Глубокая разведка - Владимир Добряков

Наташа включает воспроизведение, и на нас обрушивается ворох того, что здесь называется «композициями». Фильтруем незатейливую музычку и вслушиваемся в назойливо повторяющиеся рефрены. Впечатляет. «Сегодня мы вдвоем останемся, а утром навсегда расстанемся…» «Целуй меня везде…» «Простые движения…» «Пять минут на любовь, и не больше!» Тут даже Вир не выдерживает:

— Я заметил, что здесь даже кошки на общение с котом тратят времени гораздо больше.

— Верно, Вир! — смеется Анатолий. — Была когда-то теория «стакана воды». То есть отправление половых потребностей должно быть таким же простым, как и утоление жажды. Похоже, в этой Фазе «стакан воды» воплощается в жизнь.

— Точно, — соглашается Наташа, — и не только в этой Фазе А я еще ничего не говорила вам о таком пласте музыкальной, с позволения сказать, культуры, где звучит откровенная матерщина. Причем иногда без толка и без смысла, лишь бы в рифму. Хотите послушать?

— Избавь, Наташенька, — морщусь я. — Этих шедевров словесности я досыта наслушался в забегаловках. Тем более я догадываюсь, что ты хочешь нам продемонстрировать. Какие-нибудь «сникерсы-йогурты»?

— Во-во! Угадал! — смеется Наташа.

Лена с Демидовым беседуют довольно долго. Наконец они появляются. На лице у Демидова какое-то недоуменное выражение. Лена сразу проходит на кухню, а Петр отзывает меня в сторонку.

— Извините, Андрей Николаевич, — начинает он.

— Стоп, Петр! — прерываю я его. — Раз уж мы в одной команде, раз мы принимаем тебя в свою семью, давай — на ты и без официальностей. Я для тебя — просто Андрей.

— Хорошо, Андрей, — соглашается Демидов. — Будем на ты. Но объясни мне, ради бога, зачем она со мной так долго беседовала на такие отвлеченные темы?

— Что значит, отвлеченные?

— Сначала мы с ней беседовали о литературе и поэзии. Потом ее вдруг заинтересовало, кого я предпочитаю: Баха, Чайковского, Бетховена или Моцарта. Дальше мы вновь переключились на литературу и поговорили о Петрарке, Данте, Шекспире, Франсуа Вийоне и Омаре Хайяме. После этого она вдруг взялась выяснять, какую я картошку предпочитаю: жареную, печеную или вареную. А если вареную, то в мундире или чищеную? А какие блюда из мяса, дичи и рыбы я знаю и какие умею сам готовить? А как я их готовлю? А в завершение…

Петр заметно смущается, и я его подбадриваю:

— Смелее! Что было в завершение?

— В завершение она начала допытываться, какое она произвела на меня вчера впечатление в этом красном платье, сетчатых колготках и красных туфельках. Потом вдруг поинтересовалась, как должна одеваться женщина, чтобы возбудить во мне желание. А под конец спросила, в каком виде я хотел бы ее видеть. Что, по моему мнению, ей больше всего идет?

— И что ты ответил?

— Я ответил, что этот голубой халатик и белые тапочки идут ей лучше всего. Не хватало, на мой взгляд, белых носочков или гольф и белой ленточки в волосах. И еще я добавил, что было бы неплохо, если бы она застегнула повыше «молнию» и не так широко распахивала полы халата.

— А она что сказала?

— Она засмеялась, похлопала меня по плечу, чмокнула в щеку и сказала: «Молодец, Петруша!» После этого мы вышли. Объясни, был ли во всем этом какой-то смысл? Или я совсем дурак? Ты улыбаешься. Я сморозил глупость?

— Нет, Петро! Мне самому трудно представить, что и как у тебя выпытывала Лена и почему она задавала тебе именно такие вопросы. Но поверь мне, я достаточно хорошо ее знаю, чтобы уверенно сказать: это был далеко не праздный разговор. Когда Ленка проводит такое собеседование, она зря ни одного вопроса не задаст. Раз вы закончили, значит, она уже сделала выводы.

— И какие она могла сделать выводы? — пожимает плечами Петр.

— А мы сейчас у нее самой спросим, — говорю я, увидев, как Лена выходит из кухни, уплетая на ходу приличных размеров бутерброд с ветчиной. — Ну, подруга, поделись своими впечатлениями.

— Прошу прощения, — извиняется Лена, — такие беседы пожирают уйму энергии. Есть хочу, ужас как! Что можно сказать? Из Петра может получиться неплохой хроноагент. В Нуль-Фазе мы бы за три-четыре месяца подготовили его на третий класс. Разумеется, без учета теоретического курса. А здесь, — Лена вздыхает, — здесь у нас нет даже тех примитивных условий, в каких мы готовили Толю с Наташей. Придется все делать на ходу. Но общее заключение такое: он нам подходит. Человек надежный, на него можно будет положиться и в критических ситуациях. Одно условие, Петр. Никогда, ни при каких обстоятельствах, не лезь поперек батьки в пекло. Без команды не только не стрелять, но и шагу не ступать. Раз уж мы берем тебя с собой, мы отвечаем за твою жизнь. Поэтому дисциплина, дисциплина и еще раз дисциплина!

— Это для него, полагаю, сложности не представляет, говорю я. — Как-никак, военный человек. Хотя, конечно, трудно, будучи комбатом, вновь начинать с рядового танкиста. Даже не со стрелка-наводчика, а с закидного. Но, думаю, Петр вполне все понимает, и с его стороны возражений не будет. Так?

— Не будет, — подтверждает Петр.

— Ну, и прекрасно, — говорит Лена. — А заниматься с тобой начнем прямо сегодня. Я сейчас помозгую над программой, адаптирую ее к полевым условиям и, с нами Время! Разумеется, все это будет не в ущерб нашей основной работе. И еще надо сделать поправку на то, что мы сейчас находимся во вражьем стане, и в любой момент следует ждать какой-нибудь пакости. Ты меня понял, Андрей?

Я киваю. Не знаю, что имела в виду Лена, но следует задуматься о пополнении нашего арсенала. Мы в самом деле живем как на вулкане и, просыпаясь утром, не можем сказать: где устроимся на ночлег. Жить таким образом, а тем более пускаться в дальнейший путь, имея одного члена команды безоружным, нельзя. Конечно, можно дать Петру автомат Анатолия или Наташи, как я отдал свой Виру. Но это — крайний и нежелательный вариант. Надо где-то искать оружие.

Но раз здесь рынок, и есть спрос на оружие, значит, должно быть и предложение. Были бы деньги, а они, слава Времени, у нас есть. Надо искать продавца. Нам нужны два автомата и два пистолета. Кроме того, требуется пополнить боекомплект автоматов и пулемета, гранаты. Неплохо было бы приобрести еще несколько «Мух». Тут я вспоминаю прапорщика, которого часто встречаю в небольшом ресторанчике. На какие средства этот скромный военный чин позволяет себе генеральские ужины? Надо будет с ним пообщаться.

Мы продолжаем работу и одновременно занимаемся с Петром. К работе его пока не привлекаем. На второй день я беру его в поход по забегаловкам. Мы вливаемся в группу пожилых мужчин, нещадно проклинающих нынешние порядки и пытающихся сделать неутешительные выводы: чем все это закончится и кому это нужно? Петр слушает и не верит своим ушам.

— Вот, вы — мужики молодые. Относительно, конечно. Вы еще можете пристроиться более или менее. Хотя скорее менее, чем более. Ни летчики, ни танкисты никому сейчас не нужны, даже опытные. Переучиваться вам придется. А мне и учиться не надо. Я в своем деле все знаю. Такого спеца, без ложной скромности, еще поискать надо. Но мне уже пятьдесят два. А когда тебе за сорок, сорок пять, на хорошую работу тебя не возьмут. Иди в сторожа, в дворники. Да и там ищут кого помоложе. Кто работать-то будет, если мы уже не нужны? Читаю объявление: «Требуется главный технолог на производство стеклопластиковых изделий. Опыт работы. Зарплата десять тысяч». Я и по образованию химик-технолог, и двадцать лет именно на таком производстве проработал. Деньги неплохие. Звоню, представляюсь. Кричат: «Ура! Срочно приходите!» Прихожу. Как только переступил порог, у них физиономии сразу киснут. «Вы нам не подходите». — «Почему?» — «Возраст. Мы берем не старше тридцати пяти лет». — «Да где же вы на это производство найдете опытного технолога, да еще и в таком возрасте?» — «Будем искать». — «Ну, ищите. Флаг вам в руки. Может быть, и найдется такой опытный дурак». — «Почему, дурак?» — «А если он опытный и производство знает, то он в таком возрасте к вам ни за что не пойдет. Вашей смолой да стеклянной пылью годика два подышишь и — привет. Потомством лучше не обзаводиться. Здоровое ли у тебя дите родится и выживет ли, одному богу известно. А если он в таком возрасте к вам все-таки пойдет, значит, он в этом производстве ничего не понимает. А мне о детях думать поздно, у меня внуки растут». Тут я по их физиономиям понял, что в точку попал. Не нужны им такие, кто об этом производстве всю подноготную знает. Только вот где они найдут такого, кто и производство знает, и о вредности его представления не имеет? Разве что идиота какого-нибудь?