Хозяин Соколиного гребня - Кэтрин Коултер

– В моей жизни было немало странных поворотов, Чесса, но самый странный из них – это ты. Нет, не пытайся со мною спорить – ты же знаешь, что это правда. Ты знаешь, что обвела меня вокруг пальца, заставила плясать под свою дудку, вынудила меня забыть обо всем и даже отказаться от данного слова. Ты столько раз беременела, не рожая, что ни одной женщине тебя не переплюнуть. И вот ты опять прибегла к этому трюку, и теперь я должен отбросить все помыслы, кроме сладострастных. Каждый раз, когда я гляжу на тебя, я думаю о том, как буду любить тебя, целовать, ласкать, входить в твою горячую, размягченную плоть. Когда подобные мысли воплощаются в действия, женщина не может не зачать ребенка. Так что нам с тобой не нужно предпринимать никаких дополнительных усилий – все произойдет само собой. Надеюсь, ты не сказала Варрику, сколько месяцев ты беременна моим ребенком?

– Об этом он не спросил, – пробормотала она, целуя Клива в подбородок. – По-моему, он так удивился, так оторопел от неожиданности, что ему просто не пришло в голову поинтересоваться сроком. Но возможно, он уже начал думать об этом нынче днем или вечером. – Она попыталась снова притянуть Клива к себе, но он не шелохнулся, неподвижно глядя на нее сверху вниз, опираясь на ладони. Чесса ласково провела руками по его спине и ягодицам. Он сдвинул брови, но она только стиснула его сильнее и улыбнулась.

– Тебя так приятно трогать, – прошептала она и выгнулась вверх, однако ничего этим не добилась. Ее пальцы протиснулись между его бедрами, лаская его, наслаждаясь прикосновением к его плоти, – Не надо, – пробормотал он. – Я люблю тебя, Чесса, чего скрывать, хотя я вовсе не хотел в тебя влюбляться. Однако сейчас мне не до любовных игр. Послушай меня, Чесса, послушай внимательно. Ты умна, и тебе не нужно объяснять, что как раз сейчас мой отец решает, что ему делать с тобой, с нами обоими. Это тревожит меня, потому что мой отец безжалостен и не остановится ни перед чем. Он желает тебя. О всемогущие боги, неужели каждый мужчина на этой треклятой земле желает тебя? Неужто отныне мне придется заглядывать в глаза всякому встречному и поперечному, чтобы убедиться, что в его глазах нет вожделения и они не устремлены на тебя?

– Вспомни, Кляв: Рагнор вовсе не горел желанием взять меня в жены. Он хотел жениться либо на Утте, либо.., на тебе.

– Об этом ты могла бы мне и не напоминать, – проворчал Клив. – А теперь замолчи и не давай воли рукам. Я говорю серьезно, Чесса. Послушай, мне надо подумать, надо решить, какую тактику лучше всего избрать. Ты права, пока я еще не могу убить его. Но можешь быть уверена: завтра он непременно захочет узнать, когда именно должен родиться наш ребенок. О проклятие, да раздвинь же ты ноги и дай мне взять тебя. Возможно, на этот раз мое семя проникнет глубоко в твое лоно и ты наконец забеременеешь.

Он больше не ласкал ее, только развел ее ноги еще шире и вошел в нее резко и глубоко. Он закрыл глаза, стараясь отвлечься от сладкого ощущения ее мягкой плоти, охватившей его плоть. Он вошел в нее легко, она была готова принять его, однако он знал: если он не замедлит темпа, она не получит от этого совокупления никакой радости. Конечно, она сама будет виновата – никто ведь не тянул ее за язык говорить об этой очередной мнимой беременности, но он тут же отбросил эту мысль, едва она пришла ему в голову. Он не думал о ребенке – ни когда припал к ее губам, ни когда она судорожно изогнулась вверх, крича от наслаждения. Он улыбнулся, погружаясь в нее опять, еще настойчивее, резче, и она протолкнула его еще глубже и принялась гладить руками его спину в такт его ритмичным движениям.

– Я люблю тебя, – проговорил он, достигнув вершины наслаждения.

Когда он опустил голову, тяжело лежа на теле Чессы, она шепнула ему на ухо:

– Ты говорил Меррику и Ларен о каком-то замысле. В чем он состоит?

* * *

– Я хочу построить для себя отдельную усадьбу, – сказал Клив Варрику. – Я хочу поставить ее к югу от озера, в том месте, где есть много пологих холмов, долин и цветущих лугов. Я с детства помню тамошний водопад и особенно яркую зелень растущих там деревьев и кустов. Еще я припоминаю, что там было много валунов и почва вокруг них была вся устлана густым, пышным мхом. На востоке там есть достаточно ровной пахотной земли, на которой можно выращивать хлеб. Возможно, некоторые из твоих людей захотят поселиться там вместе со мной. В конце концов они научатся быть верными мне, ведь ты, я знаю, хочешь именно этого.

– Разумеется, мои люди будут преданы не только мне, но и тебе, моему сыну, – сказал Варрик – Игмал уже сейчас готов умереть за Кири. Твоя дочь очень похожа на тебя, Клив, похожа во всем, кроме разных глаз и шрама. Я бы хотел, чтобы ты рассказал мне о ее матери. Она умерла при родах?

Клив ничего не ответил, только отрицательно покачал головой.

– Когда ты был маленьким, тебе очень нравилось то место, которое ты мне сейчас описал. Ты проводил там много времени.

– Да, я был совсем мал, когда меня чуть не убили, – тихо сказал Клив и замолчал, глядя на огонь в очаге. В воздухе витал крепкий аромат свежесваренного меда. Его сделала Кейман. Этот хмельной напиток получался у нее таким же вкусным, как у Утты. К его запаху примешивался запах горячей утренней каши и пчелиного меда, который собрала Аргана. Наконец Клив заговорил снова:

– Когда я вспомнил все, я решил, что это ты, мой отчим, пытался убить меня. Теперь я знаю, что это не так.

Варрик протянул к огню ноги, обутые в черные кожаные сапоги. Штаны у него тоже были черные, такие же, как и сшитая из мягкой тонкой шерсти туника с пышными рукавами. Он долго молчал, потом сказал:

– Я знаю, кто пытался убить тебя. У меня с самого начала не было сомнений в том, кто это сделал, потому что никому другому твоя смерть была не нужна. Но я надеялся, что ты не станешь спрашивать меня о нем. Мне не хотелось бы причинять тебе новую боль.

– Кто это был?

Варрик посмотрел в глаза своему сыну:

– Я знаю, тебе будет горько узнать правду. Это был Этар, твой брат. Ему тогда было четырнадцать. Он посмотрел на твои глаза и понял, что ты не сын его отца, что ты произошел от моего семени. Он сообразил, что ты мой сын. Девочки так ничего и не заметили, но Этар разгадал правду. И с этой минуты он возненавидел тебя так же, как ненавидел меня.

Клив отшатнулся, как от удара.

– Нет, – прошептал он хрипло, – нет, только не Этар! Я так любил его, я его боготворил! И он никогда не показывал мне, что он меня не любит. Никогда.

– Да, он хорошо скрывал свои чувства. Он попытался убить тебя очень скоро после того, как узнал правду. Полагаю, меня он хотел убить еще больше, чем тебя, но это было ему не по силам. Благодарение богам, с тобой у него тоже ничего не вышло. Несмотря ни на что, ты остался жив. Мне жаль, что тебе пришлось пятнадцать лет провести в рабстве. Я не могу себе представить, как ты жил все эти годы и сколько ты выстрадал. Думаю, эти пятнадцать лет оставили на тебе много шрамов, Клив, – не только тот, что рассек твое лицо, но и другие, которых никто не может увидеть. Но теперь все это позади. Ты вернулся домой. Здесь ты в безопасности.