Шпионаж по-советски. Объекты и агенты советской разведки - Дэвид Даллин

добился серьезных успехов. Прежде чем отправиться за границу, Снеговский два года учился в разведывательной школе, что само по себе было значительным шагом вперед по сравнению с прежними трех- или шестимесячными курсами. Учителями Снеговского были русские офицеры, и науки, которые он изучал, являлись просто польским изданием того, чему учили в Советском Союзе. Он сумел устроиться экспертом в военное ведомство и всего за три недели ухитрился сделать рекордное число фотографий – семьсот снимков людей и документов, он также снял работников контрразведки. Аккуратно упакованные фото он поместил в «мертвый» почтовый ящик в пригороде Бонна (ящик, которым давно не пользовались), и польский курьер забрал «почту», даже не встречаясь с отправителем. Эта процедура оказалась не столь блестящей, как считал ее изобретатель. При третьей попытке использовать почтовый ящик Снеговский был арестован. Его судили и приговорили к пяти годам исправительных работ.

Однако польская разведка в Германии была не столь активна, как разведки других восточноевропейских стран. У Варшавы было мало убежденных и преданных коммунистов, чтобы нести службу в Германии, а наемные люди, выбранные наугад или взятые из старого резерва, оказались неэффективными в новых условиях. Урожай оказался очень скромным.

Восточногерманский аппарат

Восточногерманский аналог ГБ – МФС, или Штази, – появился в 1950 году после двух лет тщательной подготовки. А одной из главных задач этого органа был шпионаж. МФС переняла структуру, методы и технику работы скорее от советского прототипа, чем от своего предшественника – гестапо. В области шпионажа она использовала советскую технику и даже приняла на вооружение некоторую советскую терминологию. Советская система шпионажа, основанная на двадцатипятилетнем опыте, служила моделью, и германская разведка строго ей следовала.

Два человека, которые возглавляли МФС в течение первых пяти лет после его основания – Вильгельм Цайссер и Эрнст Вольвебер, – выдвинулись в бытность свою советскими шпионами, о чем мы уже рассказывали.

Вильгельм Цайссер достиг пика своей шпионской карьеры на Дальнем Востоке в середине тридцатых. Потом через несколько лет его послали в Испанию, где он, как генерал Гомес, завоевал известность в гражданской войне. Оттуда он вернулся в Москву как раз для того, чтобы попасть в советскую чистку. Цайссер был арестован и два года провел в тюрьме. Когда кровавое время миновало и Лаврентий Берия стал новым народным комиссаром внутренних дел, Цайссера освободили. Берия послал его учиться в военную академию и присвоил звание полковника. С этого времени между Берией и Цайссером завязались тесные политические связи, которые стали роковыми для последнего, когда в Москве пал Берия.

Цайссер начал свой быстрый взлет, когда звезда Берии еще ярко сияла. В 1945 году советские власти назначили его шефом полиции в Лейпциге, в том же году он возглавил полицию Саксонии и Ангальта, в 1949 году он занял пост министра внутренних дел Саксонии. В 1948 году он стал первым министром внутренних дел Германской Демократической Республики. В то же самое время фрау Цайссер была назначена на должность министра образования, а их дочь, фрау Беттхер, стала преподавателем русского языка в университете Галле.

Ни одна из стран-сателлитов не осмеливалась экономить на тайной полиции и шпионаже, и под руководством Цайссера МФС быстро расширялась. Главным советником Цайссера был майор Труханов из ГБ, а главным помощником – Эрих Мильке, немецкий коммунист, которому пришлось бежать в Россию после того, как он убил в Германии двух полицейских в 1931 году. Работая вместе, это трио расширило новое агентство, превратив его в большой департамент, к 1953 году там было пять тысяч сотрудников и пятьдесят тысяч информаторов.

Три года пребывания Цайссера во главе МФС ознаменовались возрастанием шпионской деятельности в западной зоне. В рамках министерства Цайссера был организован западный отдел, который работал даже под большим покровом секретности, чем все остальные. Там готовили агентов, обучая их радиоделу, кодам и другим делам. Имен сотрудников никогда не раскрывали даже их коллегам. Западный отдел уговаривал коммунистов «порвать» с СЕПГ, стать «вне политики» или даже вступить в антикоммунистические группы и посылал их на Запад, чтобы они поступили на государственную службу или заняли посты в промышленности.

Крупное агентство новостей, АДН, работавшее почти на легальных основах в Западной Германии со штатом в семьсот человек, стало еще одним органом секретной службы. Оно было организовано по образцу московского ТАСС, пресс-агентства советского правительства, которое тоже служило целям разведки. АДН было как пресс-агентством, так и секретной шпионской организацией. Некоторые из его шефов служили одновременно русской и германской разведкам, они обеспечивали контакт между агентами на Западе и СЕПГ, Коммунистической партией восточной зоны. Люди из АДН были членами Коммунистической партии Западной Германии или тайными членами так называемого Немецкого народного совета, другой просоветской организации.

Так называемые Свободные профсоюзы зоны имели свои аппараты на Западе, в задачи которых входил сбор данных об экономике западной зоны. Они также поддерживали связь с коммунистами и профсоюзными лидерами западной зоны, финансировали и руководили работой определенных замаскированных организаций. Для тщательно отобранных официальных профсоюзных работников восточной зоны регулярно проводились «курсы», на которых изучались вопросы сбора информации и работы в тылу врага. До своего смещения Рудольф Хернштадт часто выступал в роли начальника таких школ.

Под прикрытием профсоюзов возродилось движение рабочих корреспондентов. Снова пошли «сообщения для прессы», из которых наиболее важные тут же направлялись по каналам разведки. Шпионы в промышленной сфере часто маскировались под безобидных репортеров.

Анкета, которую должны были заполнять члены коммунистической партии, содержала довольно странные вопросы о предприятии, где они работали. Например, коммунистическая партия в Штутгарте требовала, чтобы ее члены ответили на такие вопросы:

Значение промышленного объекта?

Филиалы?

Снабжение?

Покупатели продукции?

Экономический отдел коммунистической партии в Вюртемберге-Бадене требовал ответа на такие вопросы:

Количество выпускаемой продукции. Если возможно, в прошлом, сейчас и в будущем?

Характер и количество выпускаемой сейчас продукции?

Какие причины вызывают затруднения с выпуском продукции?

Что думает руководство о будущем завода?

Коммунисты-шахтеры из Рура должны были заполнять анкету из 186 вопросов, относящихся к шахте, на которой они работают. Вопросы относились ко всем техническим характеристикам шахты[42].

Информация, содержащаяся в отдельной анкете, сама по себе могла быть и не столь важной, но, собранные вместе, эти сведения давали полную картину германской промышленности, ее военных возможностей и могли служить основой для диверсионных актов в случае перевооружения Германии или возникновения новой войны. Классифицированная и просуммированная, эта информация поступала в службу безопасности Германской Демократической Республики и в конечном счете в военную разведку в Москву.

Смерть Сталина в марте 1953 года вызвала кратковременное ослабление напряженности, которая царила повсюду в предыдущие годы. Это также