Герои Первой мировой - Вячеслав Бондаренко

На счастье пятерых казаков, они знали, что к посту № 3 из Пилекальне уже направлялась рота 108-го пехотного Саратовского полка. Крючков верхом выехал навстречу пехотинцам и доложил командиру роты о приближении немцев. По приказу командира рота быстро рассредоточилась, залегла и встретила германских кавалеристов огнем, а казаки подключились к бою с фланга. Убедившись, что захватить пост с налету не удастся, вражеские кавалеристы повернули вспять и направились на север вдоль русско-германской границы. Послав Рвачева с донесением начальству, Крючков принял решение пойти немцам наперерез и преследовать их вдоль границы с целью вывести на соседний казачий пост № 2, на котором было шестеро казаков 6-й сотни. Этот пост размещался на фольварке Александрове. Но о каком именно фольварке идет речь, сейчас выяснить трудно, поскольку в Кальварийском уезде Сувалкской губернии было целых три селения с таким названием.

Преследуя противника, четверка казаков разделилась: Крючков с Иванковым ехали вслед за конным разъездом противника, а Астахов с Щегольковым отправились наперерез. В погоне некоторое время участвовали еще двое русских всадников — солдат (видимо, 108-го пехотного Саратовского полка) и пограничник, но вскоре они отстали. По свидетельству К. Крючкова, преследование продолжалось около 12 верст (почти 13 километров) к северу, прежде чем казаки и германцы снова вошли в боевое соприкосновение. Таким образом, учитывая конфигурацию тогдашней русско-германской границы, можно предположить, что местом решающей схватки противников стала холмистая местность недалеко от пограничной деревни Выгреляй Сувалкской губернии (ныне на границе Литвы и Польши).

Спрашивается, почему всемеро больший по численности немецкий разъезд целых 12 верст уходил от четырех казаков?.. Видимо, здесь сработала примененная донцами военная хитрость: преследуя врага, казаки увеличили дистанцию друг между другом, чтобы противник принял их за дозор идущих позади частей. Германские кавалеристы, видимо, так и думали — их уводило от казаков именно нежелание вступать в бой с многократно превосходящими русскими силами. Когда же немцы наконец сообразили, что казаки — это не авангард своего полка, они тут же развернулись и сами пошли в атаку на русских храбрецов.

Ближний бой сразу начался удачно для казаков: Василию Астахову удалось метким выстрелом сразить единственного вражеского офицера. Но положение все равно оставалось отчаянно трудным: четверо против двадцати шести, к тому же драгуны были вооружены стальными пиками трехметровой длины, а у казаков были только винтовки и шашки. Донцы решили уходить порознь, чтобы затруднить преследование: Крючков направил коня прямо, Астахов с Щегольковым бросились направо, а Иванков налево. Но немцы догнали Иванкова и пустили в ход пики. Увидев, что товарищ попал в трудную переделку, остальные казаки немедленно повернули коней и бросились на выручку.

Сам Козьма схватился сразу с тремя драгунами, к которым на подмогу бросилось еще восемь немцев. Казак вскинул было винтовку, но, как на грех, патрон в затворе заклинило. Драгунский вахтмайстер рубанул Крючкова палашом по пальцам, тот вовремя парировал удар, подставив винтовку. Попробовал отбиваться шашкой, но ей работать против всадников, вооруженных пиками, было трудно. Тогда Крючков поднял коня на дыбы, вырвал у одного из драгун его пику и начал отбивать удары разъяренного противника…

В кратком изложении самого К. Крючкова картина боя выглядит так: «Нас было четверо — я и мои товарищи: Иван Щегольков, Василий Астахов и Михаил Иванков. Начали подыматься на горку и наткнулись на немецкий разъезд в 27 человек, в числе их офицер и унтер-офицер. Сперва немцы испугались, но потом полезли на нас. Однако мы их встретили стойко и уложили несколько человек. Увертываясь от нападения, нам пришлось разъединиться. Меня окружили одиннадцать человек. Не чая быть живым, я решил дорого продать свою жизнь. Лошадь у меня подвижная, послушная. Хотел было пустить в ход винтовку, но второпях патрон заскочил, а в это время немец рубанул меня по пальцам руки, и я бросил винтовку. Схватился за шашку и начал работать. Получил несколько мелких ран. Чувствую, кровь течет, но сознаю, что раны неважные. За каждую рану отвечаю смертельным ударом, от которого немец ложится пластом навеки. Уложив несколько человек, я почувствовал, что с шашкой трудно работать, а потому схватил их же пику и ею поодиночке уложил остальных. В это время мои товарищи справились с другими. На земле лежали двадцать четыре трупа, да несколько нераненных лошадей носились в испуге».

В более подробном рассказе, известном в записи Ф.С. Родина (он был опубликован в феврале 1965 года в парижском журнале «Родимый край»), Крючков сообщал также, как именно закончился для него беспримерный бой: «Вырвал я… пику и стал ею отбиваться. Немцы, не ожидавшие этого, стали отскакивать, и тут мне удалось выскочить из их кольца. Немцы погнались за мной. Тут я попал в болото, конь с трудом выбрался из него. Но немцы, настигшие меня, перед трясиной остановились, спешились и начали по мне стрелять. Обливаясь кровью, выбрались мы из болота, и конь мой весь был в крови. От потери крови голова моя стала кружиться, повесил я пику на луку седла, а сам, чтобы не свалиться с коня, обнял его за шею. Конь мой шел сам, а куда, я сам не знаю. Поляк, случайно ехавший навстречу на подводе, снял меня с коня, положил на свою подводу, а дальше я уж ничего не помню».

Разные источники приводят разные итоги кавалерийского боя 30 июля 1914 года. Сам К. Крючков, как мы видим, говорил о 24 убитых, но более точными являются следующие данные: из 27 германцев убито было 22 (из них 11 — Крючковым), двое ранено и попало в плен (вероятно, именно их Крючков и принял за убитых), трем удалось бежать с поля боя. Сам Козьма получил 16 колотых ран и 17-ю рубленую (удар палашом по трем пальцам правой руки), его конь был ранен 11 раз, но сумел пронести всадника после боя целых шесть верст. Иванков получил две легкие колотые раны, Щегольков — две, Астахов — одну. Как видим, больше всех отличился в бою именно Крючков (трое остальных казаков, вместе взятые, уничтожили столько же врагов, сколько он в одиночку), но ему же и досталось больше всего.

Всех героев боя немедленно отправили в лазарет, расположенный в Белой Олите, но крепкая казачья порода сдюжила — через трое суток Крючков уже сообщал родителям, что скоро вернется в полк. 27 августа 1914 года его письмо домой было опубликовано в газете «Донские областные ведомости», и здесь мы приведем этот документ полностью, сохраняя все особенности орфографии оригинала:

«1914 г. 3 дня августа Господи Благослови писмо написать до натихой дон послать родной сямьи здрастваитя дорогая мая семия я помилости Господа Бога нахожуся жив и здоров чево и вам желаю получить от Бога скорого успеха делах рук ваших затем понискому и усердному поклону посылаю в сем родным и знакомым ниска кланиюсь высему тихому дону ниска кланиюся всем православным християнам помолитесь Богу обнос висех воинох. Затем мы были посланы выразиветь из местечка Колвери к границы 10 верст 5 розвездов 6 человек выразвезди вынашим вразезди был приказной Козьма Фирсавич Крючков Иван Щеголков Василий Астахов Сыхутора Астахов Михаил Иванков схутора Киригина двое увезли донесение 29 июля амы асталися ночь баялися 30 июля 7 чесов утра наварили картошки поели я лох спать немного уснул мене бу-дют ставай Фирсавич я скачил что тут вон немцы и взял бинок посмотрил 27 человек селимы ноконие поехали надграницай отбили их атграницы и погнали верст 12 прогнали 1 офицер немцы забутовалися офицера убили мы немцы иию абутовалися товарищи мои поскакали двоя выправо один вылево а я один осталси немцы зачали мене колоть пиками, а я выхватив шашку шашкою рубил шашку вложил вырвал у немца пику до пикою доколол 11 человек приехал высотню мине осмотрели сочли у мине 16 ран коня 11 ран отправили мене выбольницу приехал командочий войсками выбольницу снел себе 1 степени Геворгиское крест повесил на мене теперя идут камне господа офицеры полковники хоружи заручку берут астаюся жив и здоров как сам так конь день 5 пробуду выбольницы потом поеду высотню»».