Черные небеса. Заповедник - Андрей Тепляков

Он взял ружье, опустил стекло и высунул наружу ствол.

— Отойди от машины. Скажи своим, чтобы санки убрали, если не хотят, чтобы я тебе башку отстрелил.

Человек отступил и энергично замотал головой.

— Нет-нет-нет! Не нужна машина. Уйдете спокойно. Пастушата пропустят. Вы из города на восходе? Нужны новости!

— Ишь ты, новости тебе нужны, — проворчал Колотун. — Кто у вас главный?

— Я Пастух, — с достоинством ответил человек.

— В прошлый раз, вроде, другой был.

— Его нет. Он был глуп-глуп. Его нет.

— Ясно.

— Звери из земли пришли в город?

Колотун быстро глянул на Мамочку и ответил неохотно.

— Да.

Пастух возбужденно закричал.

— Мы думали! Мы знали! Мы видели, они шли под землю. Далеко на восходе, там, где видно город. Они шли к городу по нам. Много-много-много. Мы бежали на закат. Они не гнались. Шли к большому городу. Вашему городу. Теперь нас мало-мало. Мало слабых. Мало детей. Мало женщин, чтобы рожать. Пастушата исчезнут!

— Я не очень расстроено выгляжу? — спросил Колотун.

Пастух не понял сарказма.

— Нет.

Он указал пальцем на Колотуна.

— Я вижу. У вас две женщины. Молодые. Ваш город умер. Пастушата примут. Снова. Не как раньше. Раньше мы были сильными. Сейчас — слабые. Примем вас, как слабые. Дадим еду и собак. Оставайтесь. Звери из земли уйдут. Мы придем в город.

— Город умер. Поищите себе людей в других местах.

— Нас мало. Пастушата станут стадом. Люди на снегу сильные. Люди в городе слабые. Пастушата придут к сильным и станут стадом. Нет. Мы пойдем к слабым. В город.

— Счастливого пути, — сказал Колотун и мотнул стволом. — Уводи своих, или я их передавлю.

— Ты глупый-глупый, — разочарованно сказал Пастух, отступая еще на шаг. — Ты уедешь, кончится еда, будешь голодать. Кончится черная вода, останешься на снегу. Ты замерзнешь и умрешь на снегу. Твои люди замерзнут и умрут.

— Отводи людей, — зло повторил Колотун. — Живо!

Пастух несколько секунд смотрел на него из-под нахмуренных бровей, потом резко развернулся и быстро пошел назад, размахивая руками вверх-вниз. Колотун поднял стекло и передал ружье Мамочке.

— Давайте все в пассажирский.

Никто не пошевелился.

— Ну, быстро!

Вездеход тронулся. Пастушата спешно растаскивали сани к обочинам, освобождая дорогу. Прыгали собаки, метались люди, плакали испуганные дети. Теперь Колотун и сам видел, как тех мало — всего пять, все на центральных санях. Женщин тоже мало. Не врал Пастух.

Вездеход беспрепятственно миновал Пастушат и, набирая скорость, поехал дальше.

Спустя четверть часа в кабину забралась Мамочка. Она уселась в пассажирское кресло и стала смотреть в окно.

— Дешево отделались, — сказал Колотун. — Я уж боялся, что влипли. Надеюсь, больше у нас не будет теплых встреч.

Мамочка не ответила. Она сидела, сцепив руки на животе, погруженная в себя, хмурая. Колотун тоже замолчал.

Вездеход продвигался вперед, сквозь нарастающую метель. Над дорогой сгущались сумерки. Колотун включил огни. За окнами гудел ветер, плотная снежная взвесь застилала обзор. Несколько раз колеса соскальзывали с дороги, и Колотуну приходилось ловить сползающую на обочину машину. Через час борьбы он остановил вездеход.

— Все, приехали. Жаль подальше уйти не удалось, но в такую пургу и темень двигаться нельзя.

Он посмотрел на Мамочку.

— Ты как?

Она повернулась к нему.

— Нам надо поговорить, Колотун.

— Нам с тобой?

— Нам всем.

В течение всего ужина Мамочка молчала. Колотун не торопил ее, предчувствуя нехорошее. Когда с едой было почти покончено, она сказала, глядя в маленькое окно-бойницу:

— Я много думала в последнее время. О нашем будущем.

Она умолкла. Надолго, минут на пять. Никто не вступил в разговор, все сидели молча и ждали.

— Я вот что поняла — нет у нас будущего. По крайней мере, у меня. Что мы хотим? Куда мы едем? В город, которого нет. Слушаем… ее. Глупо. Даже не смешно. Мы ставим на кон свои жизни, а что взамен — слова таракана. Да, может быть, она и права. Может быть, и есть Большой Город, и стоит рискнуть жизнью, чтобы добраться до него…

— Большой город, — пробормотала Принцесса, пальцем выскребая дно своей миски.

Мамочка не обратила на нее внимания. Она посмотрела на Колотуна.

— Но я рискую не только своей жизнью, понимаешь? Мне скоро рожать. Мне страшно, понимаешь? Я не хочу умереть где-нибудь в глуши, не хочу, чтобы умер мой ребенок. Я очень боюсь за себя и за него. Если мы пойдем дальше, что будет со мной? Что будет с ним?

— Ну… — замялся Колотун. — Тебе когда рожать?

— Через четыре недели.

— Мы можем успеть.

— Или не успеть. И потом, как ты видишь мои передвижения без вездехода? Я не смогу идти. Мне и по Городу было не просто ходить, а по снегу… А что будет, если мы ничего не найдем? Кто примет роды? Ты?

Колотун сжал руками голову.

— Не надо вам было меня вытаскивать. Куда вам с беременной?

— Да не говори ты ерунды! Справимся. Останемся в вездеходе или найдем какое-нибудь место получше. Ты родишь. Рожают же люди сами, не такое это хитрое, наверное, дело. Мы будем на подхвате. Что за чушь тебе в голову лезет?

— Это не чушь, Колотун. Это очень, очень серьезно. Все, что ты говоришь — мило, конечно, но это глупости. Даже если я и ребенок останемся живы, если мы найдем какое-нибудь место, то я… Я не смогу оставить ребенка рядом с этой людоедкой. Никогда, Колотун! Никогда-никогда!

Мамочка не посмотрела на Ноя. Он опустил голову.

— Ты подожди, все можно решить, — сказал Колотун. — Надо подумать.

— Я очень много думала, — повторила Мамочка. — Но все как-то безнадежно. Сегодня я увидела выход. Настоящий, реальный. Мне он очень не нравится, но, мне кажется, это единственное для меня решение.

— Какое?

— Я уйду к Пастушатам. Ты сам слышал, им нужны женщины. Им нужны дети. Они меня примут.

Колотун вскочил с места, едва не стукнувшись головой в низкий потолок отсека.

— Ты с ума сошла! Даже не думай! Идти к этим зверям, это… Это…

— Даже звери любит своих детенышей, — возразила Мамочка. — Пастушата знают, как жить вне города. Они помогут мне родить. Уберегут, потому что и я, и мой ребенок им нужны. А здесь мы только барьер между вами и этой тварью.