Паломничество Ланселота - Юлия Вознесенская

— Мда-а, — произнес наконец Леонардо. — Я еще во время твоих приездов в Бергамо за макаронами подозревал, что Ромео ди Корти к тебе неравнодушен, но по-настоящему ревновать тебя к нему я начал только сейчас. — Здравствуйте, приехали! Это почему же?

— Да-да, дорогая, теперь уж он никогда тебя не забудет. — В таком случае, и тебя тоже.

— О, нет! Ведь это твое лицо будет сниться ему каждую ночь, а не мое. Ну, по крайней мере, раз в неделю приснится точно. — Ну а это ты с чего взял?

— Ему будет видеться в кошмарах, как он кувыркается в мобиле, взирая на твой портрет, прилипший к стеклу. Бум! Трах! Тара-pax! А перед выкатившимися от ужаса глазами — лицо прекрасной Юлии. Нет, ты только представь себе эту картинку!

Сандра представила. Хихикнула разок, другой, а потом безудержно расхохоталась и очень долго не могла остановиться.

В Бабушкином Приюте, несмотря на сорокаградусный мороз, наступили жаркие дни. Дядя Леша не только автобусом занимался, но еще и руководил дровяными заготовками. Первым делом он соорудил какие-никакие сани, чтобы было на чем вывозить заготовленные дрова из леса. Правда, в сани приходилось впрягаться взрослым жителям Приюта, но другого гужевого транспорта не было. Как только Сандра и Леонардо вернулись из Бергамо, им тоже пришлось в прямом смысле запрячься в работу.

В один из вечеров мать Евдокия стояла на заднем крыльце дома, закутавшись в серый пуховый платок, и смотрела в сторону леса. Оттуда к дому двигались груженые с верхом сани, влекомые по глубокому снегу насельниками и гостями Бабушкиного Приюта. К передку саней дядя Леша прикрепил длинную оглоблю, а от нее отходили толстые веревки с широкими парусиновыми петлями: эти петли-перевязи мужчины и женщины надели на плечи и тянули сани по трое с каждой стороны оглобли.

— Бедные вы наши бурлаки! — воскликнула мать Евдокия, когда они подтянули сани к дому и стали выпрягаться из своей сбруи. — Мороз-то какой стоит!

— В самом деле мороз? А нам вот жарко! — сказал дядя Леша, сняв шапку и утирая пот со лба.

— Ты прости, Алексей, что я в твою епархию лезу, но не стоит ли поискать в окрестностях брошенный грузовой мобиль и с его помощью возить дрова из леса?

— Ты думаешь, мать Евдокия? — встрепенулся дядя Леша, но его пыл охладил отец Иаков,

— Остынь, Алексей! Не могу понять, по чему и зачем, — сказал он, снимая и аккурат но сматывая веревки, которыми были увязаны дрова на санях, — но вся техника, которую мы встречали на дорогах, была разбита и искорежена.

— Люди ломали машины от отчаянья, — объяснил Драган, набирая дрова, чтобы сразу нести их на веранду, где у стены дома уже поднималась длинная аккуратная поленница. — Когда теряешь почти все, чем дорожил в жизни, возникает искушение уничтожить и то немногое, что еще осталось. Я прошел через это, я чуть-чуть самого себя не потерял.

— Глядеть спокойно не могу на бедных "бурлаков" наших, — вздохнула мать Евдокия. — Что есть "бурлаки"? — спросил Драган.

— Бурлаки в старину на Руси тянули по рекам суда с помощью длинной веревки — бечевы, — пояснила мать Евдокия.

— Может, Лебедя привезти на подмогу? Пусть в Бабушкином Приюте будет "лошадка, везущая хворосту воз".

— А что есть "лебедь"? — спросил Драган. — Я мнил, что лебедь есть птица.

— Нет, — пояснил дядя Леша, — это конь по имени Лебедь, в Долине у нас живет. По национальности француз, но воспитан при монастыре, так что не волнуйся, ревнитель православия.

— А!.. — сказал Драган и понес в дом огромную охапку дров

— Не пойдет, дядя Леша, — сказала мать Евдокия, спустившись с крыльца и тоже набирая охапку дров. — Лебедя дети Долины ни за что не отпустят. Ты лучше потом смастеришь тележку, чтобы он мог наших новых детей по Долине катать.

— Хорошая мысль, мать Евдокия. Запиши, а то забудешь.

Они один за другим прошли с дровами на веранду и начали складывать их у стены в поленницу.

— Дядя Леша, я, кажется, знаю, как можно наладить доставку дров из леса без бурлачества, — сказала мать Евдокия, укладывая поленья. — Сказывай, умница.

— Наш монастырский мобиль — ты теперь сможешь его починить?

— Вестимо. Теперь у меня есть инструменты и детали. Починю, двигатель-то у него цел.

— Ну вот. Когда мы приедем в Бабушкин Приют за очередной партией людей, мы пригоним сюда наш монастырский мобиль. Потянет он сани по снегу?

— Потянет, куда денется! Я знаю, как приспособить его колеса для езды по глубокому снегу.

— Это будет великолепно! — заметил отец Иаков, аккуратно укладывая дрова. — Если у нас будет мобиль, который сможет проходить по глубокому снегу, мы сможем использовать его не только для вывоза дров из леса.

— Понял! — сказал дядя Леша. — Скажем так: днем, пока ваши лесорубы валят деревья и готовят дрова, два человека, один за рулем, другой с оружием, могут обшаривать окрестности в поисках погибающих людей. А к вечеру они возвращаются и вывозят дрова из леса.

Когда с дровами было покончено, "бурлаки" пошли в дом отогреваться у камина.

— Мать Евдокия, из вашего разговора с Алексеем я понял, что вы собираетесь не только детей, но и других людей отсюда перевозить в Долину? — спросил отец Иаков.

— Конечно. Я думаю, Матушка благословит в следующий заезд забрать у вас всех стариков и больных. Только просьба к вам большая, батюшка! — Слушаю, мать Евдокия.

— Подготовьте этих людей к жизни в Долине. До сих пор с нами спасались лишь те, кто сознательно отверг Антихриста.

— Да, я понимаю. Какой-то отбор должен быть. Но в значительной степени он и так происходит. — Каким образом?

— Самым естественным. Скорбь и любовь, действуя по отдельности, зачастую озлобляют людей или делают их себялюбцами. Но когда скорбь вдруг встречается с любовью — это очищает. Почти ни у кого из тех, кого мы подобрали на дорогах, уже нет четкой печати Антихриста, их страдания и наше сострадание к ним почти стерли ее.

— Вот именно — почти! — заметил Драган. — У шести наших гостей еще сохранилась печать. Упрям человек! Но с этих я глаз не спускаю.

— Драган у нас теперь ответственный за безопасность вместо Ланселота, — пояснил отец Иаков

— У меня же опыт, я сам был скорбным негодяем. Пускай в вашу Долину, мать Евдокия, отправляются не те, кто мечтает круглый год есть фрукты и пить молоко, а те, кто хочет круглый год ходить на церковную службу. Такой критерий!

— А молоко и фрукты мы будем возить сюда и для тех, кто останется.

— Немногие у нас останутся, — сказал отец Иаков.

— Не грусти, отец Иаков, ты себе новых наберешь! — сказал дядя Леша, ободряюще похлопав священника по плечу.

— Что же такое эта ваша Долина? — спросил отец Иаков. — Почему, как вы рассказываете, в ней и тепло, и светло, и природа человеку совсем не враждебна?