Разгром Японии и самурайская угроза - Алексей Шишов

«Насколько сильно бывало порой озлобление шахтеров против интервентов, белогвардейщины и того режима, в котором задыхалось все живое, можно судить по следующему случаю. Как-то весной сучанский шахтер-партизан Александр Третьяков возвращался с рудника в отряд. На участке дороги от рудника до дер. Ново-Веселая постоянно ходили японские дозоры (патрули). Третьяков, горя ненавистью к интервентам-„макакам“, решил убить японского солдата и с этой целью заблаговременно положил в карман пару хороших камней (с оружием на рудники никого не пропускали). Около дороги сидели на солнышке два японских солдата. Партизан, притворившись пьяным, завел с ними разговор, а затем попросил закурить. Улучив удобный момент во время беседы, Третьяков ударил камнем по голове одного японца и поспешил выхватить у него из рук винтовку. Другой японец набросился на партизана со штыком, но Третьяков, избегая выстрелов, схватился голыми руками за ножеобразный японский штык и, несмотря на сильные порезы рук, мгновенно добрался до горла и этого солдата и, свалив его на землю, камнем же раздробил ему череп. Добив до смерти обоих солдат, Третьяков стащил их в ручей, а сам, захватив все добытые трофеи — 2 винтовки, патронташи и прочее, явился с победным видом во Фроловку, где ему была сделана перевязка рук. Этот случай долго был предметом разговоров в партизанских отрядах, именно как показатель безграничной ненависти рабочих ко всем душителям революционной борьбы».

Японцам и иным интервентам больше всего досаждали неожиданные нападения партизан из Уссурийской тайги, которая стала для них надежным убежищем. Налетам подвергались прежде всего небольшие вражеские гарнизоны в селениях и на железнодорожных станциях. На дорогах постоянно устраивались засады. Такие нападения парализовывали передвижение войск интервентов, снабжение их гарнизонов, вели к постоянным боевым потерям. Вот как описывается один из таких партизанских боев:

«…рота 1-го Дальневосточного полка под командой т. Морозова предприняла набег на японцев, которые в числе 100 человек охраняли сихотэ-алиньский железнодорожный подъемник. Стойкие и сильно укрепившиеся на своих позициях, японцы оказали сильное сопротивление. Бой продолжался около двух часов и обещал продлиться еще неопределенное время, если бы партизаны не решились на смелый и очень рискованный шаг. Они без штыков (у партизанских винтовок, как правило, не было штыков — это их большой недостаток) с криком „ура“ бросились в атаку на японские окопы. Японцы не выдержали и бросились в бегство. Партизаны захватили тут много обмундирования, 900 пудов рису, несколько десятков пудов галет, массу патронов — всего около 3 вагонов груза. Между прочим, в вагонах, как это часто бывало в боях с интервентами, оказалось 9 бочек саки (японская водка), вина, коньяк и прочее. Все эти напитки, которыми офицеры воодушевляли своих солдат перед боем, партизаны демонстративно, на глазах у собравшейся толпы мирного населения, вылили на землю в доказательство того, что партизанская дисциплина не допускает употребления алкоголя. Такой поступок чрезвычайно понравился всем, особенно рабочим, которые возгорели гордостью за дисциплину своих бойцов. В этом бою, по странному стечению обстоятельств, обе стороны не понесли существенных жертв, кроме нескольких человек ранеными».

Непрекращающаяся партизанская война неизбежно вела к упадку духа солдат экспедиционных сил Антанты, к их нежеланию больше оставаться на дальневосточной земле России. Командование сил интервентов, прежде всего американское и европейское (но пока еще не японское), увидело в этом большую опасность для себя.

30 января 1920 года во Владивостоке состоялось секретное совещание представителей миссий Антанты и командования интервенционистских войск на Дальнем Востоке. На совещании было решено передать представительство и охрану интересов «союзников» на русском Дальнем Востоке Японии. Такое предложение японским генералитетом было принято с благодарностью. В январе — начале апреля все войска интервентов, кроме японских, покинули Владивосток.

В начале 1920 года на Дальнем Востоке образовалось и действовало три правительства: Приморская областная земская управа — во Владивостоке, Временный исполком Совета рабочих, крестьянских, солдатских и казачьих депутатов — в Благовещенске (в Амурской области интервентов не было) и Временное земское правительство — в Верхнеудинске (в Западном Забайкалье). Власть Приморской земской управы распространялась на Северный Сахалин, Камчатку, часть Амурской области и территорию КВЖД в Маньчжурии. Со всеми тремя японскому командованию приходилось «общаться», поскольку их войска оставались на территории Приморья и Забайкалья.

В условиях Гражданской войны, когда Дальний Восток покинули войска союзников по интервенции, японское командование объявило о своем нейтралитете. Однако на деле в трудную минуту оно всегда приходило на выручку белым войскам, принимая участие в боевых действиях против отрядов красных партизан, которые постоянно «досаждали» японским гарнизонам.

Теперь японское командование больше всего заботило удержание позиций в Забайкальском крае. С этой целью на усиление своей 5-й пехотной дивизии из Амурской области туда была переброшена часть 14-й пехотной дивизии. Прибывшие подкрепления позволяли провести операцию по «отделению» Приморья и Приамурья от Западного Забайкалья и Сибири, то есть от остальной части Советской России.

Японцы могли опереться на войска атамана Семенова, своего давнего союзника, и каппелевцев. Так назывались наиболее стойкие в Гражданской войне колчаковские войска, которые под командованием генерал-лейтенанта В.О. Каппеля, главнокомандующего Восточным фронтом, совершили так называемый Сибирский ледовый поход и оказались в Забайкалье. Каппелевцы (так они называли сами себя) сохранили свою военную организованность, боеспособность и после смерти генерала Каппеля недалеко от Иркутска.

Японские войска, семеновцы и каппелевцы провели в начале 1920 года наступательную операцию, в ходе которой были захвачены у красных войск города Чита, Нерчинск, Сретенск и узловая железнодорожная станция Карымская. Образовалась знаменитая в истории Гражданской войны в России «Читинская пробка». Она разделила «буферную» Дальневосточную Республику (ДВР) со столицей в Верхнеудинске (современный Улан-Удэ) на две части, тем самым еще больше отдалив прежде всего Приморский край от Советской России.

Создание «буферной» Дальневосточной Республики имело свою предысторию. Советское правительство и Центральный Комитет Российской Коммунистической партии (большевиков), чтобы избежать военного конфликта с Японией, решили отсрочить восстановление Советской власти на Дальнем Востоке. В Москве было решено создать временное демократическое правительство, которое могло бы установить с Токио межгосударственные отношения, и особенно с командованием японского экспедиционного корпуса на Дальнем Востоке. Это одновременно позволило бы в условиях экономической блокады наладить торговые отношения с капиталистическим окружением.

Такое решение было принято весной 1920 года, когда Красная Армия буквально по пятам преследовала разгромленные войска Верховного правителя России адмирала А.В. Колчака. Поэтому дальнейшее продвижение Красной Армии было остановлено сразу же за Иркутском, на рубеже озера Байкал — за Верхнеудинском по линии Транссибирской железнодорожной магистрали уже стояли японские гарнизоны.