Час скитаний - Алексей Алексеевич Доронин

Это была не колонна, перевозящая грузы, фураж или пленных, а боевое соединение. Причём элитное. Не какие-то служившие Орде «чучмеки» (как презрительно называли присягнувших ЧП наполовину цивилизованных людей, чумазых, не глядя на их народность и язык). Отборные бойцы, оставленные специально для прикрытия восточных рубежей и уничтожения тех, кто дерзнёт вторгнуться на земли Орды.

И хотя они могли выглядеть со стороны как обычный караван грузовиков, вывозящий награбленное, на самом деле каждый из этих грузовиков имел спрятанную под брезентом пулеметную турель и бронирование, а внутри сидели не грузчики и не фуражиры, а солдаты. Причём лучшие. И командовал ими человек по кличке Ящер. Про которого в Калачёвке многие думали, что он не совсем человек.

* * *

– Пожалуйте, – двухметровый телохранитель-референт в чёрном сюртуке, специально сшитом под старину, объявил о его приходе и открыл дверь.

Проходя мимо охранника, Петраков отметил, что не может понять, надет ли на нём бронежилет, – настолько он был мощным. А ведь этот бугай, одетый как гробовщик из прошлого, выполнял ещё и функции секретаря. Значит, совсем не был туп. У него ещё имелся брат. Звали их Фома и Ерёма, но эти имена не были даны им при рождении. Похоже, у братьев имён вообще не было, только клички. Не близнецы, но похожи сильно. Уже никто не помнил, когда они прибились к их компании. Ещё зелёными пацанами, дикими, почти Маугли. Но старший, Фома, умел читать, и секретарём был он, а Ерёма мог похвастаться только мускулами.

У других членов Кабинета секретарши по старой традиции – женщины, но Уполномоченный считал баб чем-то вроде полезной мебели и никогда бы им не доверился. Жён у него было несколько, одна из них даже «официальная», но никто их не видел, и жили они не в резиденции, а в отдельном доме. Если и выходили из него, то под надзором и с соблюдением конспирации.

– Ваше превосходительство, – генерал Петраков изобразил краткий поклон, входя в круглое помещение комнаты для заседаний на третьем этаже бывшего дворца Гоги. – Срочные новости. Конфиденциально.

Первые десять минут заседаний записывались на видео «для истории», поэтому надо было разыгрывать комедию. Эти минуты заполнялись формальной чепухой. Более важные вопросы обсуждали по-простому, когда секретарь выключал камеру.

Виктор поднял руку, и его перст указал в сторону двери.

«Всем вон», – означал этот жест.

Шонхор, Иван Петрович Востриков и Степан Рябов, министр внутренних дел, также известный как Рябой, заторопились к выходу.

Рябов шагал размашисто, как на параде своих опричных войск, дознавателей и штурмовых хоругвей под пёсьими знамёнами. Он действительно был с оспинами от перенесённой в детстве инфекции, но их скрывала борода, которая покачивалась в такт шагам. Нагайка на боку не позвякивала. На совещание он не осмелился бы надеть украшенную, хотя любил побрякушки. Рябой и надушиться любил, и за растительностью на лице ухаживал, хотя в его мужественности трудно было сомневаться. Нескольких шутников, тайком насмехавшихся над ним, его молодцы куда-то увезли, и больше их никто не видел. В отряде «Пёсья голова» были бойцы ещё злее, чем дикие убыры. Но к правителю он всё же пришёл не надушенным. Виктор имел волчий нюх, и любые посторонние запахи ненавидел.

Министр экономики Шонхор Борманжинов переставлял ноги не так резво. В последнее месяцы царедворец набрал немного лишнего веса. Лицо оплыло, глаза стали напоминать щёлочки. Сказалась служба в тылу и то, что в дальние походы он больше не ходил. А может, заедал стрессы. Ведь работы у него было невпроворот.

Изобретатель Востриков держался уже более уверенно, чем полгода назад. Он больше не выглядел рохлей-интеллигентом, «Самоделкиным» его теперь редко называли. Роль Вострикова в великих проектах ЧП была велика, и он часто бывал на личных аудиенциях у правителя. Похоже, его считали незаменимым. И только отсутствие у него амбиций притупляло ревность остальных. Считалось, что изобретатель часто витает в облаках и там, в астрале, ему являются его грандиозные проекты, вроде изменения русла великих рек, восстановления атомных электростанций и даже хоккейных стадионов. Правителю эти идеи нравились. Хотя Генералу казались фантастикой.

Самоделкин был странным. Когда он волновался, слова у него удваивались и даже утраивались: «гениальное правильное верное решение, Ваше превосходительство». Петраков где-то читал, что это признак какой-то душевной болезни. Но свои обязанности чудак выполнял отлично.

А вот Шонхор и Рябой были людьми земными. И Генерал подозревал, что оба имеют на него зуб, а возможно, пытаются аккуратно под него копать. Хотя он их обоих вытащил из грязи, поднял до нынешнего статуса. Но благодарность – редкое качество у людей такого типа.

Возможно, они узнали, что Петраков болен. Наверное, кто-то из врачей не умеет держать язык за зубами. И думают, что Акела скоро промахнется, и место по правую руку от правителя может стать вакантным.

Поскольку они знают, что место Уполномоченного не освободится никогда, то пределом мечтаний для них остаётся позиция Генерала.

«Идиоты. Я Витька знал, когда он ещё босиком по дорогам ходил и груши вместе со мной воровал. А они думают, что меня заменят. Нет, я не должен сдохнуть раньше времени. Иначе все посыплется… Лебедь, рак и щука. И самовлюблённый недоучка во главе. А ведь солнцеликий даже не пытается соблюдать политес перед подчинёнными. Конечно, на то он и правитель. Выставил за дверь, как холопов. Может, он и прав… но…»

Пропуская троицу и одновременно пожимая им руки, Петраков пытался уловить недовольные взгляды, но они хорошо умели держать лицо, и с виду были радушны, а Рябов даже смотрел на него с заискиванием собаки, что не очень вязалось с его бравым обликом.

«Ну и пусть строят свои козни. Я не позволю им угробить наше дело. Найти бы, кем их заменить… по одному».

– Сейчас передали по радиоэстафете, что Ящер радировал из Уфы, – произнёс Генерал, когда дверь за министрами закрылась. «Гробовщик» тоже остался с той стороны вместе с двумя гвардейцами-нохчи, имевшими телосложение борцов, но ниже Фомы на голову. – Это сейчас наша восточная граница. После того, как мы передислоцировались из Ишима.

– Я помню, – раздражённо произнес правитель, будто ему напомнили о чём-то неприятном. – «Выпрямили границу», значит. Это была твоя идея, не моя. Я бы не отдал этот кусок. И не мудри. Говори по-русски, Миша. Вот так: «Мы сбежали из Ишима, как трусливые собаки». Да?

– Так вот… Ящер… – мягко напомнил Генерал правителю, – разбил этих гадов. Засаду устроил, окружил во время бури и вырезал почти всех. Пленные тоже есть. Наш человек, проводник, себя в