Король «Ледяного взрыва» - Роман Глушков

Окружающие нас вертикальные скалы загораживали обзор, но в просветы между ними можно было определить: эскадрилья развернулась и, перестроившись в две шеренги, возвращается. С какими именно целями, тоже было в принципе ясно. Удостоверившись, что интервент повержен и не может взлететь, погонщики драгокрейсеров собирались нанести по нему массированный удар из всех орудий. А поскольку было затруднительно поразить прицельным залпом затерявшийся в скальном лабиринте «Ледяной взрыв», сиды вознамерились хорошенько проутюжить местность, что при их огневой мощи обещало не оставить здесь камня на камне.

Вся энергия штурмовика уходила на борьбу с энергетическими вампирами, и, прикажи я ему переключиться на защиту, прицепившиеся к нам паразиты попросту не позволили бы Квиримоту этого сделать. Приходилось уповать лишь на крепость брони – не больно-то утешительный довод, когда тебя решают похоронить заживо сразу двадцать огнедышащих драконов. А они уже раззявили пасти и приготовились к финальной атаке на угодивших впросак мутадемона и его погонщика.

Эскадрилья летела неспешно, дабы основательно прожарить каждый клочок раскинувшейся под ними местности. Два десятка огненных струй, дружно извергнутых драконьими глотками, слились в одну движущуюся стену пламени, усиленную залпами бортовых спеллганов. Температура и напор его были столь высоки, что огромные скалы за считаные секунды нагревались, а затем лопались и рассыпались на мелкие осколки, образуя груды раскаленного щебня. Я с замиранием сердца следил, как эта каменно-огненная лавина катится прямо на нас, превращая скальный массив в плоскую дымящуюся пустыню. В сравнении с ней даже безжизненные горы Туманного Запада начинали радовать глаз и казаться привлекательными.

Скала, в которую уперся носом «Ледяной взрыв», не стала исключением и тоже разлетелась на куски, приняв на себя удар свирепой стихии. Повсюду уже бушевало пламя, и я, сжавшись в кресле от ужаса, не отрываясь, глядел на падающие сверху обломки и орал так, что сам чуть не оглох от собственного крика. Камни загрохотали по корпусу усеянного волдырями Квиримота и по колпаку кабины, будто на нас вываливал щебень многотонный грузовоз. Не успел я набрать в грудь воздуха для второго вопля, как мы были полностью погребены под слоем скальных обломков. Судя по непрекращающимся глухим ударам снаружи, слой этот продолжал увеличиваться. Я взялся снова орать, но осекся, поскольку внезапно осознал, что веду себя откровенно по-идиотски. И хоть никто не стал бы насмехаться надо мной в этой каменной могиле – кроме разве что Квиримота, – меня неизвестно почему обуял жгучий стыд, и я заткнулся, словно кто-то незримый отвесил мне отрезвляющую пощечину.

В кабине сразу же воцарилась гнетущая тишина. Где-то на поверхности выросшего над нами раскаленного кургана еще грохотали камни, но в глубокой норе Торки Бикса было спокойно и вполне уютно. Единственные недостатки моего нового обиталища – кромешный мрак и отсутствие выхода – казались не такими уж серьезными, если вспомнить, какие страсти подстерегали меня на поверхности. Я задыхался и трясся от пережитого волнения, но едва осознал, что нахожусь в спокойной обстановке, тотчас испытал неимоверную слабость и облегчение от того, что, несмотря ни на какие перипетии, все еще жив. Отстегнув сдавившие грудь ремни и сняв шлем, я откинулся в кресле и закрыл глаза, после чего голова моя пошла кругом и я впал в блаженное полузабытье. Нет, вовсе не уснул, поскольку отчетливо осознавал, что с нами стряслось и где мы находимся, однако был не в силах пошевелить и пальцем. Тяжкий груз взятой на себя ответственности продолжал давить мне на плечи, но сейчас я будто получил инъекцию обезболивающего и переживал мучения не так остро.

Неизвестно, сколько мне пришлось просидеть в этом отрешенном состоянии. Но вышел я из него в таком кристально чистом рассудке, что поначалу даже испугался: а что, если Торки Бикс задохнулся, умер, а потом выхватил свой удачный билет, воскреснув в ближайшем Колодце Жизни? Ведь настолько холодное и ясное сознание может быть лишь у Избранного, для которого смерть от удушья – все равно что послеобеденная дрема: лег, поспал – и снова свеж, как огурчик. Вон, и обстановка вокруг изменилась – раньше была темнота, а сейчас откуда-то сверху пробивается бледный свет; не иначе, там и расположен выход из живительного Колодца…

Впрочем, ошибочка вышла. Я по-прежнему сидел в кабине «Ледяного взрыва», передо мной находилась полусфера нейропульта, а свет испускал дежурный светокристалл, что до сей поры не горел по причине жестокого энергокризиса, вызванного нападением на нас энергетических вампиров. И раз источник освещения вновь функционирует, значит, Квиримот устранил-таки проблему и, возможно, уже ждет моих новых указаний.

– Я разобрался с вампирами двадцать секунд назад, – сообщил штурмовик, когда я вновь положил ладони на нейропульт. – Вытянул из них все, что они у нас забрали, плюс их собственную энергию. Теперь это не вампиры, а обычные куски магнитного минерала.

Визуально убедиться в этом я, естественно, не мог, и потому пришлось поверить мутадемону на слово. А также тому факту, что нейроконтакт с «Ледяным взрывом» действительно снова был устойчивым, как прежде, и не вызывал болезненных ощущений. Очевидно, загоревшийся светокристалл и привел меня в чувство, а следовательно, с того момента, как нас похоронили заживо, прошло совсем немного времени.

– Три с половиной минуты, – уточнил пунктуальный Квиримот. – И, судя по отчетливому шуму снаружи, драгокрейсеры находятся как раз над нами. Я улавливаю волны глубинных акустических зондов и энергетических сканеров – сиды пытаются обнаружить, где мы находимся. Если я правильно рассчитал маршрут их поиска, это будет сделано через… минуту с четвертью.

– Ты сможешь взлететь?

– Разумеется, – подтвердил штурмовик. – Над нами – всего-навсего сыпучий слой камней толщиной восемь метров – преграда средней категории сложности. Задействую «Активный щит» на полную мощность вместе с резервным запасом трофейной энергии, и нас попросту выбросит на поверхность. Только смею напомнить: наверху находятся двадцать драгокрейсеров. Поэтому нам будет лучше притвориться беспомощными. Тогда, возможно, велланцы сочтут, что мы не представляем для них угрозы, и вернут главные силы на базу. Взлетев сейчас, мы наверняка опять ввяжемся в бой с превосходящими силами противника и…

– …И прекрасно! – отрезал я. – Еще неизвестно, поверят нам сиды или нет, а вот упускать фактор внезапности неразумно. Используем его для прорыва к Клапану. Отсортируй для меня в «Арсенале» только самые убойные средства поражения и переведи команды их активации в оперативную память. Надо не дать врагу опомниться и вызвать в его рядах как можно больше суматохи.

Пока Квиримот исполнял распоряжение, я вновь напялил шлем и накрепко пристегнулся ремнями безопасности. После чего ознакомился со списком оперативных приказов, сократил его еще на несколько пунктов, а затем совершил мобилизующий вдох и отдал команду задействовать «Активный щит»…

Как я недавно упоминал, излюбленной тактикой боя Торки Бикса всегда являлись быстрый бег и запутывание следов. Обидно, конечно, но не было во мне той бойцовской жилки, какой обладают все без исключения великие воины. Чтобы я ринулся в лобовую атаку, меня следовало загнать в такие условия, когда для обходных маневров уже не оставалось ни времени, ни места. В данный момент у нас с Квиримотом еще имелся шанс избежать прямого столкновения с драгокрейсерами, и шанс этот был в целом реален. Не исключено, что все и правда сложилось бы так, как предполагал мутадемон: стражи не стали бы пачкать руки, выкапывая нас из-под камней, а вызвали бы сюда представителей института Лиораха – дескать, ваша потеря, вот вы с ней и возитесь. Однако я предпочел изменить своим принципам и подвиг себя на нехарактерные действия, поскольку был издерган до такой степени, что уже не мог сидеть, как на иголках, ожидая у моря погоды.