Когда отступать некуда, дерутся насмерть - Анна Малышева

– Ну, если ты мне не веришь… – Витас немного смущался от этого пристального взгляда. Ему хотелось отвернуться, но он не решился. – У меня и правда не было женщин.

– Невероятно, – пробормотал Николя. – Не могу в это поверить!

Некоторое время он молчал. Витас уже начинал засыпать, когда почувствовал, как его гладят по голому плечу. Он недовольно поморщился, пробормотал, что у него нет сил, но Николя был настойчив:

– На минутку, открой глаза!

– Ну, что еще? – Витас обреченно вздохнул. Он был уверен, что в Николя взыграло желание, но ошибся. Тот протягивал ему бокал, наполненный чем-то золотистым, и яркую, фиолетовую пилюлю.

– Вот, прими это на ночь, – настойчиво сказал Николя. – Замечательно успокаивает.

– Зачем это? – Витас снова закрыл глаза. – Какая чепуха… У меня хороший сон.

– Дурачок, ты же храпишь!

Этого Витас уже не вынес. Он сел в постели и изумленно уставился на приятеля:

– Я?! Да никогда я не храпел!

– Значит, начал только теперь. Все эти ночи я просыпаюсь от твоего храпа. Прими таблетку, и поспим спокойно. У меня тоже есть нервы.

Витас нерешительно принял у него бокал и пилюлю. Он ненавидел принимать лекарства и боялся их не меньше, чем Валентина Семеновна – наркотиков. В этом он со старушкой всегда сходился во мнениях.

– А что это? – спросил он, проглотив таблетку и запив ее вином.

– Слабенькое снотворное. Имеет особый эффект – расслабляет дыхательные пути, и человек больше не храпит.

– Я слышал про пластыри против храпа, но чтобы пилюля? – Витас прислушался к своим ощущениям, но ничего не уловил. Он пожелал Николя спокойной ночи, отвернулся и вскоре уснул.

…Он пробирался по темному дому, по бесконечным комнатам, где не было ни единого источника света. «Я ослеп!» – это была единственная мысль. Он протягивал руки, стараясь ощупать хоть что-то на своем пути – стул, стену, дверь – но вместо этого ощупывал только черную пустоту. Комнаты были длинные, его шаги разносились гулким эхом. Когда ужас от сознания собственной слепоты стал совсем невыносимым, он внезапно увидел перед собой белое пятно. Это было женское лицо – абсолютно белое, безо всякого выражения. Вместо глаз зияли черные дыры, вместо рта была улыбающаяся щель. Витас попытался повернуть назад, но ничего не вышло. Он хотел опустить руки, чтобы не наткнуться на лицо, но они его не послушались. Тогда он закричал – но вместо крика у него вырвался жалкий, беспомощный, еле слышный стон. Лицо приблизилось. Он ощутил, что его кто-то обнимает, встряхивает, поворачивает, что чья-то жадная горячая рука шарит у него внизу живота. Против воли он возбудился. Лицо повисло у него перед глазами, но тела под этой белой маской не было. Витас занимался сексом с пустотой, с черной дырой, втягивающей его без остатка. Он чувствовал какую-то ноющую боль, отвращение, ужас – но возбуждение только нарастало. В последний раз он попытался стряхнуть с себя этот кошмар, закричал – и черная дыра поглотила его, всосала в себя без остатка, перемолола и выбросила на постель…

Витас едва сумел приоткрыть глаза. Сквозь опущенные шторы в спальню пробивался мутный весенний рассвет. Воздух был тяжелый. Пахло застоявшимся сигаретным дымом, несвежим дыханием пьяных людей, какими-то духами. Он застонал еще раз, думая, что проснется окончательно, что эта спальня ему тоже приснилась. Над ним появилось мутное белое пятно женского лица. И тут Витас закричал по-настоящему.

– Черт! – Пятно отшатнулось, у Витаса над головой вспыхнул свет. Клер склонилась над ним, ее тяжелая, отвисшая грудь с коричневыми сосками прижалась к его груди: – Как ты меня напугал… Хочешь выпить?

Она поднесла к его губам бокал с вином, но Витас отвернулся и зажмурил глаза.

– Чего же ты хочешь? – спросила женщина, ставя бокал на ночной столик. – Можно спать и спать. Подвинься.

С другой стороны кровати Витас услышал голос Николя. Тот сонно спрашивал, что там случилось. Потом зашипела в стакане минеральная вода, поплыл сигаретный дым. Над Витасом склонилось уже два лица, но он на них не смотрел.

– Вы… Вы… – задохнулся он, все еще не открывая глаз. – Вы изнасиловали меня!

– Глупыш, – Клер хрипло засмеялась. – Это ты меня изнасиловал!

– Негодяй, – весело сказал Николя. – Ах, маленький негодяй! В моем присутствии, в моей постели, трахнуть мою лучшую подругу! А я должен спокойно лежать и смотреть?!

Витас зарыдал, закрывая лицо руками. Наркотик все еще действовал, и он не мог ни ударить их, ни вскочить. Во всем теле была противная слабость, а в животе что-то ныло. Он уже понял, что случилось.

– Это была шутка, – немного растерянно сказала Клер, увидев его слезы. – Может, немножко грубая… Но вполне во вкусе Николя. Тебе же понравилось, Ты же кончил!

– Ладно, выспаться вы мне все равно не дадите! – буркнул хозяин дома. Он вылез из постели и отправился в ванную. Там зашумела вода. Клер лежала и легонько поглаживала мальчика по груди. Тот даже не мог оттолкнуть ее руку.

– Рано или поздно, но надо же попробовать, – говорила Клер. – Что тут страшного? Когда меня употребили в первый раз, я была совершенно пьяна. Меня специально напоили. А как я потом радовалась, что этот проклятый первый раз позади! Ты даже представить себе не можешь…

Она говорила тихим, мирным голосом, почти по-матерински.

– Я ведь никогда не была красивой, хотя фигура у меня хорошая. Мне казалось, что на меня ни одна собака не посмотрит. В конце концов, нашелся умный парень, которому хватило денег накачать меня водкой. Ничто другое меня не берет. Смешно, правда? Я же из Бордо, так, казалось бы, должна понимать толк в хорошем вине. А я ничего, кроме водки, не пью. Когда мой первый парень завалил меня на постель, я несла всякую чушь, а потом тоже ревела… После все прошло. Ну, и заработала моя машинка! Сколько раз я залетала – я тебе даже говорить не буду. Ты все равно не поверишь. Может, от природы я должна была стать многодетной матерью?

Клер невесело рассмеялась:

– Но это уже в прошлом. Теперь-то мне ничто не грозит. После стольких абортов я почти что и не женщина, я стерильна. Ужасно, малыш, ужасно знать, что от тебя уже ничего не зависит. В молодости кажется, что ты можешь изменить свою судьбу. Это иллюзия. Судьба сама изменит тебя, и не один раз. Ты не слушаешь меня? Почему ты не хочешь открыть глаза? Я совсем некрасива, верно? – Не дождавшись ответа, Клер вздохнула: – Я и сама знаю, что на твою мечту не похожа. Да о чем говорить… Действительность всегда пахнет дерьмом. Зато у нас есть мыло и шампунь, так что и это поправимо.

– Прекратите, – прошептал Витас. – Я не хочу вас слушать. Мне нет дела, как вы потеряли невинность, сколько сделали абортов! У меня болит голова. Оставьте меня одного.

Клер тихонько поцеловала его в плечо:

– Дурачок. Я и сама не знаю, почему я с тобой нянчусь. Знаешь, ведь Николя часто делает мне такие подарочки, вроде тебя. Это его ужасно возбуждает. Он обожает смотреть, как я занимаюсь любовью с очередным его мальчиком… Он не сумасшедший, во всяком случае, не больше, чем мы все. Не сердись на него. Когда у него новый мальчик, я тоже получают кусочек. Меня это тоже как-то больше возбуждает, чем просто закадрить мужика.