Нарушенная клятва - Кэтрин Куксон

Мэтью остался очень доволен осмотром и не старался этого скрывать. Теперь предстояло обсудить цену.

Сидя за чашкой крепкого кофе, Мэтью поинтересовался:

— И так, фрау Майер, сколько вы хотите за все? Назовите вашу цену.

Маленькая немка покачала головой и потерла руки.

— Я хотеть восемь тысяч долларов, не меньше.

Мэтью уставился на нее в немом удивлении. Затем перевел взгляд на Тилли и хмыкнул. Немка решила, что он посчитал ее цену чересчур высокой и, мешая английские слова с немецкими, принялась доказывать, что сумма совсем невелика. Она рассказывала о том, как много было вложено труда в эту землю, которую они возделали, хвалила дом и животных.

Мэтью жестом остановил ее.

— Я не возражаю против вашей цены, — улыбаясь объяснил он. — Меня удивило, что вы просите так мало.

— О! — охнула, не ожидавшая такого поворота, фрау Майер. На лице ее заиграла улыбка, которая стала гораздо шире после того, как Мэтью пообещал прибавить еще полцены. — Спасибо, спасибо, — растроганно благодарила она, протягивая руку Мэтью. — А вы довольны? — обратилась маленькая немка к Тилли.

— Да, очень, — сразу же закивала Тилли. — И дом мне очень понравился, — она широко развела руками, — я никогда не видела такого. В Галвестоне мне доводилось видеть дома с большими претензиями, но такого уютного, как ваш, я не встречала.

Анна Майер просияла, услышав эти слова.

— Я один раз быть в Галвестон, но я видеть мистер Хьюстон. Он приезжать в Колдуэлл, это большая честь, все сходить с ума, хотеть его увидеть.

— Кто ваши ближайшие соседи? — спросил Мэтью. — По пути сюда мы проехали мимо нескольких ферм.

— Наши соседи Оуэны, за ними живут Макнайты. Они в четырех милях. В той сторона много соседи, сильно разбросаны, но их много. Там Остины. — Анна Майер махнула рукой, указывая направление. — А далеко туда, — она показала вперед, — там страна команчей.

— А сюда… здесь они появлялись?

— Несколько лет — нет. — Фрау Майер потупилась, пожимая плечами. — Много фортов и рейнджеры: они хорошо сражаться, как индейцы. Они приходить первый раз на третий год, но старший Ганс и трое Вакеросов прогонять их. Они только сжигать нашу сухопутную шхуну.

— А что это такое? — заинтересовалась Тилли.

— Это фургон, в котором мы приехать. Мы назвать его сухопутная шхуна.

— Хорошее название! — одобрил Мэтью, бросив взгляд на Тилли. — Очень удачное. Наверняка этим фургонам приходилось преодолевать бурные воды.

— Да, очень бурные.

Обходя еще раз все постройки, Мэтью и Тилли случайно услышали разговор матери с сыном.

— Мы теперь точно уедем, мама?

— Да, наконец-то, сынок, мы уезжаем, — в голосе фрау Майер звучало явное облегчение.

— Здесь так хорошо, почему им так хочется поскорее отсюда уехать? — удивленно спросила Тилли.

— Ну, ты же слышала, что она сказала. Мужчины не работают на женщину так же хорошо, как на мужчину. А особенно на такую скромную, как это милое созданье. Она чересчур добра, и этим стараются пользоваться.

Несколько минут спустя, стоя у белой ограды, Тилли прислонилась к ней спиной и, откинув голову, посмотрела в небо.

— Я никогда не думала, что останусь здесь. Я поняла, что не создана для этой жизни, в которую я не вписываюсь так, как те женщины, что мне встречались. Я могла сравниться с ними в силе, но мне не хватало внутренней энергии, которая необходима тем, кто обживает новые места. Но я бы осталась… ради тебя. — Она повернулась и взглянула на Мэтью. — Но здесь, в этом месте, у меня возникло ощущение, что я подошла к концу пути или нахожусь в его начале. В первый раз с тех пор, как я ступила на эту землю, я чувствую покой в душе, как будто мне предстоит начать новую жизнь.

К ней подошел Мэтью и, не говоря ни слова, приложил ее руки к своей груди, а затем наклонился и поцеловал их.

Их уединение нарушила маленькая Берта. Девочка подбежала к ним, и они обернулись на ее голос.

— Мама спрашивает, останетесь ли вы на ночь? — Они переглянулись, а она принялась их упрашивать. — Пожалуйста, останьтесь. Будет весело. Ганс сыграет вам на своей дудочке, а я станцую. Я умею. — Берта слегка приподняла подол своего ситцевого платьица и сделала несколько танцевальных па.

Мэтью и Тилли смотрели на нее и улыбались.

Тилли взглянула на Мэтью. Он уже не улыбался. Он о чем-то напряженно думал.

— Ну что же, — бодро заговорил он, поворачиваясь к Тилли, — торопиться нам особенно некуда.

Тилли какую-то секунду колебалась, вспомнив о детях. Но с ними осталась Кэти. О чем было ей беспокоиться.

— Почему бы не остаться, — в свою очередь сказала она, глядя на Мэтью.

И они согласились остаться на ночь. Но так как всякая причина имеет свое следствие, так и это их решение имело последствие, коренным образом изменившее их дальнейшую жизнь.

Наступил вечер — теплый и необыкновенно тихий. На веранде вместе с фрау Майер и ее детьми сидели Мэтью, Тилли и Мануэль.

В обществе Мануэля скучать не приходилось. Он развлекал детей и взрослых, подражая голосам птиц и крикам зверей, при этом забавно изображая их.

Ганс играл на дудочке, а Берта танцевала на гладком, натертом до блеска полу веранды. Более мирного вечера и представить было невозможно.

Когда взошла луна, и повеяло ночной прохладой, все перебрались в дом, и только Мануэль устроился на ночлег в амбаре.

В доме спать легли не сразу. Тилли решила, что ей о многом нужно поговорить с этой маленькой приветливой женщиной, с которой утром они должны были расстаться навсегда. Только через час, наговорившись, женщины пожелали друг другу доброй ночи.

Мэтью с Тилли дружно отказались от предложения фрау Майер занять ее комнату. Гостеприимная хозяйка сама хотела расположиться в гостиной на тюфяке. Тогда Мэтью, не моргнув глазом, солгал, что его жена привыкла спать на жестком, к тому же, в такой уютной комнате приятно спать даже на полу.

Лежа обнявшись, они шепотом обсуждали планы на будущее. Незаметно прошло полчаса, и тут вдруг снаружи послышался крик, или вернее, вопль. Вслед за ним последовал выстрел.

Они вскочили одновременно: Мэтью в одном белье, а Тилли в ночной рубашке. Она схватила накидку, а Мэтью метнулся в угол, где лежала его одежда и ружье. Он уже стоял на коленях у окна, когда сверху поспешно спустилась фрау Майер, дети испуганно жались к ней.

— Что такое? Что такое? — твердила она, а потом сдавленно вскрикнула: — Ах, нет-нет!

— У вас есть ружье?

— Да-да. — Хозяйка бросилась к стоявшему рядом с камином комоду, вытащила из ящика два ружья, одно из которых сунула в руки сыну, и они тут же заняли позицию у окна, находившегося рядом с входной дверью.