Заговор против Гитлера. Деятельность Сопротивления в Германии. 1939-1944 - Гарольд С. Дойч
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А Браухич нагромождал ошибку на ошибке. В ходе разговора с Гитлером было крайне опасно допускать преувеличения, если нельзя было подтвердить высказываемое конкретными фактами. Если какое–то заявление казалось голословным, Гитлер сразу же чувствовал это, мгновенно вцеплялся в это слабое звено и требовал от говорившего немедленно подкрепить его слова фактами[137].
Как уже отмечалось, в ходе польской кампании немецкие войска показали себя достаточно сырыми по части боевой подготовки и особенно боевого духа, что проявилось в продемонстрированном во многих случаях нежелании наступать под огнем противника. Конечно, Браухич мог аккуратно коснуться этого вопроса. Однако он предпочел сделать на нем акцент, обрисовав в самых мрачных тонах ситуацию с воинской дисциплиной, указав, что она чуть ли не полностью отсутствует, а что хуже всего, сделал весьма нелестное сравнение нынешней ситуации с Первой мировой войной, подчеркнув, что ныне наблюдаемое отсутствие боевого духа не идет ни в какое сравнение с тем подъемом и решительным настроем, который преобладал в 1914 году.
Тут Гитлера прорвало. У него всегда было ощущение своей неполноценности перед этими аристократами, которые занимали высокие посты еще со времен империи. Поэтому он был особо чувствителен к любым критическим замечаниям, к презрительным насмешкам в отноношении тех или иных его действий по созданию новой Германии. Сейчас, как ему показалось, Браухич намекнул на то, что подготовка молодежи находится не на должном уровне. Озлобление Гитлера вырвалось наружу. Именно, скорее всего, в этот момент он прокричал, чтобы немедленно вошел Кейтель; присутствие этого всегда согласно кивающего осла никоим образом не могло подбодрить Браухича и придать ему уверенности. В каких именно частях была нарушена субординация? – набросился Гитлер на Браухича. Кто конкретно нарушил дисциплину и не выполнил приказ? Какие меры были приняты в этой связи? Сколько смертных приговоров вынесено на Востоке и на Западе? Что касается Западного фронта, он лично завтра же направится туда, чтобы выяснить обстановку и принять необходимые меры.
Все свое накопившееся раздражение против армии и ее командования Гитлер выплеснул на голову напуганного и трясущегося Браухича. Они никогда не были по–настоящему преданы ему, никогда не признавали его гения! Они постоянно тормозили перевооружение вооруженных сил! Они слишком трусливы и боятся воевать! Он не намерен более терпеть изменнический и пораженческий «дух Цоссена» и безжалостно искоренит его! – кричал Гитлер. Браухич был буквально погребен под лавиной оскорблений и требований немедленно представить доказательства неподчинения приказам. Если у Браухича и были в голове такие факты перед началом встречи, то в результате взрыва бешеной ярости Гитлера, потоком обрушившейся на него, они полностью вылетели у него из головы. Когда после неоднократных требований генерал сказал, что не может привести конкретные примеры, Гитлер резко вышел из кабинета. По сути, Браухичу было указано на дверь. Встреча продолжалась не более двадцати минут.
Ярость Гитлера была, несомненно, искренней. Однако вполне возможно, что он специально дал выход своему гневу и не стал сдерживаться, чтобы запугать человека, которого он еще раньше раскусил и понял, что на него можно воздействовать подобным образом. Вспыльчивый и подчас впадавший в истерику диктатор не следовал правилу правителей и государственных деятелей, что выходить из себя можно лишь тогда, когда это необходимо для решения важных задач. Однако Гитлер всегда учитывал, что есть люди, на которых такие вспышки гнева с его стороны оказывают подавляющее воздействие и заставляют подчиниться его воле, а потому зачастую подобные взрывы были с его стороны управляемыми и за ними угадывался конкретный расчет.
Когда Браухич вышел от Гитлера, то один его вид подействовал на Гальдера угнетающе. В то время как на обратном пути в Цоссен ошеломленный Гальдер с ужасом слушал полусвязный рассказ Браухича о том, что произошло, в рейхсканцелярии Гитлер продолжал бушевать. Вначале он, руководствуясь моментальным порывом, вызвал секретаря и продиктовал ему приказ об отставке Браухича. Но где было ему найти подходящего преемника, который бы столь же послушно выполнял приказы фюрера и придерживался его линии? Поразмыслив немного, Гитлер разорвал приказ[138].
Теперь Гитлеру нужно было найти других козлов отпущения, чтобы сорвать на них свою ярость. Он сказал Кейтелю, что если Браухич говорил правду относительно низкого боевого духа, то это может относиться лишь к военным той возрастной категории, которые воевали еще во время Первой мировой войны. Они уже давно должны были быть заменены, и в первую очередь на передовой, молодыми кадрами, а вина в том, что этого до сих пор не произошло, лежит на Фриче, который не занимался, как положено, боевой и психологической подготовкой молодого пополнения. И в то же время этот Фрич пользовался уважением и почитанием со стороны таких людей, как Браухич, да и вообще всех военных! Браухич, очевидно, «заразился пораженчеством» в ходе совместной с Гальдером поездки на Западный фронт. Гитлер тут же потребовал списки личного состава штабов и ставок командования, которые посетили руководители сухопутных сил, в рейхсканцелярии дым стоял коромыслом до тех пор, пока эти списки не положили перед Гитлером. После этого Гитлер заперся в кабинете вместе с Кейтелем и Энгелем и стал просматривать списки, чтобы отыскать вероятных преступников, трусов и предателей. Одной из первых Гитлеру попалась на глаза фамилия генерала Госсбаха, начальника штаба армии, которой командовал генерал Штраус. Гитлер давно испытывал неприязнь и недоверие к этому человеку. Два года назад Госсбах являлся адъютантом Гитлера и был им уволен за то, что, несмотря на запрет, предупредил Фрича о готовившихся против него обвинениях. Опять, взорвался диктатор, у достойного генерала начальником штаба оказывается «пораженец». Вскоре по телеграфу был направлен приказ о снятии Госсбаха с должности начальника штаба и отправке его на передовую.
Пока Гитлер позволял себе развлекаться этой глупой охотой на ведьм, время незаметно перевалило за час дня. Тогда Варлимонт напомнил Кейтелю, у которого всякий раз, когда Гитлер сильно нервничал, а тем более впадал в ярость, возникал своего рода столбняк, что уже второй час и необходимо дать окончательный ответ, начнется ли наступление 12 ноября, то есть остается ли в силе данный Гитлером приказ. Что–то включилось после этого в голове Кейтеля, и он бросился обратно в кабинет Гитлера. Однако тот уже покинул кабинет через другую дверь и направлялся к своему автомобилю. Кейтель бросился вниз и успел подбежать к лимузину, пока фюрер еще не уехал, и выпалить свой вопрос. Гитлер грубо бросил своему запыхавшемуся, забывшему фуражку лакею страшные слова о том, что приказ остается в силе. После этого Варлимонт позвонил в ОКХ подполковнику Хейзингеру, заместителю начальника оперативного отдела (начальник оперативного отдела ОКХ генерал фон Гриффенберг в тот день отсутствовал). Хейзингер не поверил своим ушам. Разве не должен был командующий сухопутными силами, спросил он, прибыть сегодня в рейхсканцелярию на заранее запланированную встречу с фюрером и подробно доложить о причинах, по которым наступление сейчас не может быть предпринято? Да, он приезжал, подтвердил Варлимонт, но, очевидно, ему не удалось убедить фюрера изменить свое решение. Недоверчивый Хейзингер попросил передать приказ в ОКХ в письменном виде, и во второй половине дня приказ Гитлера был доставлен в Цоссен.