кто идет во имя зла и ненависти. Помоги Бог, чтобы намерения эти осуществились. Ведь только при их осуществлении возможно спасение Родины. Дело наше должно быть чистым, белоснежным, а не грязно-серым, и только тогда оно даст то, что ждем мы от него. Чем чище, чем белее будут дела наши, чем больше будет проведено в жизнь из того, что декларируется, тем меньше будет пролито братской крови. Чем больше милосердия и человеколюбия с нашей стороны, тем кратковременнее бой. Чем полнее осуществление обещанного у нас, тем меньше сил у врага, поработителя нашего народа“».

В словах А. Киселева, как и в подсчетах М. Китаева, благомыслия и мечтательности больше, чем трезвого анализа ситуации. Ведь «Христова правда», «золотые небесные слова», «белоснежное дело» — совершенно не годятся для характеристики членов власовского движения.

Это лишь образ освобождения Святой Руси из-под черной власти большевистского атеизма, образ, который молодой священник взрастил в своем сердце русского патриота.

И, конечно же, об этом нужно помнить, если пытаешься понять, куда и зачем шли власовцы в самом конце войны, когда при издыхании Третьего рейха получили они право работать для освобождения России.

Андрей Андреевич Власов возглавил движение, которое, если б на то была Господня воля, могло уравнять его имя с именами великих русских патриотов. И не так уж и важно — хотел этого Власов или нет. Имя его уже не принадлежало только ему, оно становилось знаменем Русской освободительной борьбы для сотен тысяч русских людей не только в конце войны, но и потом, многие годы спустя.

И хотя Власов неоднократно называл цифры еще большие, нежели историки его движения, похоже, он и сам такого результата не ожидал. Ведь и тех добровольцев, которые явились на призыв генерала Власова, было гораздо больше, чем собирались и могли вооружить немцы. Их было гораздо больше, чем могло вместить движение, произросшее из отдела «Вермахт пропаганды».

Самому Власову следовало измениться, чтобы стать подлинным вождем этого нового движения.

Он и менялся.

Менялся прямо на глазах, хотя, казалось бы, поздно меняться, дай ник чему это.

Мы уже говорили, что Андрей Андреевич, начинавший свою учебу в семинарии, атеистом никогда не был.

«Власов имеет духовное образование, — показывал на допросе в НКВД в июне 1943 года его бывший адъютант, майор Кузин. — Ион часто, сидя один, напевал церковные богослужения».

— Верить или не верить — это дело совести каждого человека, и никто никого в этом не должен неволить, — скажет Андрей Андреевич Власов в 1944 году. — Тем более что насилие над человеческой волей в корне противоречит христианскому учению. Я вполне понимаю и отдаю должное той большой и благородной роли, которую сыграли религия и церковь в истории русского народа, но полагаю, что, занимаясь обслуживанием религиозных потребностей народа, его воспитанием в культурнорелигиозном отношении и вопросами благотворительного характера, церковь не долж на снисходить до вмешательства в политические и государственные дела, дабы тем самым сохранить свой высокий авторитет в глазах нашего народа, который, переживая большевистские гонения, остался глубоко религиозным.

Слова эти произнесены, когда власовским движением заинтересовалась Русская православная церковь за рубежом.

Надо сказать, что история взаимоотношений Архиерейского Синода в сношениях с германскими ведомствами чрезвычайно напоминала историю становления власовского движения.

Направленная еще 26 июня 1941 года митрополитом Анастасием просьба о разрешении ему приехать в Берлин, чтобы обсудить вопрос об организации на «восточных территориях» церковной власти, была отклонена Рейхсминистерством церковных дел.