Самый красивый кошмар - Светлана Алешина

— Скажите, а на вашем заводе используются в каком-нибудь технологическом процессе сернистый ангидрид и азотная кислота?

Валерия Дмитриевна удивленно посмотрела на меня:

— Азотная кислота? Нет. С какой стати?

— И сернистый ангидрид тоже? — вежливо переспросила я. — Тогда объясните мне, пожалуйста, с какой стати на территории вашего крекинг-завода обнаруживаются банки из-под этих реактивов?

— Кто вам сказал, что они там обнаруживаются? — Рогачева смотрела на меня все более отчужденно.

— Вчера я их видела своими глазами в куче мусора, — ответила я, решив, что лучше не уточнять, в какое именно время дня я их там видела.

— Мало ли какой хлам валяется на территории нашего завода, — пожала плечами главный инженер. — Мусор мы, надо сказать, регулярно с территории вывозим, но, ей-богу, не знаю, откуда он там опять берется. Кстати сказать, ваш Щеглов заведует вывозкой мусора! — добавила она, глядя на меня довольно холодно.

— Щеглов? — переспросила я, чувствуя, что мне опять становится жутко. Неужели это все устроил все-таки Щеглов?

— Именно, — подтвердила Валерия Дмитриевна. — Вот и обращайтесь к нему с вопросами, почему он этот мусор вовремя не вывез.

В самом деле, почему? Чувствовал, знал, что у него рыльце в пуху из-за всей этой истории, и не постарался вовремя замести следы? Или опять та самая пресловутая русская беспечность, о которой толковал мне вчера вечером Гурьев?

— Кстати, если не секрет, Валерия Дмитриевна, — снова заговорила я. — Вы сама химик по образованию? Или как?

— Нет, я не химик, — отвечала главный инженер. — Я закончила политехнический университет. А почему вы это спрашиваете?

— Жалко, что вы не химик, — не унималась я. — Тогда вам, наверное, неизвестно о существовании ПДК на сернистый ангидрид для нефти, идущей на переработку методом вакуумного гидроформинга.

То, как я бодро и без запинки выговорила этот замысловатый технический термин, произвело на Валерию Дмитриевну хорошее впечатление. Однако смысл моих слов ее явно насторожил.

— Нет, впервые про это слышу, — сказала она озабоченно. — А что, есть такая ПДК?

— Есть, — сказала я со вздохом. — И в случае ее превышения происходит взрыв, совсем как тот, от которого погиб Сергей Викторович Венглер! — Я кивнула на груду цветов под портретом в траурной рамке.

— Откуда вам это известно? — с тревогой в голосе спросила главный инженер крекинг-завода.

— У меня муж химик, — ответила я с гордостью. — И преподает химию студентам в университете!

— Ах, в университете! — Валерия Дмитриевна презрительно рассмеялась. — Эти в университете вообще ничего не знают про настоящие технологические процессы на крекинг-заводе. Сами посудите, они учат по учебникам, устаревшим как минимум лет на двадцать! Вот и присылают к нам своих выпускников, которые элементарных вещей о нефти и нефтепродуктах не знают. Зато рассуждают, химические формулы писать горазды!

— Между прочим, то же самое мне говорил Щеглов! — заявила я обиженно.

— И это один из немногих случаев, когда он был прав! — довольно резко перебила меня Валерия Дмитриевна. — Впрочем, — сказала она, вдруг успокаиваясь, — может быть, вы и правы. Спасибо, что сказали. Я завтра же, как только вот с этим развяжемся, — она кивнула на груду цветов под портретом Венглера, — пойду в лабораторию, побеседую там с людьми.

Рогачева умолкла, потупившись и глядя в пол, видимо, напряженно что-то обдумывала. Значит, сказанное мной задело ее, оказалось для главного инженера информацией к размышлению. Однако, незаметно наблюдая за ней со стороны, я готова была поклясться, что ничего про сернистый ангидрид она не знала и все сообщенное мною явилось для нее полнейшим сюрпризом. Значит, решила я, к взрыву на крекинг-заводе она не причастна? Тогда главным виновником по-прежнему остается наш старый знакомый Щеглов? А уж как увивался вокруг меня вчера это тип! Неспроста это, ей-богу, неспроста! Значит, он тоже что-то от меня хотел, что-то хотел осуществить с моей помощью!

В зале тем временем настроение заметно оживилось, народу стало больше, новые группы работников завода, женщин и мужчин самого разного возраста, подходили и подходили с улицы, в зале становилось все теснее. А Валеры Гурьева все не было! Я чувствовала нарастающее беспокойство: уж не случилось ли чего-нибудь с нашим криминальным репортером? После вчерашнего ограбления я готова была уже поверить во все, что угодно.

Внезапно по наполненному людьми траурному залу пошло какое-то движение. Все стали оглядываться назад, на входные двери. Вскоре через них вошли несколько мужчин солидного вида, в числе которых я узнала и директора завода Горбунова. Однако он шел немного позади какого-то важного дядьки, постоянно пропуская его вперед. Значит, в этой группе был явно кто-то посолиднее нашего директора, быть может, какой-нибудь нефтяной чиновник из Москвы. Все эти важные мужчины направились было к груде цветов под портретом Венглера со скорбными физиономиями, некоторое время печально взирали на видневшееся сверху этой груды нечто красное и белое. Потом встали в ряд и тоже принялись что-то вполголоса обсужлать. Время уже приближалось к полудню, однако траурная церемония никак не начиналась. Видимо, так было положено, устроители чего-то выжидали.

Внезапно мне показалось, что кто-то сзади пристально смотрит на меня. Оглянувшись, я действительно обнаружила довольно далеко от себя широкую мясистую физиономию, не сводившую с меня глаз. Впрочем, едва я обернулась, физиономия скрылась за спинами стоящих рядом. Я тоже отвернулась. Однако в следующее мгновение я снова почувствовала на себе неотрывный, давящий взгляд. Итак, за мной наблюдали, да еще так назойливо. Спрашивается, кто и зачем? От всего этого мне снова стало невыносимо жутко и страшно. Что за чертовщина происходит на этом крекинг-заводе? Что за банда здесь орудует?

Чтобы хоть как-то избавиться от неприятного ощущения, я решила опять заговорить с Валерией Дмитриевной, все это время стоявшей в глубокой задумчивости и не обращавшей внимания на происходящее вокруг.

— Скажите, — спросила я, поглядывая на сидящих возле груды цветов, — а что, у Венглера остались дети?

— Да, сироты, — очнувшись от задумчивости, вздохнула Рогачева, тоже глядя в их сторону. — Вон сидит Юрка, сын, умный парнишка. В политехе учится, хочет на наш завод после окончания прийти работать.

— Ну а что, дело выгодное, — сказала я, чувствуя, как мной овладевает бес иронии. — Зарплаты у вас высокие, есть возможность левого заработка. Правда, иногда несчастные случаи происходят, как с его отцом, но он-то уж будет осторожен…

Валерия Дмитриевна вздрогнула, посмотрела на меня с нескрываемым безразличием.

— Что за вздор вы болтаете насчет левых заработков? — спросила она строго.

— Вы утверждаете, что это вздор? — Я пожала плечами. — Меня уверяли, что вовсе нет, скорее наоборот…

— Я вижу, что вы наслушались болтовни этого дурачка Щеглова. — Валерия Дмитриевна неодобрительно покачала головой. — И, наверное, верите каждому его слову.