Тингль-Тангль - Виктория Платова

Иным.

Нет-нет. Мика просто старается избегать резких формулировок,предпочитая им более обтекаемые определения (как в случае с редкойпсихологической особенностью), а ведь давно пора признать, что то, что онавременами видит слева от себя – не совсем лицо.

Совсем не лицо.

Креветки вместо глаз. Устрицы вместо губ. С носом иподбородком определиться труднее: иногда роль носа исполняет акулий плавник,иногда – куриное крылышко. При всем этом Ральф ведет с Микой беседы на самыеразнообразные темы, тембр его голоса не меняется и устричного писка не слышно.Происходящее волнует и сильно беспокоит Мику, ведь она относится к Ральфу снеизбывной нежностью. Давно нужно было поговорить с Ральфом, посоветовать емуобратиться к какому-нибудь блистательному, частно практикующему врачу, воттолько со специальностью врача могут возникнуть затруднения. Кто в состоянииоценить клиническую картину случившегося с бедняжкой Ральфом?

Отоларинголог, потому что задействован рот?

Окулист, потому что задействованы глаза?

Эндокринолог, пластический хирург, УЗИ-диагност?

А может, психиатр? Или психиатр нужен как раз самой Мике –вдруг с Ральфом все в полном порядке, а устрицы и креветки резвятся лишь в еемозгу?

Мика совершенно уверена в себе, а если кто и нуждается впсихиатре, так это ее сучка сестра.

В любом случае Ральф должен знать правду и о креветочныхглазах, и о пищащих устрицах, но сообщить эту правду до сих пор неподворачивалось случая. Да и разве Ральф поверит Мике?

Люди никогда не видят себя со стороны.

Ей бы тоже хотелось взглянуть на себя со стороны – так ливсе печально, как нашептывают ей металлические и деревянные трубки,составляющие конструкцию «музыка ветра». «Музыка ветра» висит над дверямиэзотерической лавки «Диббук» – тоже ближайшей к дому. Мика всякий раз заходит в«Диббук», чтобы купить китайскую логическую игру Маджонг, и всякий раз ее непокупает.

Многие поступки Мики непонятны ей самой, так как же онавыглядит со стороны?

Как она выглядела в раскосых глазах этого парня?

Не слишком отвратительно, иначе он никогда бы не поцеловалее. Существа, подобные этому парню, и не подумают прикоснуться губами к тому,что активно им не нравится. Ах, да, это был родственный поцелуй.

Не стоит об этом забывать, но смертельно хочется забыть.

Мика покидает вечерний «Ноль» в смятении, но и полнаятомительных и сладостных предчувствий тоже. У нее в руках пакет, в пакете лежатлюбовно упакованные жестянки, все шесть, дома она развернет их и всю ночь будетнаблюдать за тайной жизнью коптского и кельтского крестов, за тайной жизньюсвастики гремучей змеи и свастики солнечной птицы.

Возможно, ей будет знамение.

Возможно, на нее снизойдет благодать.

Ничто не должно быть исключено, когда речь идет об этомпарне, пусть и представленном графически, фрагментарно; частью, неосмотрительноотсеченной от единого целого.

Пик белых ночей прошел, но на улице все еще светло, и ещедолго будет светло. Единственное, что может испортить впечатление от вечера(кроме унылого «Фольксвагена» креветочного Ральфа) – дождевые тучи,надвигающиеся со стороны Кантемировского моста.

Сейчас она сядет в «Фольксваген» и у нее будет ровно пятьминут, чтобы рассказать Ральфу об этом парне. Конечно, можно искусственноувеличить время нахождения в пути (например, попросить Ральфа заехать назаправку и сделать круг почета вокруг Петроградки), но неизвестно, согласятсяли на это креветки, а устрицы – так сразу выдадут ультразвуковое «nein»[46].

Мика почти уверена в этом.

«Фольксваген» стоит на своем обычном месте, в закрытомдворике с тыльной стороны ресторана – там, где паркует свои машины персонал иначальство «Ноля за поведение»; модельный ряд впечатляет и красноречивосвидетельствует, что дела в заведении идут неплохо:

– провокационно-голубой навороченный «мерин»выпендрежников Йошки и Себастьена;

– жутко религиозный «Лексус» Клауса-Марии;

– раритетный «трабант» последних романтиков Ревшана иРезо;

– демократичная «мазда» официанта Ива;

– «рендж-ровер» охранника Гоши (того самого, что служилтелохранителем у Солнцеликого, а потом переквалифицировался в вышибалу. Микасама нашла его в одном из клубов и предложила непыльную и интеллигентную работув «Ноле». Судя по «рендж-роверу», Гоша процветает);

– велосипед Виталика.

Виталик – единственный, кроме Мики, персонаж «Ноля», кто необзавелся собственными колесами. Велосипед вполне устраивает Виталика, он даетцельную, а не обрезанную по периметру салона, картинку мира. Все видятВиталика, рассекающего Петроградку, и Виталик видит всех. И Квентина Тарантино,бредущего по Каменноостровскому в поисках Почетного Консульства республикиИндонезия или биотуалета, он точно не пропустит.

Все машины до сих пор на стоянке, а это значит, что Микаушла сегодня из «Ноля» самой первой.

Такого раньше не случалось.

«Фольксваген» стоит на своем обычном месте, вот толькоРальфа нигде не видать.

Странно.

Еще более странной, пугающей и совершенно нереальнойвыглядит вспышка света, на секунду коснувшаяся Микиного лица. Вспышка тут жегаснет, но это не финал вечера.

Это самое его начало.

– Эй, Мика!.. – она не могла спутать. Это егоголос. Этого парня. Она не могла спутать, потому что такой голос можетпринадлежать только ему: наполненный тягучей кровью забитых на бойне животных;наполненный шорохом полудрагоценных камней, которые таксидермисты вставляют вглаза особо выдающимся экземплярам; наполненный шуршанием ангельских крыльев игудением моторов «Боинга», о такой мелочи, как стук градин по крыше и стукплодов по доскам летней веранды, даже говорить не приходится.

Этот парень наполовину скрыт корпусом «Фольксвагена» (Микатотчас же начинает ненавидеть ни в чем не повинный «Фольксваген»), он восседаетна мопеде и, кажется, улыбается ей.

И кажется, машет ей рукой.

У Мики тотчас же подкашиваются ноги – зачем он приехал?

У Мики тотчас же темнеет в глазах – зачем он приехал?

Низ живота тоже дает знать о себе – зачем он приехал?

– Эй, Мика!.. – повторяет он призыв. Наверное,нужно подойти к нему и улыбнуться в ответ, вот только как это сделать, еслиноги не слушаются ее?

– Что ты здесь делаешь? – наконец произносит онаслабым голосом.

– Жду тебя.

– Зачем? – Мика достает это слово из гортани неглядя, просто оно было первым, попавшимся под руку, и, слава богу, что именнооно было первым. Хорошо же она выглядела бы, если бы первыми стали совсемдругие слова: «броуновское движение», например, или «десятичная система», или«овечка Долли», или «коллоидная химия» – смысл слов неважен, ведь этот пареньнаходится в двух шагах от нее.