София. В поисках мудрости и любви - Дэ Нирвакин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сколько бы времени ни прошло, ты все тот же, Самадхана! — бережно прикоснувшись к лапе барса, сказал старец. — Все тот же сфинкс, одиноко живущий в Северных горах…
— Должен тебе сказать, это моя последняя йуга. Крылья давно обездвижили, да и лапы уже не те. Но ты, как я вижу, все-таки сдержал свое обещание. Ты привел ко мне человека, Пурусинх.
— Так это Северные горы? — Джанапутра снова окинул взглядом снежные вершины. — Мы же только что были на Аирват-двипе! За Южным морем, что намного южнее Нагарасинха. Мы действительно прошли через зеркало сиддхов?!
— Если долго идти на юг, нигде не останавливаясь и никуда не сворачивая, ты всегда оказываешься на севере. Разве ты не знал об этом, человек? — столь же удивленно проговорил сфинкс. — Сиддхические зеркала лишь немного сокращают расстояние, только и всего.
— Вообще-то, его зовут Джанапутра, — шепнул сфинксу Пурусинх.
— Мне известно, для чего ты здесь, царь Джанапутра, — продолжал сфинкс Самадхана. — Ты хочешь узнать, куда исчезла прекрасная дочь риши Девиантара. Однако мой ответ не поможет тебе в твоих поисках. Давним желанием девы Падмавати побывать в мире людей воспользовался могущественный даймон, величающий себя Сатанантой. Приняв человеческое обличие, он явился к ней во сне и перенес ее туда, исполнив сокровенное желание.
— Он похитил ее? — растерялся Джанапутра, с трудом вникая в слова. — Выкрал из подлунного мира, но зачем? Знаете что, по-моему, вы оба спятили! Вот что, нет никакого Сатананты! Его нет ни в этом, ни в том другом мире, о котором вы тут говорите. Не хочу об этом ничего знать! Верните мне мою Падмавати, верните ее! Вы слышите?!
Джанапутра страшно зарыдал, ему не хватало дыхания, чтобы громко кричать. Он рычал как раненный зверь, зажимая лицо руками. В его сознании происходила катастрофа, разрушавшая прежнюю жизнь, прежние чувства, разрушавшая его представление о самом себе. Он бился в конвульсиях от боли, которая безжалостно раздирала ему душу. Он снова и снова вспоминал Падмавати. Ее пречистый образ истязал остатки его разума. Он вспоминал слова Пурусинха и Джагатанты о том, как порочен мир людей, вспоминал свой недавний сон, в котором его окружали совершенно пустые, бессердечные оболочки людей.
— Пурусинх, сделай так, чтобы я перестал существовать. Ты ведь можешь прекратить мои страдания, — прошептал Джанапутра. — Душа моя умерла, так для чего поддерживать жизнедеятельность тела? Если бы она меня хоть немного любила, разве ушла бы она в какой-то там мир людей?
— Твое тело никто не пытал, тем не менее, ты содрогался от боли. Твоя душевная боль не зависела от тела, так скажи, почему ты решил, что, изменив состояние тела, ты избавишься от страданий? При потере тела или сознания, в глубочайшем трансе или во сне без сновидений не чувствуют страданий, но все это — временно, ибо со временем теряют даже потерю сознания, и даже потерю тела теряют со временем.
Посмотри на меня, я не чувствую связи со своим телом, которое лежит неподвижно в мире людей. Кто знает, может, его, уже нет. Однако дух мой продолжает свой путь, не так ли? Колесо, которое катится само по себе, не может катить повозку, но ни одна повозка не покатится без колеса. Так почему ты решил, что колесо души без драгоценной повозки тела потеряет свойство колесности? Вот так, пойдем, Джанапутра, нам с тобой еще многое предстоит осмыслить.
Пурусинх помог подняться Джанапутре, и они побрели за молчаливым сфинксом, который повел их к своему уединенному жилищу, построенному на краю скалистого обрыва. По плитам, на которых лежал хворост для совершения обрядов погребения, Джанапутра догадался, почему брамины острова считали эту скалу своей последней обителью — она была их некрополем.
Многие тысячи лет сфинкс Самадхана жил на этом уступе в полном одиночестве. Вероятно, он и сам забыл, сколько времени продолжалась его монашеская аскеза. По предместьям Нагарасинха до сих пор ходили слухи о том, что где-то на склонах Северных гор обитает отшельник, способный читать Книгу судеб, созерцать отголоски будущего и прошлого. И Джанапутра тоже ощутил, что время здесь текло как-то по-особенному. Вернее, оно казалось таким же застывшим и неподвижным, как эти горы и ледники, ведь ничего вокруг не менялось, кроме, разве что, наклонов теней и расположения снежных облаков.
— Вам надо пить больше жидкости, — поделился опытом Самадхана, отворяя лапой дубовую дверь ашрама. — Неподготовленные брамины на такой высоте начинают болеть — не хватает воздуха, чтобы дышать!
Крылатый барс предложил гостям взять чашки и поднял чайник с кипятком. В келье ашрама было светло и просторно. На полу лежали цветистые ковры с магическими узорами, на стенах виднелись замысловатые росписи о неведомых существах, состояниях сознания и событиях далекого будущего, а из окна перед местом для медитаций открывался захватывающий вид на горные перевалы Панча-Гири.
Престарелый двойник Джанапутры обхватил руками горячую чашку, поводил над ней носом и сделал небольшой глоток.
— Чудесный чай, Самадхана! — с наслаждением сказал он. — Пожалуй, лучший во всем Шикхирском ущелье.
— И единственный… — усмехнулся сфинкс, удерживая на лапе перед лицом дымящийся напиток. — Брамины Аирват-двипы веками снабжали меня всем необходимым. Даже не знаю, как бы я приглядывал без них за этими зеркалами. Но сейчас все изменится… Под светом чатур-чанрдах не осталось больше сил, способных сдерживать воинов Сатананты. Ментальные границы были ими разрушены. Ты ведь понимаешь, Пурусинх, что это значит.
— Да, волна жестокосердия и пошлого веселья охватит душу каждого. Затем даже дети полулюдинов перестанут чувствовать священство любви. Насилие и коварство будут превозноситься как высшее благо. Все будет как в мире людей, — устало раскачивал головой Пурусинх. — Вопрос лишь в том, когда Сатананта перейдет в наступление.
Сфинкс Самадхана печально подошел к окну, глядя на прекрасные горные выси.
— К сожалению, Пурусинх, это уже произошло. Темное воинство движется по вечным льдам через воды Безмолвного океана. Скоро они заполонят Шикхирское ущелье, и когда доберутся до меня, я не смогу защитить сиддхические зеркала, как бывало в прежние времена. Мне придется их разрушить…
В ашраме, стоявшем на самом краю обрыва, установилась звенящая тишина.
— Но ведь каждый из нас может что-то сделать! — предложил царь Джанапутра. — Нельзя просто так сидеть и
