Тайная миссия Третьего Рейха - Антон Первушин

Еще до прихода нацистов к власти практические шаги для предотвращения воображаемой угрозы сделали шведы. В 1922 году в университете Упсалы была создана первая кафедра евгеники, и в Швеции стали практиковать добровольную стерилизацию с целью сохранения расовой чистоты. Следующими из народов евгеническими экспериментами увлеклись американцы. Почти во всех штатах существовала узаконенная практика стерилизации наследственных больных. Воодушевленные опытом США, немецкие евгеники заговорили о необходимости принятия подобного закона и в Германии. О необходимости устранять наследственный «балласт» писали юрист Карл Биндинг и медик Альфред Хохе – они оценивали человеческую жизнь масштабами затрат на продукты питания, одежду, жилье, отопление и уход, подчеркивая, что все эти ресурсы придется «бесполезно» расходовать на «бесполезных» людей. Позднее нацисты охотно повторяли эти доводы в школьных учебниках.

Истинные арийцы будущего в представлениях нацистских пропагандистов

Проблемы, связанные с евгеникой, коснулись немцев особенно остро и воспринимались частью общества как требующие немедленного разрешения. Причины лежат в ожесточении, возникшем после Первой мировой войны и усугубленном кризисом 1929 года. Средств для проведения активной социальной политики не хватало, и все чаще раздавались голоса о необходимости превентивной стерилизации калек, чтобы воспрепятствовать их воспроизводству и сэкономить средства для поддержания здоровых людей, оказавшихся в нищете. В Германии был популярен тезис, что в войну действует негативный отбор, погибают лучшие, а «неполноценные» якобы процветают в тылу. Люди начали забывать, что моральной обязанностью сильного и здорового является помощь слабому и больному, а не желание выжить за его счет.

Нельзя сказать, что в Германии все мечтали о евгенической программе. В 1923 году профессор Карл Бонхефер выступил с резкой статьей, возражая против насильственной стерилизации. А мюнхенский психиатр Освальд Бумке точно заметил, что в евгенических дебатах речь идет прежде всего об арийцах и неарийцах, о долихоцефальных или брахицефальных головах, о нордической расе и неполноценных людях, но в этих сферах нет ничего научного или определенного, а ложные теории могут навести колоссальный вред. Бумке указывал, что в соответствии с логикой доморощенных евгеников нужно убить не только всех душевнобольных и психопатов, но и инвалидов войны, безработных, пенсионеров и вдов, которые уже не способны рожать.

Но эти разумные доводы не были услышаны нацистами. Они разделяли людей на «хороших» и «плохих», на «качественных» и «некачественных», на законопослушных граждан и асоциальные элементы. «Хороший материал» должен был отбираться и подвергаться селекции; «плохой материал» подлежал искоренению. Фактически в Третьем рейхе произошла «экспроприация» тела – человек и его сексуальность должны были послушно служить режиму. Но даже этого гитлеровцам оказалось мало: селекционеры-идеологи устанавливали, кто посредством своих половых сношений способствует процветанию арийской расы, а кто – нет. Насильственной стерилизации подлежало свыше 400 тысяч человек: «сексуальные уклонисты», «извращенцы», «падшие» – вообще все, кто не вписывался в ханжеские представления об интимной жизни.

Получалась парадоксальная ситуация: патриархальные ценности собирались навязывать методами, совершенно недопустимыми в рамках патриархальной морали.

К моменту захвата власти нацисты еще не располагали достаточными знаниями, чтобы поставить на службу рейху плодородие миллионов людей. Когда на улицах бесчинствовали штурмовики, не было необходимости в программе эффективной стерилизации. Однако по мере роста все новых концентрационных лагерей у гитлеровцев появилось фактически неограниченное количество «полигонов». Именно там, за колючей проволокой, они прятали от немецких обывателей свои жуткие экспериментальные программы. И они не стеснялись, используя рентгеновскую стерилизацию, поточные аборты, проводя опыты по воздействию химически активных веществ на матку и яичники женщин.

Нацисты начали действовать почти сразу как пришли к власти. 14 июля 1933 года был издан закон «О предотвращении больного потомства», который стал законодательным инструментом для «прополки» народа. В первом параграфе закона признавалась необходимость принудительной стерилизации наследственных больных. Решение о стерилизации мог принять врач или медицинская клиника, и осуществлялась она помимо воли пациента. Теперь манипуляции в сфере сексуальных отношений получили государственное одобрение и могли систематически осуществляться. Власти могли спокойно стерилизовать любых людей, которые были им неугодны: активных противников режима, гомосексуалистов, лесбиянок, преступников, «извращенцев» и даже тех, кто нарушал супружескую верность. И гитлеровцы развернули форменный террор, проводя массовую стерилизацию. В течение последующих двух лет немецкие врачи стерилизовали 30 тысяч человек.

Окончательно программа массовой стерилизации «некачественных» людей была легализована на Нюрнбергском съезде партии, который состоялся 15 сентября 1935 года. Теперь на помощь нацистскому режиму приходили многочисленные законы, облегчавшие бюрократический путь вторжения в интимную жизнь немцев: закон о стерилизации, закон о стандартизации здравоохранения, законы об охране здоровья и брака. Появление на свет этих законов создало юридическую основу для уничтожения права на частную жизнь как таковую.

Чтобы создать в обществе необходимую атмосферу понимания, Йозеф Геббельс использовал для пропаганды нюрнбергских законов тематические кинофильмы: «Прегрешения отца» (1935), «Страдающий наследственной болезнью» (1936) и «Жертвы прошлого» (1937). С шокирующими подробностями они показывали последствия половой жизни наследственно больных людей и вызвали соответствующий резонанс – никто не решился выступить против изуверской политики. В последующие два года были стерилизованы еще 90 тысяч людей. Процесс не пошел на убыль даже в годы войны. В целом за двенадцать лет существования Третьего рейха нацисты сделали бесплодными почти полмиллиона людей. Ни разу не было удовлетворено ходатайство органов социальной защиты или здравоохранения об отмене «приговора», а таковых насчитывалось более 40 тысяч.

Автоматически подвергались стерилизации люди, страдавшие шизофренией, маниакальной депрессией, наследственной эпилепсией или тяжелыми физическими уродствами. В последнюю категорию попадали слепые и глухие, чьи родители страдали такими же недугами. Недееспособными признавались алкоголики и больные туберкулезом, равно как и те, кто когда-то переболел сифилисом и гонореей – им также отказывали в праве на потомство. Чтобы обосновать массовую стерилизацию, органы здравоохранения Третьего рейха частенько прибегали к такому странному диагнозу, как «моральное слабоумие», что должно было соответствовать дебильности. Но «моральное слабоумие» оказалось весьма размытым понятием – некая собирательная категория, которая служила для преследования людей, своим образом жизни выходивших за границы социальных «норм» национал-социалистической Германии. Опасность стерилизации в связи с «моральным слабоумием» нависала над выходцами со дна общества. В годы мирового экономического кризиса немецкий пролетариат обнищал – только за 1929 год несколько тысяч человек умерло от голода или эпидемий, бушевавших в рабочих кварталах. Детская смертность достигала невообразимых размеров. Массовое обнищание привело к разрастанию таких явлений, как алкоголизм и психическая неуравновешенность. И хотя в Третьем рейхе рабочие стали жить гораздо лучше, некоторые семьи не смогли вернуться к нормальной жизни, продолжали постоянно конфликтовать с властями по бытовым причинам. И в глазах нацистов такие «опустившиеся» семьи не имели права на будущее – они должны были передавать своих детей на попечение государства и проходить принудительную стерилизацию. Стерилизовать могли даже тех, кто не был в состоянии вести «рентабельное хозяйство». Немецкая исследовательница Христиана Ротмалер доказала, что основными жертвами программы массовой стерилизации стали выходцы из низших слоев общества, которые пытались зарабатывать себе на жизнь случайными приработками. Они, как правило, происходили из больших семей, где всегда господствовала нищета и дети не могли получить достойного образования.