Дети разлуки - Васкин Берберян

Крайне возбужденный, он поставил фотографию на место и стал перебирать другие, дрожащими руками и тяжело дыша. Наконец он нашел фотопортрет и на первом плане лицо, которое искал. Он приблизил фотографию к свету и стал тщательно рассматривать ее, каждую деталь.

Наконец упал в кресло, почти в астматическом припадке, ему не хватало воздуха.

– Микаэль, ты здесь?

Появилась Роз и уставилась на него с удивлением, держа в руке фужер с шампанским.

Микаэль поднял глаза и, когда их взгляды встретились, почувствовал, насколько близка ему эта женщина, вне всякого ожидания.

– Сто сорок три тысячи долларов! – победно объявила она.

– Извини меня, Роз, – ответил он, – но мне нехорошо.

И он оставил ее там, ничего не сказав, сбежав, как вор, и направившись прямо к парковке.

– Добрый вечер, господин Делалян. Домой к Мегоянам? – уточнил Дейв, как только увидел его, запыхавшегося, на стоянке.

Микаэль бросился на сиденье и глубоко вздохнул.

– Мы можем позвонить Азнавуру куда-нибудь?

– Что, простите?

– Можно позвонить Эмилю на мобильный?

– Мне очень жаль, но он всегда отключает телефон во время концертов.

– А где он сейчас?

– В Опера-Хаус, там шоу в полном разгаре, – ответил Дейв, посмотрев на часы.

– Сколько туда ехать отсюда?

– М-м-м… двадцать минут, полчаса.

– Отвези меня туда, и, прошу тебя, как можно быстрее, – взмолился он таким тоном, что водитель встревожился.

– С вами все в порядке, господин? Могу я сделать что-либо для вас?

Микаэль покачал головой.

– Чем быстрее ты меня туда доставишь, тем лучше, – ответил он и молчал потом всю дорогу.

– Вот и приехали, – объявил Дейв, припарковавшись у тротуара.

Микаэль увидел простое здание из красного кирпича с золотой надписью «Opera House» над входом, как в каком-то захудалом английском пабе.

– Можно войти?

– Конечно! – засмеялся Дейв. – Достаточно купить билет, – сказал он, указывая на кассу в холле.

Как только Микаэль вошел в зал, на него тут же обрушился плотный пульсирующий красный свет задника сцены. В театре было битком людей. Пронзительный звук электрогитары скреб воздух, стены дрожали, и толпа качалась в ритме, задаваемом струнами.

На сцене молодой человек с ангельским лицом пел что-то, полное ярости, отвращения, искреннего страдания, Endless, Nameless, тряс длинными светлыми волосами, пока его худое и обнаженное тело в одних трусах вибрировало, как пневматический молоток. Его фигура вызывала в памяти фигуру Иисуса, когда Сын Человеческий был раздет и поднят на кресте.

– Курт! Курт! – орала толпа в экстазе.

Ошеломленный Микаэль старался вникнуть в эту атмосферу, неожиданно открыв для себя, что, в сущности, ему нравится здесь: было что-то успокаивающее в голосе, в ритме, даже в декорациях, будто бы можно было выплеснуть свои тревоги на этого ангела, который принимал на себя, как новый Мессия, чужие страдания.

– Тебе тоже нравится «Нирвана»? – крикнул ему в ухо молодой парень, окинув его взглядом с ног до головы, немного удивившись его серому «лондонскому» костюму, но оценив длинные волосы, хотя и седые.

Микаэль собрался уже ответить, когда в задымлении, обволакивающем сцену, он заметил Азнавура. Тот стоял в стороне вместе с Матиасом и Гаро и покачивался в ритме вместе с другими. Микаэль стал продвигаться в этом человеческом море, как утопающий, который хочет добраться до спасительной шлюпки.

– Друг мой, дорогой мой друг, – сказал он спустя некоторое время, бросившись в объятия Эмиля, а в голове его стоял образ того брата, которого в реальности у него никогда не было, но который всегда был внутри него.

Азнавур улыбнулся, удивленный таким взрывом эмоций.

– Да что случилось? Мир перевернулся? – кричал он поверх плача электрогитары.

25

Торонто, декабрь 1991 года

Артур открыл дверь на третий стук.

– Привет, Роз.

Два глаза цвета янтаря смотрели на него из-под меховой шапки.

– Привет.

– Как поживаешь? – спросил психоаналитик с искренней заинтересованностью.

Роз помедлила, тогда он втянул ее за руку внутрь офиса и закрыл дверь.

– А тебе идет, – сказал он, показывая на шапку и приталенное каракулевое пальто, которое подчеркивало ее стройную фигуру.

Она обняла его, да так и замерла, не отрываясь некоторое время, будто хотела впитать его энергию.

– Я так странно себя чувствую. Иногда мне кажется, что я нахожусь в самом разгаре драмы абсурда.

– Жизнь вообще театр, – сказал Артур, улыбаясь.

– Сегодня давай поговорим здесь, в гостиной, – предложила Роз, бросив взгляд на полуприкрытую дверь кабинета.

– Как хочешь.

– Можно мне чаю? – попросила она, снимая шапку. – И какого-нибудь печенья! – добавила вслед Артуру, который уже суетился на кухне. Потом она подошла к огромному витринному окну и засмотрелась на великолепную панораму, открывавшуюся с пятьдесят четвертого этажа.

– Предпочитаешь пить стоя? – спросил Артур, появившись на пороге с подносом в руках.

Роз улыбнулась и плюхнулась в одно их мягких удобных кресел, под картиной Ботеро, изображавшей ожиревшую Мону Лизу.

– Как он отреагировал? – спросил Артур, поставив чайник на столик.

– Кто? Акоп?

– Нет, Микаэль.

– Сначала убежал, я же тебе рассказывала, – начала она. – А я, естественно, не поняла почему, пока мне не позвонил его лучший друг, Эмиль Мегоян.

– Его товарищ по колледжу в Венеции?

– Да, для Микаэля он как брат, которого у него никогда не было, по крайней мере, до сих пор. – Она говорила с необычной легкостью и поняла это, когда обратила внимание, что выражение лица Артура изменилось.

– Неожиданно узнать, какой была твоя биологическая семья, не говоря уже о том, что у тебя есть сестра и брат-близнец! Должно быть, это травмирует, нет?

– Да, – пробормотала Роз, втягивая аромат горячего чая, который, как ей показалось, отдавал слегка шафраном. – Мама говорила, что они были настолько похожи, что даже отец не различал их.

Психоаналитик сидел, подперев подбородок руками. Обычно этот жест означал, что он обнаружил что-то значительное.

– Более того, – возбудилась Роз, – я узнала, что подростком Микаэля мучили паранормальные видения.

Артур слушал ее очень внимательно.