Смерть, ритуал и вера. Риторика погребальных обрядов - Дуглас Дэвис

Мертвые в живой памяти

Нас больше интересует различие между физической и социальной смертью, и здесь особенно важна роль, которую играют воспоминания о мертвых. Физическая смерть — относительно очевидное явление: люди умирают и объявляются умершими медицинскими работниками, в то время как юридическая регистрация смерти знаменует официальное признание изменений, произошедших в обществе. Те несколько болезненных примеров — жертвы несчастного случая или болезни, люди в коме или люди, в отношении которых признана «смерть мозга», — олицетворяют важные вопросы, касающиеся смерти и идентичности, с которыми большинство людей не сталкивается. Если связь между смертью мозга и окончательной смертью остального тела создает как этические, так и экзистенциальные проблемы для нескольких несчастных семей, то несомненная физическая смерть кого-то в памяти живых сталкивается с кругом эмоциональных, психологических и богословских проблем.

Естественно, мертвые могут по-прежнему присутствовать в разговорах и истории семьи, места работы или досуга; физически мертвому человеку может потребоваться некоторое время, чтобы «умереть» в социальном смысле. Хотя некоторые из них принадлежат к влиятельным группам в обществе и действительно продолжают жить «в истории» в течение очень долгого времени, большинство обычных граждан вряд ли окажут влияние более чем на одно или два поколения после своей смерти. Тем не менее две категории смерти — физическая и социальная — не достаточны для рассмотрения спектра отношений между мертвыми и живыми. Компенсировать это может третья категория, «смерть в памяти». За физической смертью следует социальная смерть, за которой, в свою очередь, следует смерть в памяти выживших. Эта последняя фаза может занять значительное время или вообще никогда не состояться в отношении некоторых выживших. Это совершенно понятно, если идентичность живых частично состоит из переживаний и воспоминаний о мертвых. Имея это в виду, мы возвращаемся к опросу в Ноттингемшире, который включал вопросы об идентичности умерших в идентичности выживших[618].

Напоминания о мертвых

Первый вопрос касался вещей, напоминающих пережившим утрату об их умерших. Большинство, 58 %, считали, что физические объекты и ситуации стимулируют память, в то время как другая значимая группа, 17 %, обнаружила, что эту функцию выполняют спонтанные воспоминания; 13 % опрошенных обнаружили, что конкретные люди напоминают им умершего родственника; для удивительно небольших 5 % годовщины вызывали такие воспоминания. Остальные 7 % не ответили на этот вопрос. Как можно было ожидать и как показывают эти ответы, у людей, понесших тяжелую утрату, самые разные вещи вызывают воспоминания и образы мертвых. Многое зависит от близости существовавших отношений, особенно от того, жили ли люди в одном жилом помещении, как, например, супруги.

Хотя об этой сложной области известно очень мало, вполне вероятно, что два человека, лишившиеся третьего, будут иметь очень разные схемы таких напоминаний. Супруга, продолжающего жить в семейном доме, постоянно окружают воспоминания, в то время как у группы, живущей в другом месте, скажем, у взрослого ребенка, состоящего в браке и имеющего собственную семью, может быть совершенно другой набор воспоминаний, которые присутствуют в сознании или, например, возникают при виде одного из детей, который напоминает умершую бабушку. Некоторые кросс-культурные исследования показали, что подобные связи с мертвыми иногда разрушаются, что может пойти кому-то на пользу. Подобный «разрыв связей» был отмечен в Северной Америке как способ развития новых моделей поведения после тяжелой утраты, особенно полезный для тех, кто думает о повторном браке[619].

Кремация и память

Поскольку популярная оценка кремации в Британии предполагает, что она усложняет создание памятника умершим, в отличие от фиксированной могилы, мы спросили людей, считают ли они, что кремация, в отличие от погребения, повлияла на их память об умерших. Большая часть респондентов, 86 %, считает, что нет никакой разницы между погребением и кремацией в том, что касается их памяти об умерших. Этот результат может удивить, он указывает на роль, которую играют память и домашнее поминание, независимо от какого-то формального памятника. Лишь 7 % утверждали, что кремация действительно повлияла на память, а 8 % не знали ответа. Кажется, что роль мертвых в жизни живых сложна и многослойна. На более конкретный вопрос о том, какую роль мертвые играют в их нынешней жизни, около 66 % ответили, что она связана с эпизодическими воспоминаниями, 18 % утверждали, что они не играют никакой роли, а 7 % считали, что их дети каким-то образом продолжают жизнь умерших родственников. Наконец, 10 % не сказали ничего по этому поводу.

Сны о мертвых

Сны — это один из важных инструментов связи выживших со своими мертвыми. На вопрос, помнят ли они сны об умерших, 63 % ответили отрицательно, а 37 % ответили, что могут вспомнить такие сны. В этих ответах не было нерешительности. Для большинства сновидцев эти видения были позитивными или приятными, а некоторые такие сны считали целительными. Только у двух человек (3,2 %) сны были плохими. В общем и целом мертвые в этих снах казались «живыми и здоровыми», согласно 23 % опрошенной группы, но большинство людей никак не прокомментировали эту тему[620].

Очень немногие смогли описать причины своих снов. Около 8 % считали, что их спровоцировали определенные места или ситуации, а 3 % полагали, что сны могли быть связаны с разговорами с конкретными людьми. Никто не считал, что сон был вызван какой-то годовщиной. Одна женщина очень давно не видела своей матери во снах, но начала видеть ее незадолго до того, как с ней связались для опроса. Эти недавние сны заставили ее подумать, что ей самой пора умереть, не в последнюю очередь потому, что ее мертвая мать, казалось, звала ее. «Она идет за мной, — сказала дочь, которую эти мысли нисколько не испугали. — Это приятные сны, и я с нетерпением жду их».

Другая женщина, сорока четырех лет, видела сон, связанный с ее убеждением, что «смерть — это не конец». Из ее рассказа следует, что она не уверена, следует ли интерпретировать свой опыт как сон. Ее «сон» можно распространить на нескольких других людей. «Перед смертью отца мне снилось несколько снов, связанных с его смертью, а после того, как все закончилось, приснился приятный сон, в котором мне было велено больше не волноваться. Хотя это сны, я все еще помню их сейчас, спустя пятнадцать лет, тогда как обычные сны вы не всегда можете вспомнить сразу же после пробуждения».