Цена империи. Чистилище - Влад Тарханов

Сложилась неоднозначная ситуация, ибо нельзя официально осудить и наказать того, кого официально нет. Как известно, Георг Эркард был признан умершим, а Джеймс Найки нигде не родился, не был крещён, словом, его не существовало. Сложную ситуацию разрешил действующий премьер-министр Уильям Гладстон и предложил объявить Эркарда-Найки самозванцем и сумасшедшим. Такой выход устраивал всех, тем более что первоначально местом пребывания этого несчастного умалишенного была выбрана Бетлемская королевская больница, более известная под названием Бедлам. Тот жуткий режим содержания пациентов и крайне жестокое обращение с ними делало замок Иф, описанный великим Дюма в романе «Граф Монте-Кристо», просто-таки райским уголком. Но неугомонный дядюшка, до которого дошли слухи о неприятностях у племянника, сумел вовремя вмешаться, и в результате Эркард-Найки был помещён в один из приютов для сумасшедших, в которых администрация имела более прогрессивные взгляды на тех, кто проходил у них лечение, и не рассматривала их как бесправных узников. Считая трудотерапию весьма эффективным средством лечения, пациенты, коим позволял возраст и здоровье, а также владевшие каким-либо ремеслом, работали в местных мастерских, а доходы с продажи изготовленных товаров шли на финансирование приюта. Остальные могли ухаживать за обширным садом и огородами, благодаря которым свежие фрукты и овощи не были редкостью в их повседневном меню.

Разумеется, Джеймс выбрал работу в саду, ибо одно дело– провести половину дня на свежем воздухе, и совершенно иное– находиться в тесном помещении мастерской, сгорбившись за верстаком, тисками или кузнечным горном, вдыхая малоприятные ароматы олифы, канифоли, краски или окалины и рискуя заработать туберкулёз. Здоровый физический труд, неплохое питание, а ещё и библиотека помогали жить, ждать и надеяться рано или поздно выйти на свободу.

Учитывая примерное поведение Джеймса, а также просьбы неких почтенных джентльменов, подкреплённые регулярными пожертвованиями радующих глаз денежных сумм, кои вовсе необязательно вносить в приходные книги, позволили выделить ему отдельную комнату. А если добавить сюда и наличие мужской команды по крикету, и длительные прогулки на природе, то кто-нибудь иной мог смириться и не желать себе иной жизни. Но Джеймс относился к иной породе мужчин, и он не желал согласиться с тем, что заключённый с ним в далёком 1852 году устный договор будет так грубо нарушен стороной, коей фактически являлась Британская империя и от имени которой выступал действующий на то время премьер-министр. Следовательно, и он теперь может считать себя свободным от любых обязательств и посвятить свою жизнь лишь одной цели– мести.

Для начала следовало определить, кто виноват в случившемся и почему того, кто верой и правдой служил Британской короне, рисковал своей жизнью, устраняя её врагов, превратили в изгоя. Как ни странно, нужный ему ответ он нашел в одной из книг, написанных Жюлем Верном, что нашлись в библиотеке. Желая освежить в памяти французский язык, Джеймс выбрал томик с романом «Les Enfants du capitaine Grant»[109]. Взяв книгу в руки, он её открыл. Как говорится, «на удачу», и его глаза сразу же остановились вот на этой фразе: «…нельзя же обыскать всю Патагонию, чтобы найти трех человек– трех шотландцев!» И тогда всё встало на свои места: сним расправились лишь только из-за того, что он был шотландцем, вставшим на пути успешной карьеры чистокровного английского аристократа, и в этом устремлении его поддержала вся мощь британского государственного аппарата. То, что он остался живым и не сидит на цепи в Бедламе, это чудо, которое сотворили его дядя и несколько друзей, занимающих не самые заметные должности в Форин-офисе. А следовательно, пусть торжествует ветхозаветный принцип: око за око, зуб за зуб.

Но пока Джеймс копил ненависть и лелеял планы мести, за стенами приюта и за пределами Британии, на континенте, назревали большие изменения. Балканы опять представляли собой готовый взорваться паровой котёл. Турция с привычной для себя жестокостью потопила в славянской кровушке Боснийско-герцеговинское и Апрельские восстания. Злодеяния османов против христиан были настолько ужасны, что даже европейские государства выражали свое сочувствие, собираясь по своему обыкновению этим и ограничиться. Россия поступила иначе и стала готовить армию к войне. В такой ситуации, как любил говорить король Пруссии Фридрих Великий, «один шпион стоит целого полка гренадеров». И когда в 1876 году премьер-министр Бенджамин Дизраэли, граф Биконсфильд активизировал антирусские действия на всех фронтах тайной войны, о Джеймсе вспомнили. Для начала ему дали возможность покинуть пределы приюта и уехать в Эдинбург. В этом шотландском городе ему предстояло занять необременительную должность помощника садовника королевского ботанического сада, который был детищем известного ученого Джона Хаттона Бальфура. Сей почтенный естествоиспытатель своей бородой и высоким лбом напоминал ветхозаветного пророка, а перечень научных регалий в визитке мог бы вызвать своей длиной и пышностью зависть у многих герцогов и графов. Если кратко, то он звучал так: профессор медицины и ботаники, хранитель Королевского ботанического сада и ботаник королевы в Шотландии, член Лондонского королевского общества, почётный доктор Сент-Эндрюского университета, почётный доктор Эдинбургского университета и прочая, прочая, прочая.

Несмотря на всё вышесказанное, Древесное Волокно, так за глаза студенты местного университета окрестили своего любимого преподавателя, был жизнерадостным и остроумным человеком, обожал длительные пешие прогулки, во время которых рассказывал занимательные истории о местной растительности и геологических особенностях окрестностей Эдинбурга. В его изложении переплетались две, как будто совершенно несовместимые, науки: ботаника и теология. Пребывание рядом с таким человеком, работа в саду и рокарии, где среди камней были высажены растения и поставлены таблички с их названиями, и свободный доступ к университетской библиотеке создавали идеальные условия для реабилитации Говарда Анмемори. Да, бывший пациент приюта приобрел не только новую работу, но и новое имя, а также шанс вернуться в строй. Но пока ему предстояло заново привыкать к обычной жизни, находясь под негласным надзором полиции, для исключения нежелательных действий, кои могли бы даже косвенно повредить безупречной репутации Форин-офиса. Новоиспеченный помощник садовника сделал вид, что принимает правила игры, и проводил дневные часы в саду, а вечерние посвящал чтению. С наступлением осени, а затем и зимы, Говард чаще посещал библиотеку, и эти занятия не смогли не вызвать одобрение и поддержку Бальфура. Постепенно все окружающие привыкли к новому служащему, он перестал вызывать удивление, появились новые объекты для сплетен, и со временем надзирающие за ним полицейские агенты практически утратили интерес к этому «книжному червю». Именно этого и добивался Ричард Хьюз, ибо теперь такой псевдоним Говард избрал для себя. И орудием мести должен был стать роман, стиль которого напоминал произведение Джонатана Свифта или же некоторых писателей-фантастов XIX века.

Представьте себе: вымышленная вселенная, в которой в постоянном противоборстве находятся две империи: континентальная и колониальная. А далее весьма подробно показана подготовка и организация убийства наследника некого Кесаря. Естественно, имена и названия не имели никакого отношения к реальной истории и географии, но приводились такие подробности и факты, что, как говорили древние римляне: Sapienti sat[110]. Когда книга была закончена и вычитана, начались поиски издателя, который не имел обыкновения выбрасывать в мусорное ведро рукописи, поступившие по почте от неизвестного автора, достигли предварительных договорённостей. Это была бы нерешаемая задача для Говарда Анмемори, но для Джеймса Найки не вызвало затруднений.