Корабль судьбы. Книга 1 - Робин Хобб

– Глупый мальчишка, – хмыкнула носовая фигура. И почесала шею, всем видом изображая, как мало значения придает она, мудрая и великая, его детскому лепету. – Тебе бы фигляром быть, трагедии разыгрывать в ярмарочных балаганах. То-то все бы рыдали… Что ж, носи свои шрамы в память о той, которой никогда по-настоящему не было. Пусть хоть они станут следом, который она в этом мире оставит. А что до того, почему я хотела бы с тобой расстаться… кстати, это действительно так… Да просто потому, что предпочла тебе Кеннита. Я, знаешь ли, не лишена честолюбия, у меня есть определенные замыслы, и Кеннит гораздо больше подходит для их исполнения. Он и будет моим спутником вместо тебя. Я его, если хочешь, облюбовала.

– Облюбовала, значит? – прозвучал голос Этты. Очень спокойный голос.

Уинтроу так и подпрыгнул, драконица же лишь покосилась через плечо. Она забавлялась.

– Ага, как и ты, – промурлыкала она. И беззастенчиво обежала Этту глазами, причем ее губы кривились в одобрительной усмешке. Кажется, Уинтроу для нее более не существовал; внимание деревянной красавицы было безраздельно отдано Этте. – Подойди-ка поближе, дорогая моя. Это что, шелк из Верании? Погоди, но в сочетании с твоей кожей и волосами… Никогда бы не подумала… Милочка, да ты же в нем вся сияешь, точно дорогой камень в искусной оправе!

Этта невольно потянулась рукой к мягко мерцающему темно-синему шелку своей блузы.

– Где выткали этот шелк, мне в точности неизвестно, – неуверенно проговорила она. – Кеннит подарил – вот и все.

– Нет, я решительно утверждаю, что это самая настоящая веранийская ткань. Такого великолепия нигде больше просто не делают. И потом, Кеннит наверняка дарит тебе лишь самое лучшее, тут и сомневаться не приходится. Знаешь, когда я обладала собственным телом, мне, конечно, нужды не было ни в каких тканях. Потому что моя кожа сверкала и переливалась сама по себе, как ни одно изделие человеческих рук. Тем не менее в шелках я кое-что понимаю. В мое время их так красили только в Верании. Этот цвет назывался «драконий синий»… – Она смотрела на Этту, склонив голову к плечу. – Как он идет тебе, если бы только знала! Тебе вообще замечательно подходят яркие тона. И Кеннит правильно делает, что дарит тебе серебряные украшения, а не золотые. Серебро на тебе вспыхивает и лучится, а золото… просто выглядело бы теплым, и все!

Пальцы Этты переместились к браслетам на запястье, а щеки заметно порозовели. Она даже приблизилась на шаг-другой к поручням. Потом заглянула в глаза изваянию, и, кажется, остальной мир для них на время перестал существовать. А Уинтроу против всякого ожидания ощутил острый укол ревности. Кого и к кому он ревновал? Не хотел делить с Эттой Проказницу? Или Этту желал бы удержать подальше от драконицы? Он сам не знал.

Этта чуть заметно тряхнула головой, словно разгоняя наваждение. От этого движения ее гладкие черные волосы так и заплескались по плечам. Она посмотрела на Уинтроу и слегка нахмурилась.

– Тебе рано еще так долго торчать на ветру и на солнце, – сказала она. – У тебя кожа еще толком не зажила, а уже лупится. Полежал бы еще хоть денек, а там видно будет. Уинтроу пристально поглядел на нее, понимая: что-то тут не так! С чего бы такое заботливое внимание? Обычно она совсем не так с ним обращалась. Без всякого там приторного сюсюканья. Он попытался прочесть ответ в ее глазах, но Этта смотрела мимо.

Драконица высказалась откровеннее:

– Этта хотела бы перемолвиться со мной словечком наедине, Уинтроу. Оставь нас.

Это прозвучало как приказ, но Уинтроу не послушался.

– Я бы на твоем месте не очень-то верил всему, что она говорит,– обратился он к Этте.– И мы, кстати, еще не докопались до правды, что же все-таки случилось с Проказницей. Помнишь легенды? Там что ни слово, то предупреждение: разговаривая с драконом, держи ухо востро! Она такого тебе наплетет! Она же знает, о чем ты больше всего…

И тут он снова ощутил в себе ее разум. На сей раз – как вполне материальную дурноту. Его сердце стукнуло невпопад, потом принялось спотыкаться, на лбу выступил пот. Даже дышать сделалось трудно.

– Бедняжечка, – лицемерно пожалела его драконица. – Аж прямо шатается. Да, сегодня он еще не в себе. Ступай, Уинтроу. Ступай, отдохни.

– Берегись, – все же выдохнул он, обращаясь к Этте. – Не позволяй ей…

Ему вконец поплохело. Желудок поднялся к горлу; Уинтроу не решался говорить, опасаясь, что его вырвет. Еще немного – и он потерял бы сознание. А этот свет! Как он резал глаза… Уинтроу заслонил ладонью глаза и, качаясь, поплелся по направлению к трапу. Больше всего ему хотелось залечь где-нибудь в тихом темном углу и по возможности никогда больше не двигаться.

Он почувствовал себя несколько лучше, лишь добравшись до своей койки. Дурнота отступила, но взамен накатил страх. Она может сделать это с ним снова. В любой момент. Она была способна его исцелить – или вовсе убить. И как, спрашивается, он поможет Проказнице, если драконица имеет над ним подобную власть?

Уинтроу хотел было найти утешение в молитве, но и того не сумел. Он устал, он страшно устал. Он опустил голову на подушку и глубоко и крепко уснул.

Этта покачала головой, глядя ему вслед.

– Еле на ногах держится, – сказала она. – Говорила же я ему, чтобы как следует отлежался! А он вчера вечером еще и напился. – И она отвернулась от Уинтроу, чтобы снова посмотреть в глаза носовой фигуры. Дивные золотые глаза. Такие прекрасные, искренние… и властные.– Кто ты? – спросила она, и голос прозвучал смело, хотя на самом деле Этта отчаянно робела. – Ты точно не Проказница. У той для меня за все время словечка доброго не нашлось. Ей бы волю дать, точно выгнала бы меня вон, чтобы Кеннит только ей одной принадлежал.

Улыбка алых губ сделалась шире.

– Ну вот, наконец-то. Так я и знала, что единственное разумное существо на борту окажется одного со мной пола! Нет, Этта, я не Проказница. И в отличие от нее я не намерена ни выгонять тебя с корабля, ни отбирать у тебя Кеннита. Ах, Кеннит! Подумай сама, какая может быть между мной и тобой ревность? Мы обе необходимы ему. Обе! Его притязания столь обширны, что поодиночке мы не сможем их удовлетворить. Надо нам с тобой сделаться сестрами… даже ближе сестер! Итак… Дай-ка я подберу имя, которым ты сможешь меня звать.– И драконица сузила золотые глаза, напряженно размышляя. – Ага! Молния! Зови меня Молнией!

– Молнией?

– Одно из самых моих ранних имен, в переводе с языка, которого теперь уже нет, гласило: «Зачатая во время грозы, когда ударила молния». Я просто сократила его до одного слова, ведь вы, люди, живете мгновенно и предпочитаете короткие понятия, чтобы не запутаться. Итак, зови меня Молнией!

Этта робко спросила:

– А истинное имя у тебя есть?

Молния откинула голову и заразительно расхохоталась.

– Вот так прямо взяла его тебе и сказала! Ох, милочка, если вправду хочешь, чтобы Кеннит к тебе неровно дышал, надо становиться хитрей. Нет, право, браться с невинными глазками выпытывать мои секреты – это что-то. – Тут по ее чертам, вырезанным из диводрева, пробежала тень озабоченности, и она крикнула через плечо: – Эй, штурвальный! Два румба*[5] вправо! Там и глубина побольше и течение благоприятнее!