Крылья страха - Анна Данилова

– Не прибедняйся, я как-то недавно виделся с Крымовым, так он хвалил тебя.

– Это чисто психологический прием, но боюсь, что как раз на мне-то он и не сработает. Я – личность конфликтная, болезненно эгоистичная и самовлюбленная, к тому же предпочитаю все делать своими руками. А начальство этого не любит. Но я работаю, и меня терпят. Приблизительно такая ситуация.

Юля скомкала конец разговора, чтобы поскорее вернуться к папке с документами. Пока что ее больше всего привлекла фамилия Кротовой. Эта прыщавая девочка снова дает о себе знать. Вернее, наоборот – она ничего не дает знать. Она словно улитка – сама в себе. «Ты что-нибудь знаешь про Сашу?» – «Знаю, но не скажу. Ее же все равно нет».

Вернулся Корнилов:

– Ну, как твои успехи?

– Похоже на то, что ее украли инопланетяне. Ни одной ниточки. Ничего.

– Вот и я про то же. Приблизительно такая же ситуация и с Садовниковыми. Мы проработали линию Арсиньевича, Мазанова и других соучредителей – пока ничего… Да и какой смысл им было убивать Садовникова, если все равно большая часть его средств, имущества, недвижимости и вообще всего, чем он обладал, переходит по наследству сестре Лоры Лизе… Но мы и эту версию отработали. У Лизы железное алиби – она в ту ночь была в гостинице, ее запомнили и администратор, и соседка по номеру, у которой Лиза спрашивала болеутоляющее, и дежурная по этажу, с которой Лиза разговаривала… Кстати, нам также известно, что у Лизы был (а может, есть до сих пор) знакомый, судя по всему, любовник, который живет в соседнем номере. Но и он в ту ночь тоже был в гостинице. Поэтому я действительно не исключаю самоубийство… Другое дело – причина… Но в душу-то к человеку не залезешь… Может, ревность, а может, и психическое расстройство Садовникова, поскольку оба выстрела были произведены им самим… Его жена в момент убийства могла спать. Смерть и мужа, и жены наступила практически одновременно. А то, что одежда вымазана в крови не так, как могла она быть перепачкана, будь они с самого начала раздеты, то это вопрос не такой уж и простой, как это может показаться на первый взгляд.

– Значит, дело практически закрыто?

– По сути, да.

– Понятно. – Юля поднялась из-за стола и протянула Корнилову папку: – Спасибо за помощь.

Она чуть было не добавила: «Крымов отблагодарит вас отдельно».

– Мы же коллеги и должны друг другу помогать.

* * *

В Поливановку она поехала одна, поскольку Шубин после разговора с Крымовым по телефону отправился в аэропорт – ему поручено было разыскать Казарина Илью Владимировича, родного дядю Лоры Садовниковой, проживающего в Москве, на Бескудниковском бульваре.

– А где же сам Крымов? – спросила Юля по телефону Щукину. – Он что, отдает теперь приказания на расстоянии?

– Не знаю, где его черти носят.

У Нади был какой-то непривычный тон, словно она говорила о том, во что сама не верила. В ее голосе напрочь отсутствовала искренность. Таким тоном разговаривают люди, которым есть что сказать, но по какой-то причине они не могут произнести это вслух.

– Надь, у тебя все в порядке? Какой-то у тебя голос странный… Ты случаем не заболела?

– Нет-нет, со мной все в порядке. Просто немного нездоровится. Ты сейчас куда?

– В Поливановку, искать родителей Ирины Сконженко, той самой, которая пропала полгода назад… Надь, я все-таки думаю, что и Сконженко, и Изотов, и трое парней – Соболев, Вартанов и Берестов, а теперь уже и Рита Басс – все они каким-то образом были связаны между собой… И если родители Сконженко мне ничего не расскажут о своей дочери, то я выпотрошу Кротову… Эта девчонка что-то знает, но молчит… И она не из тех, кто развяжет язык под чьим-нибудь давлением. Для того чтобы рассказать то, что она знает, она должна сама поверить в необходимость этого. Возможно, что для этого ей надо будет создать ситуацию, при которой она просто не сможет молчать… Понимаешь меня? Она должна испугаться. Другого выхода я не вижу. Она же сама сказала мне, что знает что-то про Сашу Ласкину…

– И как ты себе это представляешь?

– Есть у меня одна мысль… Но я намеревалась попросить помощи у Шубина, а он, наверно, уже в воздухе…

– Так попроси меня!

– Я тебе перезвоню, и мы с тобой обо всем договоримся, хорошо?

– Конечно. Я весь день буду здесь.

Поселок Поливановка утонул в тумане. Пожелтевшие сады, раскинувшиеся в низине, показались голодной и уставшей Юле Земцовой похожими на гигантскую яичницу, подернутую тонкой перламутровой пленкой белка…

Спустившись с трассы на мягкую и влажную дорогу, ведущую в глубь застроенной старыми, запущенными домишками деревни, которую кому-то пришло в голову переименовать в поселок, Юля медленно повела машину вдоль центральной улицы, настолько широкой, что на ней смогли бы разъехаться два таких же «Форда».

Она понимала, что следует расспросить местных жителей, как ей проехать на улицу Весеннюю. Но вместо этого, притормозив у ворот одного из покосившихся домишек, спросила сидевшую на лавочке пожилую женщину, где в Поливановке можно перекусить.

– На центральной усадьбе есть кафе, – ответила сонным голосом старушка. «А еще говорят, что все деревенские разговорчивые и любопытные…»

Центральная усадьба – это жалкое подобие городской площади с довольно приличным зданием местной администрации, поликлиникой и универмагом. Здесь же, прилепившись к домику крохотной юридической консультации, за стеклом которой можно было разглядеть мутноватую бумажную вывеску «Нотариус», Юля и увидела вожделенное кафе со скромным названием «Натали». Очевидно, кафе назвали по имени жены или подружки хозяина заведения.

Электричество здесь не экономили – все пространство стилизованного под парижское бистро кафе было залито неоновым светом. В самом центре возвышалась склеенная из картона Эйфелева башня, на подоконниках цвели искусственные голландские розы и тюльпаны, на столиках, покрытых красными клетчатыми скатертями, стояли светильники с ярко-красными колпаками, а за стойкой бара, полки которого просто ломились от красивых бутылок, скучала местная красавица в черном платье, плотно облегающем ее располневшую фигуру. Здесь пахло претензией на европейский дизайн и обслуживание, а еще жареным мясом, духами и лимоном, который, ломтик за ломтиком, отправляла в рот меланхоличная барменша.

– Девушка, мне бы поесть чего, – обратилась Юля к девушке. – Только все самое хорошее, свежее и дорогое. У меня капризный желудок.

– Хотите, я дам вам меню, а вообще-то могу и на словах рассказать…

– Давайте лучше на словах… – Юле показалось, что они как-то сразу понравились друг другу.

– Хорошо. Тогда могу предложить вам жареных цыплят, куриные котлеты, поджарку из говядины, азу по-татарски, плов из баранины…

– Вы что, серьезно? И у вас все это есть? Или вы так шутите?