Поверженные правители - Роберт Холдсток

— Будь осторожен, мой Мерлин. Будь осторожен. Я хочу найти тебя снова, когда… когда все кончится.

Странно она смотрела, и жалобно звучал ее голос. Заметил ли я тогда? Наверное, заметил. Ее слова, пугающие, загадочные, нежные, поразили меня, словно стрела. Но я отмахнулся от них, как отмахнулся бы от жала мошки. Не позволил себе заметить.

Помнится, я подумал только, что не хочу покидать эту девочку. Не хочу терять ее — еще не хочу. И что да, конечно, я буду осторожен.

Она забралась в тень деревьев. Ветер шевельнул листву, голос природы словно выговаривал слова. Конечно, это лишь почудилось мне. Или нет? И ветер в самом деле шепнул: Не возвращайся к ней.

Что бы то ни было, оно преображало холм.

Слова Катабаха: но было ли в них предостережение? Или подсказка?

Старый колодец проведет тебя вниз, сказал Катабах.

Старый колодец… Мне понадобилась всего минута, чтобы провидеть в нем священный источник.

Я проделал путь по лабиринту и едва не вздрогнул при виде иссохших останков трех юных женщин, охранявших его. Каждая сидела, сложив ладони, откинув голову, приоткрыв рот. Казалось, какая-то сила в одно мгновение высосала из них дух и жизнь.

Мне уже приходилось спускаться в холм через колодец. Кажется, будто тонешь, потом настигает пронзительный холод. Стены сжимают тебя, вода крутит тебя, ледяная жидкость врывается в легкие: земля словно сама затягивает тебя за ноги в глубину.

А потом я очутился на мокром уступе у текучей реки, озаренной светящимися стенами пещеры. Отсюда воды Нантосвельты питали переплетенные токи холма, жилы в толще скал, просачивающиеся кое-где на поверхность земными ключами.

Тауровинда извечно была связана со Страной Призраков, и доказательством тому служила эта жидкая пуповина.

Мастер был здесь. Давно ли — я не сумел бы сказать. Впрочем, достаточно давно, чтобы оставить свой след на стенах и уступах. Его знаки виднелись повсюду: каменные изваяния (ими он играл, оживляя камень), разбросанные диски, отчеканенные из дешевого металла, но мне показалось, что какое-то время все они работали.

Он превратил Тауровинду в свою Мастерскую. Давно ли? Не так уж давно. Быть может, он годами тянулся сюда из Иного Мира, прежде чем сделать первый шаг в твердыню Урты, за реку, и подготовить почву для большого вторжения.

Он вслушивался в жизнь над собой. Он озирал земли. Взгляд его был направлен на восток, прочь от заходящего солнца. На восток. Домой. На родину.

Его жизнь, его мысли, его ярость эхом звенели здесь, свежие в древних владениях гладкого камня и речных струй. Осколки снов, эхо новых вызовов еще пели на поверхности. Куда бы ни двинулся Мастер, он везде оставлял свой след. Мне вспомнился призрачный след Укротительницы в Акротирийской пещере — след другой сущности, столь древней, столь тесно слившейся с землей и лесом, что ее запах долго висел повсюду, куда она ступала, как далекий крик в воронке вихря, который никогда не исчезает совсем.

«Что ты делаешь?» — спросил я у влажных лиц на стенах пещеры. «Что ты делаешь?» — прошептал я ледяной воде. Земля рокотала — мрачное эхо бури.

Я не нуждался в ответе на свой вопрос, но мне нужно было найти Мастера. А он еще оставался у реки, у старинной границы. Почему он до сих пор не переправился? Искал ли средства раздвинуть рубежи Страны Призраков? Что удерживало его, этого человека, это создание, способное пересоздать самое себя, собственную жизнь переделать в машину, сотворенную из жил земли и звездных видений?

Дрожью подземного холода, неподвижными взглядами грубо обтесанных истуканов, живых внутри, бронзовыми дисками явилась мысль: месть. И имя: Ясон.

И с мыслью о Ясоне, с видением последних мгновений, когда он сидел, затаившись на берегу реки, готовый к переправе в Царство Теней Героев, пришел вдруг страх за него.

Мы не должны были идти порознь.

Я должен был сказать ему, кто переправился через Извилистую на второй лодке, увлекаемый в запретное царство умирающей матерью — матерью, не знающей времени.

Чтобы Ниив снова не увязалась за мной, я выбрал простейший выход, которым можно было вернуться к Арго. Я скользнул в ледяной поток и позволил Нантосвельте пронести меня сквозь холм, под равниной, туда, где дрожащая струйка воды вливалась в большую реку в сердце вечной рощи.

Выжав одежду и согревшись от собственной дрожи, я пошел искать корабль. Я удивился и не удивился, обнаружив, что он исчез, унеся с собой медовое дитя.

Я бы рассмеялся, если бы не знал теперь, что будет.

А Ясон? Вот что я узнал — впоследствии — о Ясоне.

Едва Ясон ступил с берега в лодку, он попытался овладеть ее движением, направляя тонким веслом поперек течения, к темноте напротив. Сама река выдернула весло из его рук. А когда она налег всем весом на борт у кормы, пытаясь развернуть суденышко, ему показалось, будто он ударился об утес.

Лодка двигалась сама по себе, тихо убаюкивая его и выбирая собственный путь в Страну Призраков.

Откинувшись навзничь и глядя на звезды, Ясон улыбнулся, отдавшись реке. Потом громко засмеялся. Небеса вращались под его взглядом, проводя перед ним живую вереницу звездных зверей, но среди них не было лучника — Кентавра, Хирона. Он знал, что река протекает слишком далеко на севере.

И все же обратился к старому другу:

— Я старался, Хирон. Старался всю жизнь. И большую часть жизни — с успехом. Ты дал мне хороший совет. Не мог бы ты теперь послать мне коня?

Ничто не шевельнулось в ночном небе.

Хирон говорил, что, если ему понадобится помощь, стоит только взглянуть на небо.

— Там я, — дразнил самозваный Кентавр своего молодого воспитанника, указывая на созвездие, носившее имя «Охотящийся человек-конь». — От него я черпаю силу.

— Там козел, а не конь!

Хирон усмехнулся:

— Козел пляшет в Единороге. Вон там.

Ясон пренебрегал стихийной магией.

— Ты видишь образы там, где я вижу указания. Я вижу звезды, которые когда-нибудь укажут мне путь в плавании. Полезные приметы. И все.

— Ну да. Но плавание — это не только корабли и моря, по крайней мере для того, кто хочет царствовать. Тебе не нужно верить в небеса. Довольно будет понять, как в них верят другие… И постараться не перепутать коня с козлом.

Ясон засмеялся тогда:

— Постараюсь не перепутать. Стало быть, те звезды — это человек и конь, охотник на четырех ногах.

— Это человек, не отказавшийся от своей звериной природы. Ум и сила, юный Ясон… Ум и сила!

Что творила река? Вода текла мимо, но лодочка застыла на месте, будто попала в омут, и развернулась носом к узкой полоске темноты между плакучими ивами, протянувшими ночные ветви, чтобы обнять его. За темной расщелиной мрака горели огни. И угадывалось движение.