Русская Африка - Николай Николаев

Однако время шло. Никаких надежд на улучшение положения шлюпа и его команды не оставалось. Твердость и достоинство, с какими держались Головнин и его подчиненные, рисковали остаться бесполезными: англичане рассчитывали, что рано или поздно затруднения с продовольствием заставят командира «Дианы» согласиться на их условия. И тогда Головнин принял отчаянно смелое решение — уйти из гавани на глазах у всей британской эскадры.

После долгой и тщательной подготовки, особенно трудной из-за того, что нельзя было дать англичанам что-то заподозрить, «Диана» 19 мая 1809 г. в сильную непогоду покинула Саймонстаун. Для англичан это оказалось столь неожиданным, что ни один из кораблей эскадры даже не успел поднять паруса.

В сентябре 1809 г. Головнин благополучно пришел в Петропавловск, выполнив первую часть программы экспедиции. В 1810 г. «Диана» ходила к побережью Русской Америки, а в 1811 г. отправилась исследовать Курильские острова. Здесь, на острове Кунашир, Головнин с шестью офицерами и матросами был захвачен японцами и провел в плену больше двух лет — с июля по октябрь 1813 г. Благодаря энергии друга и помощника Головнина лейтенанта Рикорда, оставшегося после него командиром «Дианы», весной 1814 г. Головнин после семилетнего отсутствия возвратился в Петербург.

В 1817–1819 гг. Головнин совершил кругосветное плавание на шлюпе «Камчатка», в 1821 г. стал помощником директора Морского корпуса, а в 1823 г. был назначен генерал-интендантом флота и оставался им до самой своей смерти в 1831 г.

Перу Головнина принадлежат несколько книг, которые и сейчас читаются с живейшим интересом (см.: Василий Головнин. Сочинения и переводы. Т. I–V. — СПб., 1864). Среди этих книг наибольшим вниманием и у современников мореплавателя, и у нас, и за границей пользовалось, пожалуй, описание пребывания в плену у японцев. Однако нас в данном случае интересует вышедший в свет в 1819 г. отчет о первом плавании на «Диане» (во время экспедиции на «Камчатке» Головнин в африканские порты не заходил).

Эта книга содержит первое в русской литературе свидетельство очевидца о Южной Африке.

Подробно рассказывая о жизни буров в Кейптауне, Головнин отмечал: «Главнейший из их пороков есть, по мнению моему, жестокость, с каковою многие из них обходятся со своими невольниками, невольников содержат в здешней колонии очень дурно…». В 1807 г., за несколько месяцев до прибытия Головнина на мыс Доброй Надежды, британский парламент принял акт о завершении работорговли. Головнин свидетельствовал, что с этого времени рабов «стали лучше содержать и более пекшись о их здоровье», но проницательно замечал, что «скупость, а не человеколюбие, без всякого сомнения, была причиною такой перемены: невозможность заменить дешевою покупкой умерших негров заставила господ обходиться лучше со своими невольниками».

В начале 1841 года в Кейптауне побывал русский транспорт «Або», совершавший кругосветное путешествие. Интересные заметки об этом оставил Г. К. Блок — один из офицеров «Або». Свое описание мыса Доброй Надежды он начинает так: «По приходе на рейд нас окружило множество лодок с плодами и предложением разных услуг; более всех поразила нас одна из них, с которой кто-то приветствовал на ломаном русском языке и, объявляя, что он кронштадтский, просил позволения взойти на палубу.

В Капштадте, в Африке, услышать русское слово, к тому же из уст кронштадтского жителя! Признаться, нехотя пришло на ум: как его нелегкая сюда занесла?.. Наш земляк рассказал, что он сын бывшего консула в Кронштадте… был в Нью-Йорке, Рио и попал в Капштадт; здесь женился, обзавелся торговлею и, разумеется, детьми… Так до Кронштадта ли и своих родных!..»

Блок подробно писал о крупнейших народах южноафриканского банту и, прежде всего, о зулусах и коса. В целом же южноафриканские банту, по его словам, — «это народ рослый, сильный, отличающийся соразмерностью членов», «наравне с телесною силою» они «соединяют мужество, ловкость и проворство». Они чрезвычайно остроумны, хитры, веселы нравом, терпеливы. Язык кафров очень благозвучен, богат и гибок; у южных племен встречаются, однако, звуки, очевидно, заимствованные из языка готтентотов».

В Кейптауне Блок познакомился с капитаном бостонского брика, который когда-то был в Петербурге и сохранил теплое отношение к русским. Разоткровенничавшись, он поведал Блоку историю своей службы на американском невольничьем корабле.

Блок воспроизвел целиком этот редкий по откровенности рассказ — ведь в то время работорговля была уже осуждена международными конвенциями, объявлена позорным промыслом и велась тайно. Перед читателем проходят образные, живые описания: «…Смесь гнусных бродяг, составлявших экипаж судна. Тут были французы, итальянцы, англичане, сардинцы, американцы, негры и индийцы». Достойны Киплинга сцены боя двух невольничьих кораблей из-за «живого товара», а затем морского сражения с преследованием этих пиратов военной шхуной, которая оказалась слабее «разбойничьего судна» и была взята на абордаж. Ее экипаж перерезали, а шхуну продали в Бразилии как «удачный приз».

В 1865 году в порту Кейптауна бросил якорь русский фрегат «Дмитрий Донской», приписанный к Кронштадту и совершавший плавание по Атлантике. Согласно судовому журналу, два матроса с «Дмитрия Донского» были похоронены на кладбище в Саймонстауне.

В марте-апреле 1853 года у мыса Доброй Надежды стоял фрегат «Паллада» под командованием капитана И. С. Унковского. Он шелиз Кронштадта в Нагасаки. На его борту находилось посольство во главе с вице-адмиралом Е. В. Путятиным, направлявшееся для переговоров с Японией о торговле и о правах на остров Сахалин.

Дипломатическим секретарем этого посольства был классик русской прозы Иван Александрович Гончаров. И в то время как герой романа Гончарова, развалясь на петербургском диване, Илья Ильич Обломов, не мог одолеть книгу об Африке, его создатель исколесил в тряских каретах глухие дороги Капской колонии.

Как поэтически описал Гончаров южноафриканскую ночь! «Южная ночь таинственна, прекрасна, как красавица под черной дымкой: темна, нема; но все кипит и трепещет жизнью в ней под прозрачным флером. Чувствуешь, что каждый глоток этого воздуха есть прибавка запасу здоровья; он освежает грудь и нервы, как купанье в свежей воде. Тепло, как будто у этой ночи есть свое темное, невидимо греющее солнце; тихо, покойно и таинственно; листья на деревьях не колышутся».

А вот одно из его высказываний о жителях колонии: «Англичанин — барин здесь, кто бы он ни был: всегда изысканно одетый, холодно, с пренебрежением отдает он приказания черному. Англичанин сидит в обширной своей конторе, или в магазине, или на бирже, хлопочет на пристани, он строитель, инженер, плантатор, чиновник, он распоряжается, управляет, работает, он же едет в карете, верхом, наслаждается прохладой на балконе своей виллы, прячась под тень виноградника.

А черный? Вот стройный, красивый негр финго или мозамбик тащит тюк на плечах; это — «кули», наемный слуга, носильщик, бегающий на посылках; вот другой, из племени зулу, а чаще готтентот, на козлах ловко управляет парой лошадей, запряженных в кабриолет. Там третий, бичуан, ведет верховую лошадь; четвертый метет улицу, поднимая столбом красно-желтую пыль».